Егор Берлин
Ни кого, ни души, только с улицы изредка доносятся голоса прохожих.
За окном метель, зима на плите горит конфорка.
Не камин конечно, но на кухне уютно.
Ни кто не мешает. Хорошо…
Надо чем ни будь заняться.
Книги надо разложить, а то бардак…
Одна из книг вывалилась из рук, и неуклюжа, ударилась об пол.
М. Булгакова "Мастер И Маргарита" - Прочитал он.
- Перечитать что ли?
Он приоткрыл ее и прочитал.
- две с половиной тысячи человек в театре вскрикнули как один. Кровь фонтанами из разорванных артерий на шее ударила вверх и залила и манишку и фрак…
Перелистывая страницы, он провалился в воспоминания…
- Так он стало быть действительно мог быть у Понтия Пилата? Ведь он уже тогда родился? А меня сумасшедшим называют!
Прочитал он автоматически.
- Нет, надо точно перечитать. Чтобы не забыть, положу ее около кровати.
Вернувшись вечером, он тут же вспомнил про обещание самому себе.
И устроившись по удобнее, в своей постели, предвкушая удовольствие от чтива,
раскрыл, старенький томик…
- Дворник с завидным упрямством продолжал разгонять сон. казалось его старание не имеет ни начала ни конца.
Глаза открывать не хотелось. последние что он помнил ,было что-то напоминающие длинный коридор , который полностью был забит людьми,
через которых он пытался тщетно протиснуться и ощущение что сделать ему это не удалось ( а, сделать это он обязательно должен) неприятным чувством
неудовлетворенности сидело во всем его теле. Ко всем этим ощущениям прибавлялось не сказать чтобы неприятное но тоже неизбежное чувство уже наступившего нового дня закрепившееся на его лице солнечными лучами, которые безжалостно простреливали его тюлевые занавески. Прикрывая глаза рукой от дерзкого солнца, он перетащил свое тело на край двуспальной раскладной софы. Свесив ноги, он убедился на ощупь, что тапочки за ночь никуда не переползли. Посидев несколько секунд, сбрасывая остатки нереальной половины своей жизни, он, оттолкнулся от софы как самоубийца от балкона и почти вслух произнес, -Это первые шаги этого дня - . Простота и гениальность этой мысли теша его тщеславие привела окончательно его в нормальное состояние повседневности.
- надо же, уснул. Сон, какой то жутко интересный. Надо постараться вспомнить. Надо записать, пока весь не улетучился, где же авторучка? Хоть пальцами на обоях царапай.
Он приподнял валявшуюся на полу, книгу и как бы оправдываясь, сказал!
- Сегодня!
Он аккуратно положил книгу, взглянул на неё, и уже отправляясь в ванную, подумал!
- А может, попробовать взглянуть на всё в ней происходящее своими глазами
Ведь Михаил Афанасьевич и сам проделывал такие штучки, ну на пример с Чичиковскими, мёртвыми душами.
Как говориться…
- не замахнуться ли нам на самого Уильяма, как там его, Шекспира…?
С этими мыслями, возвращаясь с кухни с чаем и бутербродами, он опять взял книгу, и как бы обращаясь к самому себе, почему-то на Вы, мысленно произнес!
Сколько действующих персонажей, взять хотя бы сцену в Грибоедове после известии о, трагической кончины Миши Берлиоза. Колоритная, но не заслуженно почти затертая, другими персонажами, Штурман Жорж, она же Настасья Лукинишна Непременова, московская купеческая сирота, ставшая писательницей и сочиняющая батальные морские рассказы, несбыточно мечтающая о Клязьменском литераторском поселке, Перелыгино. Желающая, слушать соловьев за городом в момент, творческого взрыва. И новеллист, Иероним Поприхин, со своей базедовой женой и Любитель поседеть на подоконниках посматривая со стороны, знающий цену времени критик Абабков рассчитывающий в основном на везение, да в конце концов Генералы которые безнаказанно заняли лит-поселок, да если по скрести, то в МАССОЛИТе, у Булгакова три тысячи сто одиннадцать человек, по замечанию какого то не известного, (наверное сотрудника наблюдающего органа) И сценарист Глухарёв, завидующий Бескудникову знающему смысл в жизни, которому зевается от наскучившей болтовни, проживающего в Перелыгине, один, в пяти комнатах, и более зажиточный Лаврович, проживающий в шести комнатах, да еще и cо столовой комнатой, которая обшита дубом. А заместитель по МАССОЛИТу литератор, Желдыбин, который первый конечно после Бездомного Ивана принял на себя известие о кончине, Берлиоза Михаила Александровича. Или на пример взять места, упомянутые Мастером, дом №13 Кв. №47 помните? Следуя по Ул. Кропоткина повернув на Остоженку и потом еще раз повернув, Иван Николаевич Бездомный решительно, поднялся на второй этаж и позвонил. Помните? Маленькую девочку открывшею дверь, зимнею шапку с ушами висевшею на вешалке, обшарпанную ванную с гражданкой, в мыле и с мочалкой в руках, которая из за близорукости, перепутав возбуждённого Ивана с Кирюшкой, раскрыла ему, о своей измене Федору Ивановичу. Помните? О краже которую совершил Бездомный он же Понырев, во всё той же квартире 47. Помните? Свечку и иконку, которую он прихватил с кухни. Говорю это всё для того что бы…
Он взял новую упаковку бумаги четвертого формата, немного ещё поискал авторучку, и найдя её как всегда на самом видном месте, временно отложив описания своего не понятного сна, принялся за создания литературного чуда со слов, а скорее с приглашения, будущему читателю, пододвигая ему воображаемому большую общую миску с похлёбкой которой, он готов поделиться с любым добрым существом в образе человека.
Приглашение это начиналось так…
Давайте представим!
Только не сойти бы с ума
Давайте представим!
Ты говоришь, ты- часть, а сам ты весь
Стоишь передо мною здесь?
Я верен скромной правде. Только спесь,
Людская ваша с самомненьем смелым
Себя считает вместо части целым.
Я – части часть, которая была
Когда-то всем и свет произвела.
Свет этот – порожденье тьмы ночной
И отнял место у нее самой.
Он с ней не сладит, как бы ни хотел.
Его удел – поверхность твердых тел.
Он к ним прикован, связан с их судьбой,
Лишь с помощью их может быть собой,
И есть надежда, что, когда тела
Разрушатся, сгорит и он дотла.
(Фауст)
Давайте представим, что мы с вами, там с Мастером.
- И в подвальчике? Спросил кто то в нутрии его головы.
- Ну да! А, по чему нет. Машинально ответил он, и тут же осекся.
-Что это? Не ужели первые симптомы? Не рано ли?
- Да одиночество дело хорошее, в детстве из за коммунальных условий он о нём мечтал. Да и не только из за коммунальных, всё казалось не ко времени и мешает ему. Помнится когда он встретил, как ему казалось, свою любимую женщину… Впрочем, слова женщина, всегда казалось ему очень странным словом и всегда вызывало у него разные ассоциации. Сегодня, при этом слове он ощущал почему-то терпкий запах лошадиного пота, вперемешку с лошадиным говном, в прочим, и слова мужчина у него тоже вызывало не приятные ощущения, рисовался некий образ Акакия Акакиевича в не глаженых штанах забрызганных собственным семенем, вперемешку, с женскими секретиками. Но тогда, когда он её встретил ему тоже очень хотелось, что бы все в мире исчезли и они остались бы в нём одни, чтобы насладиться друг другом. Но это было тогда. А сейчас одиночество вызывало у него легкую тревогу. Не шизофрения ли?
- кто ты? Спросил он.
- Не кокетничай. Но если ты не понимаешь, я могу намекнуть.-
И тут же в мозгу как само по себе вспыхнули слова гения, в переводе Пастернака.
. Как ты зовешься?
Мелочный вопрос
В устах того, кто безразличен к слову,
Но к делу лишь относится всерьез
И смотрит в корень, в суть вещей, в основу.
Он почувствовал, как ноги его немеют, в голове всё закрутилось и сильно зазвенело.
- Но- но- но, по аккуратней. Ты только мне здесь колокольный звон не устраивай. А я со своей стороны, обещаю, буду вести себя, не могу сказать что хорошо, но нормально. Я, могу тебя заверить, свои границы знаю.
- Роман что ли, писать будем? Опять спросил голос.
- Что за черт? Выругался он.
- Да успокойся, и не обольщайся, я всего лишь часть твоя, твоё если хочешь, второе ты. Можешь называть меня Воображаемый, я не тщеславен. И потом ты сам всех звал к столу.
Слова, (я всего лишь часть) снова вызвали вспышку, и в мозговом пространстве вспыхнуло.
. Ты говоришь, ты- часть, а сам ты весь
Стоишь передо мною здесь?
- Стоп, стоп. Надо успокоиться.
Он откинулся в кресле, потер ладонями колени, потом похлопал себя по щекам.
- так дело не пойдёт. Уж коли он появился, так надо с ним считаться.
Ведь, по существу, он действительно, похоже прав, ведь я и впрямь, сам приглашал всех.
Да одиночество странная вещь. Немного успокоившись, подумал он.
- Ну почему роман. -
- Рассказик, - Вслух произнес он
- Как бы о событиях происходящих в то же время в Москве но от имени других людей, например с позиции Штурман Жоржа.
- Ну давай рассказик. Произнес Воображаемый и как показалось, затих, где то в выделенном ему пространстве, удобно усевшись в мягкое кресло.
- И ещё,- Как бы оправдываясь подумал он, - Волонд, он ну ни как, не отрицательный герой, а скорее судья от…
Он сделал многозначительную паузу.
Но, Воображаемый, вопросов, пока больше не задавал.
Вольная интерпретация по местам…, без определенного времени.
Допустим, он может начинаться так...
Однажды проснувшись, Вы вдруг поймете что время, ни какого значения не имеет.
Вы вдруг поймете, что точное временное описание, необходимо только для утешения ощущения, что есть какое то время вообще.
Есть череда событий, которые Вы привыкли наблюдать и фиксировать, из которых одна сменяет другую, но осуществление этих событий, не зависит от воли человека.
Всему срок,
И время всякой вещи под небесами,-
Время рожать
и время умирать,
время насаждать
и время вырывать насаженное,
время убивать
и время лечить,
время разрушать
и время строить,
время плакать
и время веселиться,
время причитать
и время плясать,
время разбрасывать камни
и время собирать камни,
время обнимать
и время удаляться от объятий,
время искать
и время терять,
время хранить
и время раздавать,
время разрывать
и время сшивать,
время молчать
и время говорить,
время любить
и время ненавидеть,
время войны
и время мира.
Что пользы работнику, от того, что он надрывается? (Екклесиаст 3:1-9)
По улицам М.Б.
История
Настенька Непременова стояла у открытого окна и смотрела на темную улицу, угол соседнего дома и не большей, но зеленый сквер, прилегающею к её старому но еще крепкому купеческому дому где она ныне проживала со своей сестрой, кошкой и собакой. Уместно было бы заметить, что все они были суками, так в шутку называли их знакомые, которые знали эту квартиру и проживающих в ней. Правда животные по принуждению, а девочки ну как говорится так судьба распорядилась, шутили завсегдатаи. Родители их были людьми простыми, но предприимчивыми и работали в какой то одной из многочисленных, строительной артели, которая полностью лишала их возможности приглядывать за детьми. И по этой и еще по одной маленькой причине, жили от своих детей в контролируемом, как казалось их матери удалении. Девочки не считая животных, сказать прямо, не были похожи на предлагаемого им отца, и это была тайна их матери и вторая причина. Настенька, не будем умышленно пока, называть её по отчеству, так как это было бы не справедливо к другим, стояла у окна и пыхтя папиросой, томно поглядывала на каждодневный пейзаж, который изредка нарушался прохожими и привычным но леденящем сердце рокочущим и лязгающим звуком проходящего трамвая. Она стояла и смотрела на этот прекрасный теплый весенний вечер который не должен был застать её сегодня дома, по причине того что, она на прошлой недели прогуливаясь как обычно в тоскливые дни, от Бронной, к Остоженке, проходя мимо занятой писателями и разной творческой интеллигенцией особняком была остановлена звуками вырывавшегося из особняка, Это были звуки музыки доносящиеся из глубины здания перебиваемые беззаботным женским смехом, доносящимся с открытой веранды, который изредка затихал, как бы уступая место повествующему мужскому баритону и потом вновь, с новой силой возобновлялся но уже дополненный мужским разноголосьем. Настенька остановилась, мысленно перенеся себя в гущу веселья и на секунду, как ей показалось, потеряла ощущение времени.
В чувство ее привел мужской приятный голос, обращающийся к ней. Вопрос она не поняла, вернее не приняла во внимание.
- Извините что?
- Можем ли мы, чем либо Вам помочь?
-Просто задумалась- Как можно корректней ответила она. Перед ней стояли двое мужчин и женщина в синем берете, прикрывающим комсомольскую прическу а-ля Вера Холодная. Лицо её было круглым и белым с ярко накрашенными и без того пухлыми, красной помадой губами. Одета она была в приталенную костюмною пару которая, делала её одновременно строгой и подчеркнуто женственной. В прочем женщина молчала, беззаботно опираясь одной рукой на не высокого, но очень солидного вида еще не пожилого, мужчину. Другой рукой она прижимала папку, похожую на нотную.
- Михаил Александрович- представился солидного вида мужчина,
- -если угодно, для хороших друзей Миша, Миша Берлиоз. Может быть слышали, я как утверждают мои друзья, известный писатель.
- Председатель Союза писателей. Немного застенчиво, дополнив, своё представление, произнес он.
- Да, то есть н. нет т т… -.
- - это в прочем неважно, - перебил её Михаил.
- -Надеюсь, если вы, конечно не возражаете, что мы с вами подружимся. Не возражаете?
- - Настя, Непременова, Настасья Лукинишна, поправилась она, используя своё тайное оружие, подчеркивая тем самым свою серьёзность, помогающее ей до нужного момента находиться на дистанции с которой ей было легче разглядеть человека, так внезапно ворвавшимся в её показное девичество.
- Что же так официально, мы же не на заседании - Вмешался другой мужчина. Он был помоложе, светловолосый, с упрямым вихром, в широких бело-кремовых брюках, и толстовке с вертикальными полосками, со шнурками на вороте и сандалиями на босо ногу, явно менее солидного вида, но более крепкий и энергичный, из которых иногда, если они не спиваются, получается толк. Отметила Настя.
- Да конечно, Настасья. Оставляя небольшую дистанцию, ответила она и протянула свою мягкую и нежную руку, вихрастому, одновременно подумав.
- Оба мои, всему своё время. Женщина незаметно улыбнулась, как бы разгадав её стратегию
- Да, и девка, тоже заслуживает внимания. Приметила Настасья.
- Уже поздно, а вечер чудесный, расходиться право не хочется, но завтра дела и надо выспаться, правда? Заговорил солидный, обращаясь к женщине,
- Правда, Мариночка?
- Мы с Мариночкой пойдем. Мы с ней, знаете ли, живем в одном доме. Как бы оправдываясь, сказал солидный,
- Ну, а Вас Иван Николаевич с удовольствием проводит, тем более он в Вас, по моему, уже влюбился.
- Кстати замечательный талантливый поет.
- Рекомендую. Получилось из сказанного непонятно, но всеобъемлюще, толи солидный предлагал попробовать сразу, не откладывая, Ивана, что в Настасьеном сознании делом было само собой разумеющимся, то ли рекомендовал срочно познакомиться с его творчеством, чего в этот дивный вечер ну ни как не хотелось и даже не думалось.
- Иван. Лаконично ответил вихрастый, отпустив Настину руку и подставляя ей локоть левой руки необходимый для провожания.
- Будет всю дорогу читать стихи. Подумала Настя, вкладывая свою теплую ладошку в крепкое предплечье своего назначенного провожатого
- Будет повод для дружеского объятия и благодарного поцелуя понимающего слушателя, который был покорён тонким творчеством. Не много иронизируя, рассуждала она
- Но после, какого же по счёту стиха его следует поцеловать, после третьего, а если он больше двух не вспомнит.
- Тогда первым поцелуем моим ему, будет поцелуй, за его смущение. Не унималась она.
- Да что я всё сама да сама может и стихов то он читать не будет, а все будет по другому. Парень то он вроде не робкий. С этой мыслью, она успокоилась, и почти полностью доверилась, как она обычно говорила, - контролируемому случаю.-
Так Настя и познакомилась с Иваном, которого и поджидала этим дивным вечером у окна. Надо сказать, что Настя не была человеком хрупким и скорей по фигуре напоминала шпанистого парня. При ходьбе она слегка сутулилась и немного шаркала. Юбки и женские причиндалы она надевала крайне редко, предпочитая всему брюки и мужские рубашки. Голос её иногда, был низким но женским, её губы были как у нацеловавшегося юноши, но глаза, глаза её были такими необычными и по женски маслеными что затмевали все её мужские начала. Перед вами всегда была своя в доску девчонка или лучше патцанка . Потом, когда она превратившись под протеже Ивана И Миши в творческую личность, Сослуживцы за её напор и выбранную морскую тему, стали называть её Штурман Жорж, Настя, не обижалась и даже закрепила за собой прозвище, взяв его своим псевдонимом которым стала подписывать свои морские баталии. Морские баталии ей удавались надо сказать на славу, но это было потом.
А, сейчас она стояла у окна и в каждом прохожем ей виделся Иван, не сказать что любимый, но так необходимый на сегодняшний вечер. В Грибоедов сегодня не хотелось, а хотелось, чиста по женски, что бы (тряслись стены). На то у очередной её пассии Ивана, были все необходимые атрибуты.
Мишу она тоже любила, и иногда изрядно посидев в Грибоедове и опьянев, она тихонько называла его медвежонком, уже не чувствуя ни каких дистанций, которые в прочем, тут же рухнули после прямого, личного контакта. Правда, на место удерживаемых ею дистанций, тут же встала Настина независимость. Но мужчины не возражали, а для женщин, она всегда оставалась обсуждаемым примером, с которой в прочем не афишируя, всегда для разнообразия, можно было как в детстве, закрывшись от родителей, заняться запретными играми. Да, она была идеальным товарищем, в котором, не разглашаясь хранились, мужские и женские тайны. Одним словам Штурман, Штурман Жорж.
Иван Николаевич, погрыз карандаш. Ни чего в голову не лезло.
- Муза, Музочка! позвал Иван. Понятно! ни какой Музы, нет и не может быть. Это все предыдущие поэты придумали, оправдывая свою депрессию во время творческого запоя. А пили они из за какой ни будь очередной не понятой любви.
- -Что же, за бабы нас такие окружают, поэтов? Всё с какими то выкрутасами. Всё им не как всем. Всё им обязательно чтобы мы поэты вешались, стрелялись или кончали свою жизнь в психушке. А они, а они бы все позировали и позировали новомодным фотографам, что бы любознательные потомки, видели по их вымученным от марофету и пудры лицам, в каждой, неподражаемый пример.
- -Муза, Музочка. Настойчива звучало в голове.
- -Тьфу ты, какая к черту Муза. Нет, конечно, Миша человек хороший и много знает, его конечно приятно слушать, но в целом какая разница, что он много знает, от того что много прочитал. Стихов то он не пишет, а мы поэты, может чего и не знаем, а чувствуем, или порой так чего скажем, что не понятно, а получается ничего, даже красиво.
Мысли не шли, а карандаш грызть больше было нельзя.
Вертится, кружиться, тринадцать
На землю ложиться туман
Над крышами сумрак струиться
В глаза проникает обман
Я памяти пробку открою
Наполню тоскою стакан
И снова сознания вскрою
Я свой отпираю подвал.
Последнюю фразу он написал, не очень заботясь о рифме, размашиста, как художники ставит подпись, под шаржем. И из за этого и- краткое в слове (свой), осталось без галочки с верху
Тема депрессивного упадничества, для Ивана была не новой и обычно лилась легко, но сегодня, не шла.
- По чему, я вдруг начал с тринадцати? А почему бы и нет? Ведь, кто то из наших, из поэтов, уже по моему, начинал примерно так же. Правда с двенадцати. А чем хуже тринадцать. Чертова дюжина? Суеверие? Вот именно, суеверие! Что вы что вы. Нет, нет и ещё много раз нет. Не каких чертей ни каких черных кошек, метел с ведьмами Ни каких суеверий. Всё это из за нашей дремучести. Рассуждал Иван. Кокая -то чертовщина. Подумал он. Тринадцать, черные коты на цепях, дубы с русалками, метлы, ступы. Кто мог придумать, да кто вообще мог догадаться на них летать, Пушкин с Родионовной? Да нет по раньше. Да что же это вообще такое, народный эпос, который в нас так глубоко, и по любому поводу лезет, мешая нам увидеть всё так как есть на самом деле, своими глазами. Кто с нами играет и зачем? Всё это пережитки, и от всего этого надо избавляться. Ведь разрушили же несколько храмов и ни чего! Небо не упало. И от подобной чепухи надо избавляться. Не нужно нашему народу подобной чепухи.- Так что первое четверостишье надо переделать. Подумал Иван, но тут же осекся. - Или черт с ним?
- Главное, первое четверостишье, родилось как бы само по себе. Нет, оно конечно не чего, но со вторым похоже, разное. Второе вроде моё, а первое…? -
- Берлиозу не понравиться, подумал Иван Николаевич.
- Да и хрен с ним.
- Я что за его юбкой до смерти гоняться буду
С этой мыслью которой он впрочем, не придал значения, держа карандаш между пальцами, отчаянно хлопнул ладонью по не дописанному.
Если бы Иван Николаевич взглянул бы тогда на недописанный листок….-
Само проведение исправило грамматическую неточность, оставив над (и) размашистые рога.
Иван брел по улице, поворачивая без какой либо цели то в право то влево пока не оказался в маленьком сквере, где как ему показалось, было тепло и уютно.
Он сел на скамейку и провалился в воспоминания. Он вдруг вспомнил теплый хлеб, который мать ему посыпала сахаром, предварительно обмакнув ломоть в постное масло, он вспомнил, как потом после тифа, попал в детский дом, где большие, светлые залы в которых в два яруса стояли аккуратно заправленные кровати с колючими, верблюжьими, одеялами, наполнялись после отбоя худыми пружинистыми мальчишескими тельцами, таких же (Бездомных). Он вспомнил вдруг чердаки, металлический привкус разбитых носов, вспомнился вдруг потерянный или украденный складной ножик с перламутровыми накладками на ручках, который подарил ему какой то знакомый его матери, навестивший его когда болезнь отступила, что бы сообщить ему или может быть администрации детдома, что Иван не такой уж и бездомный. Больше, правда, Иван его не видел. Конечно, одиноким он себя не чувствовал, но из за постоянного желания пожаловаться кому либо, стал писателем, а вернее поэтом.
-Там в темном безмолвии смотрят,
Без сознательно продолжал Иван Николаевич. Куда смотрят? - Кто там, кроме меня может чего смотреть? Очнулся Иван.
- Как там у меня начиналось?
- А черт, я же листок не захватил.
- А начиналось там у меня как то ничего, только если вспоминать, то можно чего и нового напридумывать, и тогда вообще не разберешься.
- -А черт я же и карандаш забыл.
- Пропал поэтический вечер
- А фраза про вечер, ничего, надо её куда ни будь ввернуть
- Тоже мне, поэт нашелся, блокнота с карандашом не захватил.
- Все киоски газетные закрыты уже,
- Хоть у постового, беги протоколы занимай
- А постовые, люди серьёзные, они ведь могут чего не понять.( размышлял он)
- Они ведь как …. Мысль, о милиционере, куда то вдруг растворилась, а на ее месте проявился обжигающий сознание Ивана, образ.
- Настя! Вдруг вспомнил он.
- О боги, как я мог забыть. Иван вскочил со скамейки.
- Не хорошо как-то получилось, надо хоть сирени наломать.
- Опять краснеть
Опять к губам тянуться
Щекой тереться об руку
Пускать слезу
Рабом пробраться к телу
И согреться,
Объединив упрямство, похоть и судьбу.
Вдруг, прочиталось у Ивана в мозгу.
- Ведь прёт же, когда не надо. С отчаяньем подумал он.
- Ведь вот же оказия, хоть кровью записывай. Мысль об этом, не приятно щекотнула
под ложечкой, и разбежалась по всему телу усиливая и без того, имеющиеся, у Ивана волнение.
А, чем черт не шутит? Да ведь Бабкины всё это сказки
- А по чему же тогда так сердце птичкой затрепетало?
- Надо у Гёте посмотреть как это делается.
А, чем не шутит черт!
Вся жизнь человека есть сплошное испытание, сущий ад. Инстинкты, страхи, переживания, вызванные простым не пониманием происходящего, предрассудки, порождаемые не знанием культуры
Данте говорил, о падении восставших Ангелов. А по сути он говорил о человечестве в целом. О всех испытаниях которые выпадут ему при жизни. Ведь человека тоже по библии изгнали, и тоже на землю.
- Когда восставший Ангел, был низвергнут на землю, на месте его падения, образовалась огромная ступенчатая воронка, достигшая центра земли
- Этих ступеней всего девять. Говорил Данте, устами лектора.
-“У ада есть 9 степеней (кругов) познания, мучений человеческих”
Размышляя на эту тему можно провести аналогию с дантевским, адом.
Первый круг, это появление на свет младенца. Отделения его от матери и открытие,
у него своего собственного видения мира. (Младенец не хочет своего рождения он
плачет. Пока, он все, видит не так, как ему показывают. Его насильно учат, заставляя делать, так как делают те кто здесь давно. Этот круг самый большой и пройти его можно, двигаясь только по кругу либо с права на лево либо наоборот….
Кирюшка, сидел и очень внимательно, не шевелясь, слушал. Глаза его при этом были, круглыми и немного испуганными. Как будто говорили про него.
-Второй круг. Продолжал лектор.
-К нему можно добраться, только двигаясь собственными шагами, получая шишки и синяки, набирая собственный опыт. Попытка человека проявиться в этой жизни есть второй круг.
Третий круг, это разочарование и неудовлетворенность, вызванная постоянной борьбой за выживание самого себя. В этот момент жизни, человек становится хищником.
Пытаясь не упустить, свой звездный час и обрести все чего он желает.
На этом кругу он познает все, что необходимо для того чтобы выжать. Это жадность,
зависть, предательство, он обретает житейскую хитрость, так почитаемую у людей….
Кирюшка вздрогнул, как будто его не сильно, ударило током.
Этот круг со всеми его переживаниями, можно выиграть или проиграть.
Изрядно потрепав свое здоровье и потеряв много сил в боях за выживание, (Размахивая руками, продолжал лектор) человек вступает на четвертый уровень именуемый кругом. Где его ждут следующие испытания. Получив от творца семя и почву для производства мучеников, он получает оплеуху фактически от самого себя. Его начинает мучить его собственный плод или плоды. Тот, кем еще совсем недавно он наслаждался, становится его врагом. Его ребенок, вступая с ним в разногласия, приносит ему незаслуженные страдания, вводя то во гнев, то в тоску.
На пятом круге он остается один и у него есть время подумать. Тоска, есть страдания,
пятого круга. Здесь в тоске он обретает мудрость, которая будет его мучить на
шестом круге.
Кирюшке вдруг стало все это не интересно, и покрутив головой как бы ища соратников, увидел, сидящую рядом с собой, соседку, молодую, но подслеповатую, жену Фёдора Ивановича, который позволил себе, сегодня, побаловать соседей, своей лекцией. Не заметно ущипнув соседку, Кирюшка извинившись перед лектором и другими слушателями, получив всеобщее одобрение, прикрыв за собой дверь, удалился на кухню разжигать примус для чайника.
-Мудрость это опыт, приобретенный через ошибки. Вдруг ворвалось на кухню, через вновь приоткрывшуюся дверь.
– С наступлением мудрости у человека наступает переоценка ценностей, то что ему кажется ценным, другим кажется ерундой и бесполезным для человека живущего полной жизнью…. На кухне как и ожидал Кирюшка, появилась подслеповатая соседка Надя. Воспользовавшись тем, что Кирюшка был занят примусом, обогнув своей рукой как змеёй, его щуплое тело, она не сильно как ей показалось, придавила ладонью, Кирюшкино достоинство.
- Ой, ты совсем дура? Испугался слегка наигранно, Кирюшка.
- А ты зачем меня щипнул, а? Переходя на шёпот, оправдывалась Надя.
- Кажется что вся его мудрость не стоит, яичной скорлупы. Его мудрость не доходит до умов младших и не опытных, она вызывает лишь усмешки и издевки. Слова и действия
ни кому не понятны. Преодоление стены беззвучия и есть шестой круг…. Доносилось из комнаты на кухню.
Но на кухне пока закипал на примусе чайник, уже ни кто не слушал лектора. Там происходила та самая другая жизнь, без философии, которая на одних инстинктах, от которой так почему-то колотится сердце.
Кирьян, был, обыкновенным, самым простым чёртом. Да-да и не удивляйтесь, таких везде много и не только в Москве. Ростовские на пример, по хитрее а Одесские например по хамоватей будут, всё норовят человека обычного на голос взять или подбоченившись, оборжать его скопом. А тот, обидится, да и побредет в тоске, куда глаза глядят. А другие черти тут как тут и дружбу ему предлагают. Так и ведут его, как говориться до омута. Зачем спросите вы да не за чем, проста им так, веселей, да и на сердце у них сразу легче становиться. Они ведь простые, могут и не знать что они черти. У них ведь тоже в основном всё на инстинктах. Только вод в полнолуние у них какое-то животное волнение начинается, да на руках волосы встают. Или вот, если случится вдруг горя у кого, так они, тут как тут и с расспросами и с покачиванием головой, мол понимают и соболезнуют. А сами, тем временем по карманам души шарят. Вдруг где чего не так лежит.
Такие уж они. А так в общем ни чего. Ведь тоже твари.
Кирюшка тоже не знал что он черт. Не по рангу ему было знать это. Но за то он чувствовал, как в его теле бурлят не человеческие силы. Да ещё ему всегда, чертовски везло. Порой, лопнет какая ни, будь авантюра в которую он, втянул, своей способностью к убеждению, очередных толстосумов, используя прием быстрой наживы, и вроде бы все в округ виноваты, или просто, сами мол дураки а он вроде бы и не виноват, по тому что умел он вовремя на другого вину переложить, мол…
- зачем же ты влез, ведь так всё шло гладко, нужно было только потерпеть, а ты мол, всё быстрее и быстрее тебе, вот всё и спугнул... Да ещё для пущей важности пострадавшего, бараном назовет. А сам, на чужом, вложенном погреется, да часть в кубышку. Так и жил.
Более понятливые люди от него уходили, а по глупее все верили ему и продолжали греть своё самолюбие, около него, и источника его идей. Не достатка в доверчивых людях он не испытывал так как материнский инстинкт не кто не отменял. И забегая в перед, скажу, что к сорока годам своей жизни скопив приличный капитал, стал даже, меценатом какой-то спортивной команды, кажется по гребле.
Но это было потом, а пока он стоял на кухне, и под бубнёж Федора Ивановича, обменивался, на сколько позволяли обстоятельства, с его женой, своими инстинктами.
-Кирюшка, ты меня хоть немножечко любишь. Шептала оно.
- Да автоматически отвечал он, поджаривая свои щеки у неё на грудях,
- да люблю.
- А может быть давай ребёночка придумаем, а? Смущаясь спрашивала она. А то не ровен час с Иванычем что случится, ведь старый он уже, да и никудышный. А мне уж так ребеночка хочется, девочку.
- Да, давай придумаем. Терзая в верх и стороны, своими наглыми руками, пока ещё, крепкий зад Надежды, отзывался он. - Давай придумаем, а чем черт не шутит.
- Да и с квартирой у нас все как бы ладно получится вроде бы и не коммуналка почти будет. А, Кирюш?
Москва, по причине, свой обезцерквленности, и не смотря, на усилившиеся в последнее время внимание НКВД и Мусса, (Мос.Угол. Сыск потом изменённое в «мусора») стала местом, куда с нескрываемым интересом, как в сточную воронку, стекалась, нечисть разного ранга.
Стекалась, и обрастала, обзаводилась нежитью и обживалась.
Справка:
В 28 храм ещё стоял.
Но беды уже кружили.
Как это всё начиналось?
В18 году, бывший пяти этажный красавец с кариатидами, четырьмя лифтами и75 квартирами, дом № 13, владельцем которого являлся Эльпит Адольф Иосифович переходит в руки «Рабкоммуне», бывшим жильцам пришлось исчезнуть, не успев собрать даже своё имущество, уступив место косноязычной серой массе. Очень быстро, дом стал разваливаться из подъездов стали пропадать светильники из кронштейнов, исчезли так же и паркет, ковры, телефоны, унитазы и если бы не старания бывшего смотрителя Христи Бориса Самойловича, оставленного нынешнем правлением как необходимого специалиста и истопника. То дом не простоял бы и до февраля.
Роковая женщина, Пыляева Аннушка, проживала в квартире № 50 в комнате5. Холодной, февральской ночью 1918 года о. р. Х., от искры буржуйки, сожгла дом Эльпита.
Дом, как могли восстановили, но это уже был не тот дом и бывшие Жильцы, так и не вернулись.
И в пролете, между этажами, теперь зычно прорезалось, не взирая на время суток –«Мань, а Мань, ты хгде?
-Я?- Тут а..а.а.
- Здесь.а.ся, склизко, не убейся.
И тут же, начинали приоткрываться двери на этажах, и как бы в память о Нилушкине Егоре, злобные, ни когда не спящие старухи, начинали шипеть его голосом.
–Всех в 24-е часа!
Нилушкина Егора, помощника смотрителя, с его 24-я часами, убило, при пожаре, того самого 13-го дома. Буржуйскими тарелками, 11-ю штуками, собранными в мешок и брошенными, с пятого этажа из правого крыла дома, угадившего ему в голову. Была навсегда остановлена его попытка, навести порядок. .
Исчезли из дома, женщины в шеншилах, счета которых, оплачивали люди, которым доверяли и без подписи.
Да что говорить, исчезли в доме, ( крупные люди). Генералы, банкиры, фабриканты, оперные голоса.
Перестало, вечерами звучать пианино, но по прежнему звучал граммофон, правда со зловещими голосами и в квартирах, в коридорах, придавая особую сырость, протянулись, бельевые верёвки.
Да, и дворники, по всей Москве, почему-то стали вдруг татарами.
Бутылку, Аннушке, для масла, дал Кирюшка, из всё той же 47.
Бутылка, салатового стекла, с длинным, губастым горлышком и черной каучуковой пробкой. Чудом оставшейся после пожара, исправно служила, дружной семье из 47.
Бабка Павловна, что торговала тянучками, с 4-го, из49, действительно разбилась. Взрывом, выкинуло из окна, только на последок жёлтыми пятками сверкнула.
Арабески.
Ну хватит воспоминаний, надо в магазин сходить, кстати масло купить надо, ведь масленица. Сей час правда его в пластике продают, не просто будет расколотить…
- А у них то там лето, кажется было? Напомнил Воображаемый о себе!
Он вышел на улицу размышляя…
- За чем же этой Аннушке масло? Может для грибочков или капустки? А интересно делали раньше капусту летом? Ведь надо чтоб морозцем её прихватило.
- Всё! Больше не думаю. Так можно и в дурдом.
- По меньшей мере, это не по товарищески! Как бы побаиваясь что ему не дадут больше слова, опять встрял Воображаемый.
- ты ведь не один, и согласись нам с тобой, пусть даже самые передовые технологии в психиатрии не нужны.
Вечер еще не наступил, но и днем уже назвать это было нельзя.
На улицу по которой шел он, оседал, какой то тяжёлой сыростью, взбудораженный суетливым утром, - сумрак. Он вышел на не расчищенную от снега проезжую дорогу, ведущую к магазину. Идти было тяжело, и от этого, мысли о тяжестях жизни, воронами кружили в его сознании…
Уложив покупки в пакет, пройдя через расставленные по всему холлу игровые автоматы, за которыми с онемевшими лицами сидели зарегистрированные гости столицы, он, вышел из магазина.
На улице, город уже жил своей после-трудовой жизнью. Проходя мимо палаток в которых продаются, различные напитки, он обратил внимание на не совсем ещё пьяных, но уже склонявшихся друг к другу, двух, интеллигентного вида не очень пожилых мужчин. Не совсем разборчивая их беседа, заинтересовала его, и сделав вид что он рассматривает этикетки на витрине, он, стал вслушиваться.
Ни когда не подслушивайте разговор, незнакомых!
И ещё я видел под солнцем:
место суда, -
там злодей
и место правды, -
там злодей.
( Кохелет)
(3:16 Екклесиаст)
Ведь, какую трактовку брать. Говорил один.
- Масорецкую или Септуагинту, или вот, самаритянскую, ведь самаритяне, говорил Шамеон сын Гамлиэля, исполняли заповеди точнее, чем иудеи. Впрочем в религиозной жизни самаритян, конца VIII-VII вв. до. н. э. почитание Яхве, как местного бога Палестины, мирно уживалось с их традиционными языческими культами. Хлебнув, немного под выветрившегося пива, высоко задрав локоть, и аккуратно, двумя пальцами вытягивая из желтого пакета с надписью сушеные кальмары в разговор, включился другой. Да ты ж послушай, я тебе чего говорю. Ведь взять к примеру Грецию,
- Грецию я уважаю
- Ну вот и я про то. Так у них там тоже боги, причем самые разные. Так мало того, ведь в этой самой Греции по всему Эгейскому, сплошные чудеса света и за всеми этими чудесами, ответственными поставлены, полубоги
- да не ответственными, а просто они были детьми богов и сильно отличались от людей.
И по этому на земле для них создавались специальные условия, типа нашего рая.
- Ну да. Вот и я про то. Для них создавали, а мы как бы сами по себе. Правда, справедливости ради, надо сказать, что и среди наших, у богов были любимчики, но в основном, для скрещивания, божественной сущности с нашими бабами. Даже сам Крон этим не гнушался. Но вот какая штука получается, на создавали они по всему свету, себе подобных, и давай над ними воспитательную работу проводить. При чем только над нашими. То потоп, то мор, то голод, то холод. А потом вообще говорят, всем крентец, не достойны все нашей опеки. Ни чего себе опека, с начало создали, потом отвергли, права тогда мы сами виноваты были, но мы же не совершенны, ни боги же мы, дети всего-навсего. Куда это меня снесло, это же у нас всё, а у Греков всё игры сплошные то олимпийские а то…
- Подожди, чего то я тебя не пойму
-А чего не пойму. Чего здесь понимать. Сколько было раньше богов, и куда спрашивается все они делись? По умирали что ли от отчаяния, что их променяли на других богов по сильнее? Ведь всё из за чего? Кто-то, не будем показывать пальцем, нашёл древние руны, на территории мертвого моря. Которые вошли в известное Пятикнижие. Ведь весь ближний восток жил по тем законам, а некоторые и ныне живут. И зачем вдруг появился новый закон? Что старый закон был не божий? Или старый бог решив отдохнуть, передал права, молодому? А всё в той же Греции, где теперь все эти Зевсы, Геры, Посейдоны.
С циклопами, и минотаврами, понятно, их народные герои по убивали, а вот куда исчез бог Ра, или Один или Громовник он же Ерило. Да вот к стати, ведь былая Русь, давай за неё выпьем
-Давай. Сухо согласился другой и глаза его стали влажными. Ведь какая территория! Ведь по боле междуречья или средиземноморья будет. Ей бы про свою культуру рассказать всем. Так нет, вместо того чтобы нам жить своей культурой, живем, арамейской. Спасибо нашему непонятному православию, за сохранённые языческие праздники. Но все равно, я хочу спросить. Куда все подевались.
Прям как игра какая-то, как Чапаев в шашки. Щелк и другая вера. И уже она опять истинная. Вот, ты понимаешь, какая штука получается.
Они вдруг замолчали, угрюмо опустив головы, держа в руках замерзшие банки с не допитым пивом, слегка покачиваясь, как бы собираясь чокнуться, но не чокались, а просто стаяли.
Настроение почему -то испортилось и он, кутаясь от вечернего пронизывающего влажного ветра направился домой. Там тепло, там центральное отопление, там всегда горит конфорка.
- Надо коммуналку оплатить за прошедший.
Проходя мимо трамвайной остановки, его внимание привлекла застекленная, рекламная тумба, с карикатурным рисунком и не менее смешным слогоном
Флюкостат! Прощай молочница! Говорилось на рекламе. И под надписью, нарисована здоровенная с не отдёрнутой юбкой баба, с двумя вёдрами молока, которые она по хозяйски оглядываясь, уносит с переднего плана от наполненного бидона, судя по надписи на нём, лечебным флюкостатом.
Тут же представилось: огромная, и, из за высоких каблуков длинноногая, от постоянного зуда цокающая и шуршащая колготками очередь, в разноцветных, по разному, декольтированных кофточках, с огромными оцинкованными ведрами. И конечно запах, правда не конский, а запах самого разного парфюма, удачно приглушающего, запах подмышек.
Самые обычные истории.
Придя домой он подошел к столу где оставил начатый им рассказ, покрутил листы с неровным почерком, и усевшись в кресло, провалился в воспоминания.
Вновь, как это всегда бывает, понеслись назад годы, застревая в узких проходах самых ярких воспоминаний. Почему то вспомнилась первая любовь. Она была старше его на шесть лет. Может, вовсе это и не любовь была? Почему то с годами оценка меняется и в таких случаях люди говорят –Ну и дурак я был- Но тогда всё это было очень ярко. Это было не долго, всего одно лето, но до сих пор, при воспоминании сильно сжимается сердце. Потом конечно были и другие и каждая тоже, ярко вспоминалась, но первая вспоминалась с такими подробностями…
- Вообще причем сейчас эти дурацкие воспоминания- выбираясь из оцепенения произнёс он. Вечно эти слабые существа, разъедают нам мужикам мозги. Намажутся, надушатся, все места приоткроют, где не хватает подложат, где много утянут, ну как бы и красота. Но надо конечно быть справедливым, так поступают не все. Есть конечно и которые, сама невинность. Но и они длинными часами, могут сидеть у зеркала давя прыщи и вертеть задом натягивая трусы на бедрах по выше, до подмышек, чтобы ноги казались длиннее.
-Но хватит про баб- одёрнул он себя.
Давайте вернёмся к мастеру. А вернее давайте зайдем в не хорошую квартиру, и посмотрим как там дела, у её, не обычных, жильцов.
Постараемся это сделать не заметно, что бы ни чем не потревожить и бес того неустойчивые формы.
Зайдём туда в тот момент, когда…
- Мессир!-
- Почему около нашей с вами входной двери, прогуливается, постоянно какой то посторонний, с поднятым воротником?
- Во-во и я заметил. И около парадного.- Встрял Бегемот.
- Не прикидывайтесь Фагот. Лучше следите за своими фигурами. А то они у вас без всякого стеснения, без стыдно размножаются прямо на доске. Не призывать же из за
таких пустяков Абодону.
- Только не его.- Опять встрял Бегемот. -У него очки неправильной формы. Сейчас такие уже ни кто не носит. Сейчас модны такие как у Коровьева, только со стеклышками.
- Пей свой керосин, выкормыш.- обиделся Фагот за одного из своих персонажей.
– Смотрите мессир, какой вымахал. Потому что жрет скотина, всё подряд. Ведь его вывести по гадить, просто сплошная мука. Ведь я вам как на духу говорю, от него же люди шарахаются.
- А ты, ходи гадить, один. Цаца какая. Обиделся теперь Бегемот и по детски поджал губы. Посмотрим, с какой любовью они будут смотреть на тебя.
- Прекратите этот дешёвый спектакль- останавливая ссору, прозвучал бархатный слегка шипящий голос, и в комнате прямо из воздуха появилась очаровательная с ярко рыжими волосами женщина, в переднике, надетом прямо на чудесно белое голое, тело. В одной руке она легко держала огромного размера поднос, на котором была самая разнообразная еда, а в другой телефон.
- Ура, сосисочки, курочка…- Оживился кот, тут же забыв про всё.
- Прошу прощения, Ангелина, а это за чем?- пренебрежительно, тыча в телефон длинным пальцем, спросил галантный Коровьев.
- Стабильные звонят, из варьете, спрашивают, когда мы с фокусами приедем?-
- А посылку от…, кот запнулся, но продолжил. Получили?-
- Ты как всегда, не в курсе. Дайте-ка я с ними поговорю.- Пока Коровьев, бойко разговаривал по телефону, Бегемот, чего-то бурча себе в усы, продолжая уплетать одну за другой сосиски, закусывая их курицей и запивая это всё, на этот раз, хересом, из большего пузатого бокала.
Ни когда не путешествуйте в одиночку.
Он отодвинул исписанный лист бумаги в сторону, и откинувшись на мягкую спинку старого, и как говорят, видавшего виды, кресло, опять погрузился в размышления. Мысли налетели на него как град, от которого ему захотелось перестать думать, чтобы уберечь себя от ссадин и синяков. И пространство, в которое он попал, отвечало его требованию. Здесь в глубине его собственных мозгов, было очень приятно и спокойно.
Нет, нельзя сказать, что было пусто, нет. Ему было очень приятно. А приятно не бывает в полной пустоте. Он находился словно, в каком то сложно объяснимом месте, где все бесконечное, я подчеркну, именно бесконечное пространство, было заполнено или правильней сказать, состояло из полупрозрачного белого тумана, с еле заметным оттенком, ангельски, телесного света. Это был, какой то симбиоз, двух сущностей. Белая была звуком, в котором, разговаривали сразу все существа, жившие и живущие, во вселенной. И из за этого, все это превращалось в многократно концентрированный шелест листвы, напоминающий отдаленно звук, когда дует ветер, а телесное, состояло из света и ощущений: Запахов, тепла, вкуса. И как ему казалось, стоило лишь потянуться к нему, как оно тут же ответит, какой ни будь картинкой из прошлого, а, может быть и из будущего. Но сегодня ему очень этого не хотелось. И он просто сидел, как сидят старые люди.
Со стороны, могло показаться, что он уснул. Но это был не сон. Беспорядочно блуждающие глаза его были слегка приоткрыты, а сам он находился в такой позе, будто ему надо было куда то идти, но не хватило сил. Но как он не старался остаться по середине этого пространства, все равно, сам того не замечая, был втянут в бело-телесное, целиком.
Тьма спустившаяся над средиземным морем, накрыла ненавидимый прокуратором город...
Странным образом все мысли растворялись. На улице, «что то», из мнящих о себя болельщиков, не понятной приезжей национальности, разминал, искореженную хамством глотку.
Они растворялись, превращаясь в белый орущий, гогочущий, туман
Какой, к черту Волонд, со своей интеллигентской, потрепанной свитой. Какой Прокуратор с Понтием Пилатом
С таким народом нам не кто нестрашен.
Я то же когда-то был зверем. Очень странное ощущение, всегда ходить на цыпочках.
Продолжение возможно, следует.
*****
Путешествие
- Ура, сосисочки, курочка…- Оживился кот, тут же забыв про всё.
- Прошу прощения, Ангелина, а это за чем?- пренебрежительно, тыча в телефон длинным пальцем, спросил галантный Коровьев.
- Стабильные звонят, из варьете, спрашивают, когда мы с фокусами приедем?-
- А посылку от…, кот запнулся, но продолжил. Получили?-
- Ты как всегда, не в курсе. Дайте-ка я с ними поговорю.- Пока Коровьев, бойко разговаривал по телефону, Бегемот, чего-то бурча себе в усы, продолжая уплетать одну за другой сосиски, закусывая их курицей и запивая это всё, на этот раз, хересом, из большего пузатого бокала.
-Удивительное дело все люди делятся на несколько категорий
даже можно сказать виды-. Прохаживаясь в перед и назад рассуждал не высокий человек, очень странного вида. он был по холостяцки выбрит и отутюжен. Волосы на лице и голове его росли, местами. Не занятые волосяным покровом места, были красными от раздражения ,которое было создано безопасной бритвой, Но главной необычностью было не прыщи, и не волосы торчащие из головы с бегающими бесцветными глазками и не костюм неожиданно небесного цвета который был тщательно, до блеска, отполирован утюгом и даже не позой которая выдавала его даже во время ходьбы, которая была вызвана, очевидно, уже закрепившимся у него геморроем, не позволявшая, своему счастливому обладателю сидеть нагло, на двух половинках. а удивлял, необычный способ завязывания ботинок, кстати того же, голубого цвета. Ботинки были зашнурованы на манер греческих сандалий или если хотите русских лаптей. То есть когда кончились дырочки через которые продеваются шнурки, как бы не удовлетворившись этим, он перехлестнул шнурки еще пару раз вокруг щиколотки прямо поверх коричневых носков, лихо завершив свое творение изящными бантами с внутренних сторон голеней. И этот человек ходил по комнате и рассуждал про виды и типы людей. Казалось он говорил сам с собою. Но на самом деле перед ним была целая аудитория которая кажется, спала, лица их были неподвижны, глаза у всех были серые и абсолютно пустые. Если так можно сказать.
Мало того что людей можно классифицировать по психическому уровню развития что является причиной их внешности (алигофрены, Дауны, и многие другие формы на которые меньше обращают внимания или например влияние местности, либо путём, целиком поглощение мощными культурами тем самым воздействуя на облик человека.
В момент формирования человека как (симповид) участвуют много факторов.
Прежде всего в формировании симповида участвуют огромное количество микроформ
Именуемые вирусы, споры, микроорганизмы, + духовные вирусы наукой а вернее людьми пока не воспринимаемы. Одним словом факторов формирующих внешность, а далее душу, а далее судьбу, а далее место в истории а вернее в сознании (коллективном) огромное количество. Древни, это знали и жили с этими простыми формами в согласии
Вернее сказать соблюдали предписанные условия выживания если хотели сохранить свой вид таким как он был прежде.
Ведь посмотрите, рос мальчик обычный. И вдруг стал заниматься кражами. И стал похож на определенный тип людей (сутулый, длинные руки, маленькие пальцы, липкие и потные, глаза быстрые, смотрит исподлобья, худощав, нравятся липкие, влажные прически и свободные, заправленные в брюки рубашки с не застегнутым, или утрированно подчеркнуто застегнутым горлом. Посмотрите как меняется его внешность если он становиться бандитом, громилой, убийцей, эксгибиционистом, достаточно одного взгляда, и можно понять кто он
Есть ещё несколько категорий, вот одна из них. Это люди формирующие свою внешность по принципу превращения в ведущего или золотого козла. как на бойне. Козел, как представитель животного братства, входит в доверие к растерянным и нуждающимся в поддержке, попавшим в западню собратьям. И возглавляя стадо личным примером, мол -не надо боятся, ступайте за мной-. -Я вам покажу сочные поля-. И за ним идут, потому что, хотят есть и быть счастливыми, пусть даже и есть сомнения. И вот однажды, козёл, всё с тем же выражением морды, приводит их на бойню. Редко кому удаётся удрать из этой системы.
Ведь наказывают всех. Козла, за недогляд, стадо, за то, что не сообщили что среди них
Вольнодумец, не те мысли думает, не тех почитает, не в тех храмах хотел бы каяться
Но не о стаде мы. А о козлах, вернее не скажешь. Так вот они обладают тоже особенной внешностью. Помните обкомы, райкомы, комитеты. Да они и сейчас есть. Эти строгие аккуратно подстриженные, с острым взглядом старички и старушки. От рук, и по воле которых, многие проигравшие диалоги с ними, вынуждены были овладеть новыми, и так необходимыми, для нашей тогда, бесполезно развивающейся страны, специальностями. На пример землекопы, лесорубы, тачковозы.
Те самые старички и старушки, Которые, теперь по причине врожденной ненависти, ко всему и ко всем чьё мнение расходится с мнением тех, у чьих ног они выживали, продолжают бороться с ненавистной молодёжью, за как им кажется, заслуженное место в транспорте, тоже обладают особой внешностью.
-Но вот что интересно, продолжал лектор. Между всеми перечисленными типами, можно выделить одну особенность, с явно возникающими двумя группами с чёткой, параллельностью. – Не стану вас мучить. Да вы и сами наверное уже догадались. Это несомненно внешность. Да-да тривиальная внешность которая порой бывает обманчива. И моя задача, помочь вам в этом разобраться. Этот день настал. Лектор остановился, оставаясь спиной к аудитории. Стаяла гробовая тишина
-С каждым сезоном вас приходит ко мне всё меньше и меньше- заговорил он почти шепотом.
-Но так должно быть. Ведь время не существует. Есть лишь чреда событий. Есть лишь последовательность, ВЕЛИКИЙ ХОД, нарушить который ни кто не в силах. И дело даже не в договоре, который конечно же существует. Но создан он был не по обоюдному желанию а по сути. И служит теперь просто круговым циклом как многие из вас, наверное знают, поделенным на так называемые сатии.
Какое то время он молча стаял. Потом произнес.
-Не кому не веленно, осуждать Великий Ход, ни какую из его частей.
- только глупый, подверженный влиянию толпы, потерявшей в толпе свое природное Я малодушно растворившийся в обществе, переставший слушать свой разум сердца, прикрываясь, постулатами общественных религий, создающих храм во имя храма, и лишь ревностно следящий только за скандалами, модой, внешними атрибутами. Вред приносимый этими так называемыми «стабильными» огромен. Ведь они создают омут в котором все больше и больше создают, себе подобный. Ошибочно считать, что плохие, кому то нужны. Нет, это возвратное сырьё. Нет на Великий Ход, оказать влияние они не могут. Но обидно, люди перестали верить и тем более создавать такие милые и красивые чудеса.
За год можно написать хорошего объёма книгу. По странице каждый день, в году 365 дней, можно сидя у окна, Веллеру зад надрать. Или как я. По мастеру. но скажу вам честно. Хотелось самому через все это. Как бы окунуться и разобраться во всем.
Чертовщина, или техническая записка: Это третий компьютер за которым я пытаюсь написать нечто похожее на роман. Первый был «второй пень» который стал виснуть при попытке сохранить текст. Впрочем который перестал себя плохо вести, сразу после того как его, перестали дергать мастером. Второй был ноутбук с той же проблемой. Но надо отдать должное с начало вел себя хорошо, но потом по старой схеме, вдруг начал множить сохранения, плодя бесконечные копии. Закончилось это в новый год 2005. перестал работать вентилятор, он стал перегреваться, и после чего был сплавлен на хитрую базу моего племянника, где судьба его судя по всему оборвалась. Третья машина пока пишет и позволила мне кое что написать. Но стоило мне вернуться к обещанному продолжению как опять проявился тот же множительный синдром.
Марго
Что то мне дурно, пойду пройдусь. Да и то правда. А то Маргарита Николавна в последнее время Вы, я извиняюсь, уж больно бледны. Не захворали ль?
- А, тебе бы Наташа, получается, чем морда краснее, тем значит и краше? В прочем извини я не в коем роде не хотела тебя обидеть. Ты у нас самая красивая. Я, тебе много раз, это говорила.
- Маргарита Николаевна. Изменив тон и выходя из молниеносного оцепенения пролепетала розовощекая молодая девушка лет шестнадцати, - и лицо у меня не красное?
- В меру. Улыбнувшись ответила Марго. Иначе мне пришлось бы брать тебя с собой.
- Постараюсь успеть к вечернему чаю. Марго, громко хлопнула за собой дверью, и по девчачье проскакала несколько ступенек.
- Да, Маргарита Николаевна, не много вам однако надо. Пару укусов, красивый уход и хандры, как и не было. Да, говорила она себе. - Ведь хотя бы не всегда, хотя бы изредка, женщина должна проверять, осталась в ней, та природная стервина сила, та сила которая даёт ей власть над чувствами и пробуждает древние знания.
Марго закрыла парадную дверь, и зразу очутившись в аллее примыкающий к её особняку
ПР. СЛ.