Анна Цаяк

Лёгкое чтиво

продолжение

Солнце светит

В машине было очень жарко и солнечно (мы ехали с Пушей из нашего маленького университетского городка в столицу на конференцию, в одной благостной Северной стране), и я дурашливо продекламировала великие всенародные строки:
- Если едешь на Кавказ, солнце светит прямо в глаз!..
- Гы-гы, почему на Кавказ-то?
- Для рифмы.
- А дальше?.. Я ломаться не стала: - Если едешь ты в Европу...
В этот момент Пуша продолжила свой вопрос: - уже сочинила-то? Т.е. целая её фраза была: - А дальше уже сочинила-то? Она, стало быть, решила, что это мой авторский искромётный экспромт. Однако, начав уже отвечать, я не успела отреагировать на эту, вторую, часть фразы, и вроде как приняла, что произведение моё. Да и важно ли? Шутка!
- Ну? - строго вопросила водила, - куда оно тогда светит-то? (русский язык для Пуши / полное имя Пулму / был всё-таки не родной, поэтому даже такую легко прогнозируемую рифму она, видимо, угадать не могла. Может быть.)
- Да ну, это не интересно. Если хочешь, сама догадайся, или допиши.
- Ну что ж я поэт что ли? как ты?
Это была первая рифмованная белиберда, которую она услышала от меня, и уже – поэт! Вот, что значит друг, подруг.
- А-а! - заорала она вдруг, - кафе, кафе (берег, берег!) И резко сбавила скорость. Мы вышли, творчество было временно приостановлено. Дело в том, что во всех наших вояжах я оплачивала половину бензина и поила и поила владелицу машины «кофем». Который лился просто неиссякаемым потоком и пился и пился. Нередко с булочкой или с бутербродом. Это была моя контрибуция и плата. Вот и сейчас:
- Пуша, как насчёт кофейка?
- Ну что ж, можно-то.
Согласилась! А кто нёсся к заведению, как будто за ней Кинг-Конг гнался? «Можно-то».
Так что Пушечку я числила почти что в кофейных наркоманах. Каково же было моё удивление, когда много позже, под конец моего контракта, я узнала, что Пушу от кофея воротит и даже может вывернуть. После небольшого расследования проступила разгадка: чай, регулярно предлагаемый мною наравне с кофе, дешевле на несколько пенни, а кофе, значит, на столько же дороже, а следовательно, Анна потратит побольше, в чём и смысл. Так что можно проглотить и кофе, не глядя. Залив его сливками и нейтрализовав сахаром. Ну, попили – поели, и в путь. А вскоре мы уже
и приехали. А потом пролетела и конференция, собравшая большое количество импозантных профессоров-лингвистов из Союза и из других стран. Подошло время закрытия, в виде коктейль-парти.
Плавные и мягкие волны вечера прибивали людей с бокалами то к одной, то к другой группе. Я оказалась с двумя учёными из России и одним из братской Швеции. И тут к нашему острову прибило уже тёпленькую Пушу. Она была в стадии глупой смешливости, как Паниковский, увидевший на стене рога, гордость конторы. Выслушав с прихихикиваниями профессора из Киева о новых географических границах второй палатализации согласных, Пуша взяла слово, и надо сказать, начала она совсем неплохо: покрутив у нас перед носами тонким, слегка сучковатым пальцем, заявила, что, дескать, «какие все люди разные-то», далее эту философскую концепцию не развив (вообще-то я знала продолжение, это ещё профессорское счастье, что она была не в лучшей ораторской форме, и временно заткнулась).
Сказанное не очень-то вязалось с судьбой согласных звуков, но с такой непреложной истиной никто спорить не стал, и слушатели даже с интересом посмотрели на леди, ожидая продолжения. Оно не замедлило последовать, и логической связью с предшествующим тоже не отличалось, а меня заставило сгруппироваться, как перед прыжком с парашютом.
- Анна-то вот тоже, когда мы ехали сюда на машине-то...
Я похолодела, т.к. ничего выдающегося и тем более подлежащего огласке, я в поименованной машине не делала, кроме декламации бессмертных строк про Кавказ и Европу и забегов в туалет включая лес. Что же эта добрая душа собирается обнародовать? Оказалось, поэзию: - Анна-то стишок-то сочинила...
О, ужас! Надеюсь, она не запомнила текст!
- Пуша, Пуша, - в панике начала я, ещё не представляя, что скажу, только чтобы её остановить.
- Ну? - недовольно притормозила рассказчица, видя на лице профессоров неподдельный интерес и относя его, надо полагать, не к моей поэзии, а к ней самой, поэзию эту открывшей.
- А-а... разве у вас в языке не было второй палатализации? - фальшиво-заинтересованным и необычно высоким для меня голосом задала я животрепещущий вопрос.
- Не было, - абсолютно трезво отрезала учёная.
- А-а... а вот почему у вас так много падежей?.. - подогревала я научную дискуссию.
- Нужно-то.
Я уже не могла остановиться, но главное, - остановить, её.
- А почему... (бабушка, у тебя такие большие уши?)… Следующий мой, краеведческий, вопрос к бедной Пуше «почему в стране так много скал», был на старте подрезан хором профессоров:
- «Анна! Вы пишете стихи? Как это чудесно, как это интересно!» (Вообще, просто замечательно). – «А в каком жанре?» (Ну, сейчас увидите в каком, - баллады).
Пуша пёрла, как паровоз, то ли от глупости, то ли от вредности. Результат, впрочем, один. Мне надо было отвечать. Переходить в наступление на профессуру вопросами, типа «а почему у вас в Швеции не было татаро-монгольского ига» уже не прошло бы.
– Ну-у, так, вообще... немного, иногда... В общем, не пишу.
– Пишет-то,- нейтрализовала мою авторскую скромность первая, и пока единственная, поклонница моего таланта.
– О, пожалуйста, почитайте что-нибудь! А что вы написали в машине? Мы были бы польщены стать первыми слушателями и ценителями.
Пуша раззявила рот.
Я заорала: - Пуша! Нет! - что было расценено как запредельная скромность мастера.
- Это ещё сыро, это ещё не готово, - снизив тон, замямлила я.
Но поэзия уже полилась, в скрипучем исполнении Пуши: «Если едешь на Кавказ-то, солнце светит прямо в глаз-то...»
Лица слушателей вытянулись и стали напоминать овечьи.
- Ох правда, так было жарко, в машине-то солнце прямо в глаз-то светило! - восхитилась точностью поэтической детали Пуша.
Я уже не встревала, джин выпущен.
- «А если едешь-то в Европу-то»... Пуша насладилась видом четырёх изваяний с бокалами и вкривь и вкось наклеенными улыбками, потом горестно вздохнула, подняла вверх во вращательном движении свой палец-сучок и с некоторой обидой оповестила:
- Ну Анна не сказала конец-то. Говорит – догадайся. Ну я не стала думать-то, я-то машину водила. А вот вы можете-то?
О да! они могли, вернее, смогли, вне всяких сомнений!
Да! как минимум двое из них: проф. Серебрянский из Киева и член-корр. Веснин из Ленинграда, я не знаю, но мне так кажется, - давным-давно, как и я, гоняли по дворам
в казаки-разбойники, прыгали с сараев в сугробы, уходя в них по горло, резались в ножички, засыпали, укачиваемые ритмом только появившегося сумасшедшего дворового пинг-понга или дачного волейбола, познавали жизнь по спрятанной в чулане мопассановской «Жизни» и, конечно, (если только не воспитывались гувернантками и боннами) очень-очень хорошо знали заборные слоганы и устные творения безымянных авторов: и про Кавказ с Европой, и про негра Томми саженного роста с острова Мадагаскар, и про королеву Непала по имени Лакшми, и о том, что «вот уже три недели Джонни не видит Мэри», а позже и про «сиреневый туман, вокзал и полночную звезду», и про то, что над Канадой небо сине, а меж берёз дожди косые, и всё это так похоже на Россию, но только всё же не Россия, а капитан, обветренный, как скалы, ну никак не мог дождаться дня и вышел в море затемно, или когда только-только порозовело небо... И это всё такое... наше, как пароль наших продуваемых и проходных дворов, как песня «Куда уходит детство», такое необъяснимое, что никому уже и не понятно и не доступно, а только нам... будь мы хоть трижды академики...

...Вообще-то справедливости ради надо сказать, что я была на редкость неиспорченным ребёнком (и неиспорченность эта иногда доходила до абсурда, расскажу об этом в другой раз), и слов, подобных ключевому слову этого рассказа, не произносила, но – слышала многократно, чего уж тут.
А в нашем кругу были в ходу слова немного другого регистра: бьющая все рейтинги дура, кретин, мальчишница (сердцеедка, значит), жиртрест-пром-сарделька... да всего и не упомнишь, разветвлённая система. Уличая кого-либо в неблаговидном поступке, мы почему-то говорили «как тебе нехорошо», а зазнайке любого пола - «выбражала», долго не догадываясь, что это новообразование от глагола «воображать». И ещё: «в нашем классе все мальчишки ужасные трусы!», понимай - «трусы».

Я отмерла первая. Пожала плечами, что значило: «простите, но я уже ничего не могу изменить, куда светит, туда и светит», затем развела руками и поклонилась благодарной публике. Наконец, нас прорвало, и мы ржали минут пять. Ржала и Пушечка, видимо, уверенная, что надо мной. Чистый и неиспорченный, как профессор Билл из «Осеннего марафона», славист из Скандинавии вежливо улыбался. Не знаю, на такой ли эффект рассчитывала Пуша. Едва ли. Да и фиг с ней. Дознаваться я не хотела.

Когда я вернулась домой, вернее, по месту проживания, я собрала все свои, написанные в разное время и вовсе не ценимые мною стихи, выбрала что получше
и, заглянув в три визитки, надписала три конверта: в Киев, в Ленинград и в Швецию,
в город Лунд.
... И через несколько лет, мой первый сборник пересёк те же границы старой
(и молодой), доброй (и не очень) Европы. Но из Киева пакетик вернулся, весь уляпанный нечитаемыми штампами, из которых чёток был только один: «адресат выбыл».

08.09.2005, Берлин

Андреас, м.б. этот рисунок (который выше) поместить в книге (на стр. 5 в пробном экземпляре, макете), после биографии?

А этот рисунок, который ниже – фиолетовый фон, зелёные окружности, хорошо бы поместить вместо зелёного верхнего рисунка на цветной вложке стр. 60 в макете.

Москва – Европа, далее…
Февраль 2000 г.

(Взгляды автора на некоторые положения этого рассказа сейчас несколько изменились, но рассказ является, возможно, интересным сколком именно т о г о времени, поэтому и представлен на страницах этой книги)

«Европейские города настигают друг друга
на остановках»
(И. Бродский)

- Вот смотри, сейчас э т и подойдут и точно окажутся русскими. И будут болтать о каких-нибудь тряпках, что-нибудь «в клеточку» или «в полосочку», - уверила опытная подруга.
«Эти» подошли, т.е. поравнялись с нами, и точно оказались поляками. Количество аффрикаты «пш», произнесённой за короткий миг встречи, не оставляло в этом сомнений. Но конечно, вполне могли быть и русскими. И болтать о тряпках. А может,
и не о них. А если и о них, милых сердцу, то что ж, пусть себе. Благо, отпускаются они без рецепта и в любых количествах. Чем больше скупите, тем больше радости магазину. Никто кричать не будет: «Один утюг в одни руки». Ну конечно, сейчас в России дефицит тоже ещё надо поискать.
А что правда, то правда. Русские, да, любят приодеться, а женщины/девушки приукраситься, принакраситься, припарфюмиться. Нет, нам не скучно жить, жизнь заботится о нас и не даёт впасть с апатию.
Я безошибочно узнаю русских женщин в Европе – по их немного напряжённым, ищущим взглядам, по их какой-то наивной косметике, по их неистребимому интересу
к жизни, пусть даже этот интерес проявляется в шныряньях по «шопам».
Я узнаю их по мягкости славянских черт, и по той части лица, которая ответственна за артикуляцию: даже если они молчат, я в и ж у, что они могут заговорить только по-русски. Мне нравится их внешность и их достоинство. Первое бросается в глаза, второе надо знать.

…Москва, 1989-ый. Магазины выглядят так, как будто это холодильники, и их размораживают. Пустые и прохладные. Выхожу на Пушкинской, у «Известий», в надежде поживиться в маленьких магазинчиках, упрятанных в тени огромного концерна и не известных приезжей публике. Может, чего и «выбросили».
И правда, «выбросили»: под пузатой стеклянной витриной, самим дизайном предназначенной содержать, едва прикрывая, изобилие продуктов, покоилось наше, социалистическое, изобилие, состоящее из четырёх компонентов: очень белое сливочное масло, напоминающее маргарин, «сыр Пошехонский», ничего другого не напоминающий, довольно серая и кривая развесная вермишель и сигареты «Опал». Роскошь. Покупателей, считая меня, пятеро: две женщины в начале средних лет, видно, коллеги из «Известий», два вьетнамца, похоже, студенты, и я. Все радостные. Еда есть. И даже «табакокурение», как упорно пишут в поликлиниках.
Женщины живо и оживлённо составили меню и описали технологию приготовления: - Смотри-ка, Нин, отличный ужин получается: отварить вермишель, потом туда масло и туда же сыр потереть. (Весь магазин туда и ушёл, только ещё растолочь пачку «Опала», вместо специй). Овощной прилавок напротив радовал глаз скукуженной свёклой.
- Ну и свёклу с чесноком.
- Отлично! – последовал вердикт.
В их мелодичных голосах не было возмущения, но не было и покорности.
В них было именно оно, - достоинство.
Это выглядело так, как если бы они сами сделали такой выбор, а не пустые безтолковые *магазины сделали это за них. Вроде бы, отметя омаров, кальмаров, тощую и жирную говядину, они сами остановились на вермишели с сыром. Они не хотели признать себя побеждёнными, они не хотели, просто не могли, выглядеть жалкими. Они хотели быть, а если это невозможно, то хотя бы казаться, хозяевами жизни, и хорошими, находчивыми хозяйками, умеющими приготовить семье вполне приличный ужин, содержащий и витамины, и углеводы, и всё, что положено.
Они хотели выглядеть элегантно и обворожительно, и это им удавалось. Обе женщины были со вкусом одеты, от них пахло хорошими духами. В магазинах ничего этого не было… Что стояло за этим? Какие усилия, какие подвиги? Это знают только они, это не для нас. А для нас – прекрасный вид и приличный ужин. Для нас – их достоинство, всё ещё не утраченное.

---------------*******--------------

Но русское общение потому и интересно, что разнообразно. Вот ещё одна зарисовка, причём прямо с натуры.
Итак, прошлым летом…, хоть и не в Чулимске, но в Черёмушках. Жара, как в пустыне, но иногда хочется не только пить галлонами, но всё-таки и жевнуть чего-нибудь. Но сейчас это не проблема. Метро просто обклеено киосками с «горячими собачками» (хот-догами) и пиццами-хатами.
Но вот ни одной такой хаты, чтобы в ней «посидеть со вкусом» минут пять и перекусить спокойно, такого нет. Поэтому приходится действовать в предложенных обстоятельствах: беру «собачку» с длинным хвостиком, не умещающимся между половинками мини- батончика (вот и примета нового: раньше бы эту сосиску только с лупой бы и нашёл, а теперь она даже из хлебного укрытия видна, и, возможно, даже изготовлена из какого-нибудь мяса). С «собачкиного» хвостика скапывает кетчуп, и встреча его с моей белой блузкой совсем не желательна. В одной руке – сумка, в другой – тоже, на плече – третья, поменьше. Нормальный, хороший вид безлошадной, элегантной женщины, средних лет и средней упитанности. В общем, со всех сторон, - средний класс.
Ну, всё держать на весу, - никакой упитанности не хватит, поэтому осматриваюсь, нахожу какие-то грязные подмостки, присыпанные стружками, какого-то, видно, в нулевой стадии возведения строения. На землю ставить сумки как-то поотвыкла, поставила на подмостки. Двух сестричек из трёх. Третья - на плече, как приросла. Помните бурлаков на Волге? Я тоже вспомнила. Ну вот так, за приятными воспоминаниями, мыслями и сравнениями, «собачку» почти и прикончила.
И вдруг – стук в спину, и хороший баритон: «Мадам!» С рефлекторной улыбкой на тонкое европейское обращение, оборачиваюсь. Вот это да! Мэн. Да ещё какой! Ещё молод, но уже красиво сед, сам на косой пробор, власа ублажены чем-то в меру блестящим (в наше время это мог быть только бриолин, но сейчас, конечно, что-нибудь забористое, из рекламных клипов, от чего можно зарасти, как Навуходоносор,
а бриолин, небось, признан ядом), в отличном костюме и в хорошем парфюме.
Быстро прожевав, отвечаю красивым голосом, как и положено мадам:
- Да-а? Добрый день.
- Добрый… Я чего… Вы чего тут хатули (значит, сумки) понарасставили… (ну уж это перебор, для такого редкостного глагола «хатулей» должно быть с перрон), … у фирменного здания.
Имелось в виду, что оно здесь будет, «саду цвесть».
Пока было не ясно, может, это уже пошёл флирт, ведь он, знаете, с чего только ни начинается, но на этой стадии его ещё трудно распознать. «Он»-то хоть и сед, но помоложе меня будет, и возможно, я поотстала, и э т о теперь так.
- Да вот, уже заканчиваю, от «собачки» один хвостик остался, - пришлось показать остатки кушанья.
- Чего-о? Собак что ли едите? На корейку, вроде, не похожа… (надеюсь, на ветчину тоже; имелось в виду – на «кореянку», с ними это случиться может). А ещё интересная женщина, - и очень приятно для женского уха добавил, - хотя и в теле.
«Это от собак», - мысленно ответила я ему, а вслух сказала: - Да нет, коров, вроде… я имею в виду сосиски… Я и не знала, что здесь фирма будет… А какая?
Видно, он не успевал за искромётностью нашей беседы, потому что на вопрос пока
не ответил, время не подошло, а зато сказал, посерьёзнев и затуманившись:
- Ну-ка, давай отсюдова… чеши, - и строго махнул рукой и мотнул породистой башкой слева направо, показывая, куда чесать. Чтобы я в растерянности и раскаянии не почесала в неправильном направлении. И вернувшись всё-таки к этикетному «вы» (фирмач!), добавил с прямотой москвитянина: - Может вы ещё здесь и попи…аете?
Я даже ахнула от такого течения нашего флирта. И подлая капля кетчупа, с горячего «собачьего кушанья», поставила хорошую красную точку нашему разговору. На мою белую блузку.
Это было бы красивой концовкой рассказа, но не было бы правдой. Потому что наше захватывающее общение продолжалось. Освежив в памяти первое слово нашего диалога – волнующее «мадам» и хорошо помня последнее – яркий и самобытный глагол «попи...аете», я продолжила, из великой книги: - Солдат, ты хорошо начал,
но плохо кончил. Повесить. Нет-нет, расстрелять, точно, расстрелять. Да, точно.
Пока я уточняла эти страшные глаголы из «Бега», он просто обалдел от изумления. Такого безобразия он, видно, ещё никогда не встречал, и даже не предполагал, что оно
возможно. Легко было догадаться, что у него на глазах никто никогда ничего, без предупреждения, а равно и с предупреждением, не цитировал. Я думаю, что любое противоправное или антисанитарное действие, например то, которым он меня искушал, показалось бы ему куда приличнее, чем э т о… Вот так, среди бела дня… И особенно его добило это уточнение. Просто несусветно!
- Че-во-о?!! Кого повесить?!… А-а… – тут он догадливо кивнул, посмотрел на меня уже по-доброму (на Руси к «таким» всегда относились по-доброму) и покрутил указательным пальцем, украшенным золотым ободом, как для бочки, у красивого седого виска. А потом, горестно качая большой, тоже красивой, башкой, пошёл
прочь, мол, огни большого города, чего только не встретишь…
Холодный хвостик бывшей горячей собачки последовал в какой-то кривой ящик, заменяющий урну.
… Обхаянные «хатули» смирно ждали меня на стружках.
Да-а, Москва… «Большой странноприимный дом». Действительно, кого и чего только ни встретишь. Хозяин жизни. Пресловутый «новый русский», покрепче VIP-ов.

…А где, интересно, теперь те две женщины из «Известий», москвички 89-го года? встреченные мною на бегу, на одном из случайных перекрёстков наших людских дорог. Что-то плыло в Московском воздухе конца 80-ых… Подступал драматический 91-ый, а потом и 93-ий.
…Многие уехали. Может быть, они тоже? И может быть, мы случайно встретимся опять? Здесь, в центре Европы, у какого-нибудь бесконечного прилавка, с сотней сортов сыра, каждый из которых на двадцать сырных голов выше нашего тихого кормильца-«Пошехонского»… Но если даже и встретимся, то, наверное, не узнаем друг друга: ведь та встреча была мимолётной и ничем не примечательной, едва ли они меня запомнили.

---------- ***** ----------

В подземном переходе большого Европейского города, в котором очень много эмигрантов, по очереди играют русские музыканты, на одном и том же, видно, арендованном на паях месте. Играют – блистательно! Дают им, кажется, не много, за такую-то игру. Я старалась обходить: и денег было не густо, и по другой причине – я всегда получала прямой удар в солнечное сплетение и выходила из строя не полдня, и ехала в метро с размазанной тушью.
Один раз всё-таки подошла к парню, который играл на гитаре, подождала, когда он закончит, и сказала: – Что же вы мне душу надрываете каждый день, нельзя же так играть! Прекрасно, - уточнила я, - были бы деньги, уж не пожалела бы.
- И на том спасибо, - ответил он, не очень, впрочем, расчувствованно и дружелюбно. Я постояла несколько секунд и пошла, потом услышала: - Женщина! (отметила про себя, что не «девушка», значит, выгляжу сегодня соответственно).
Я вернулась: - Извините, я не хотела вас обидеть. Просто подумала, как вы оказались здесь… с таким талантом.
- Ну уж талант… А как оказался… долгая история… Ну что, сыграть что-нибудь?
- Да нет, у меня, правда, сейчас не очень…
- Да ладно, в кредит.
- Да неудобно как-то…
- А вы ещё помните, что это такое?
- Иногда. В исключительных случаях.
- Ну, считайте, что это такой случай, - сказал он не очень логично, но я поняла.
- Ну тогда «Милую», только не Сличенко, а Визбора, знаете?… «милая моя, солнышко лесное…»
- Ага, «где, в каких краях встречусь я с тобою…»
- Да… в каких краях…

… Я отдала ему 5 марок, припасённые на метро и на автобус. Ничего, вспомню молодость, и проеду «зайцем», опыт есть.
Проскочу. Мне казалось, что, по крайней мере сегодня со мной ничего не случится, что «Милая» окутает меня невидимым нежным облачком и убережёт и от контролёров, и от чего-то другого. И здесь и везде, в каких бы краях я ни встретила русских музыкантов, играющих на перекрёстках дорог, в кредит.

Февраль 2000, Москва, Берлин
-----------------------------------------------------------
* Написание приставки без- в ряде случаев даётся в древне-русском варианте, а именно: только без- .

К толкованию пословиц и речёвок с затуманенным значением

Врёт, как сивый мерин

« - А говорила «не брала», бесстыжие твои глаза, – упрекнул Федя, открывая коробочку. Флакон был начат. – О! отпила уже. Ну, ничего. Водой дольём. Пошли!
Федя конфисковал духи и пошёл из дома Гусаковых. В дверях он обернулся и сказал
Изабелле с беззлобной укоризной: - старуха уже, а врёшь, как сивый мерин».
(В. Токарева «Сто грамм для храбрости»)
Для толкования этой популярной пословицы надо прежде всего уяснить её ключевую идею. И идея эта – лживость. Враньё в крупных масштабах. И если мы вчитаемся в эту удивительную фразу и даже как бы всмотримся в неё, то очертания лживости начинают проступать буквально во всём. Но это отнюдь не примитивная ложь, типа «- Это ты, гад, съел моё пирожное?! – Да видал я его!..» А сам весь в креме. Для этого совсем не обязательно прибегать к тонким аллегориям (по-нашему, иносказаниям) и тревожить народную мудрость.
Эта лживость совсем иного плана, это, скорее символ зыбкости, дестабила (не путать с «дебилом»), некой прелестной шаткости, как бы незакреплённости, релятивности. Это значение и ощущение формируется в первую очередь тем лёгким сюром, который разлит в тексте изречения.
Сюр первый: физическая сущность самого героя – Сивого мерина. Кто он такой? Кто? Вы, конечно, можете сказать первое, что обязательно придёт в голову: «Конь в пальто». Да, конь. Но не в пальто, а кастрированный. Так гласит Советская энциклопедия: «Кастрированный жеребец. Отличается спокойным нравом, поэтому более удобен в работе». Конечно, одно другому не мешает, мог бы быть и кастрированный, и в пальто. Но про пальто ни в энциклопедии, ни в изречении никаких указаний нет; значит, - без пальто. Причём, сивый.
Ну, а теперь припомните, часто ли вы встречали этот персонаж на улицах или в помещениях вашего города или даже села? Очень редко, хотя это и не кенгуру. Он вроде бы и реален и - нереален. Весь ускользающий, как бы расплывающийся. Дивный образ, созданный неукротимой народной фантазией!
А цвет? Уникальный. И тоже – зыбкий, бегущий, мерцающий, переливающийся, символизирующий нечёткость, расплывчатость, непостоянство. Лживый, в общем.
И заметьте, что нормальные, не вызывающие сомнений вещи, как правило, так не окрашены, а если всё-таки окрашены, то расцениваются очень-очень высоко, как раритеты.
Ну, несколько жизненных примеров.

В офисе.

Один служащий - другому: - Слушай, Ген, у тебя случайно не найдётся лишнего сивого карандаша? А то у меня, кажется, кто-то увёл...
- Да ты что? и именно сивый? А ты что, его без цепочки держал?
- Ага.
- Ну ты даёшь... Конечно, уведут... Знаешь что, давай я лучше тебе свой «Паркер» отдам, золотой... Насовсем. А карандаш... ты уж не обижайся...
- Да я понимаю... Кто же сивыми разбрасывается. Это я вот, лопух, проворонил.
- Да ладно, может, ещё найдётся. Объявление на телевидение послал?
- Да нет ещё, не успел... Только что обнаружил...
- Ну смотри, не затягивай... это ведь такое дело, сам знаешь... Не шутки...
- Да знаю, ещё бы...

В фешенебельном магазине.

- Мадам, я бы не советовала вам эту шляпку: она будет сливаться с вашими редкими сивыми глазами.
- Вы полагаете? - Вне сомнений! - О, благодарю!
- Примерьте лучше вот эту шляпку-таблетку, спокойного оранжевого тона.

Та же ситуация, но в другом магазине.

- Женщина, ну куда вы шляпу-то пялите?.. да ещё фиолетовую... С вашими-то глазами...
- А что с ними?
- Да ничего... сами что ль не знаете…
- Не-ет... а что?
- Да они ж у вас сивые!..
- Как сивые?!.. что, правда?..
- Конечно, правда...
- Не замечала... вот ужас-то...
- Да ничего ужасного... только шляпу положьте... Вы вон лучше пройдите в меха, скажите «от Тамары», там вам ушаночку подберут.
- Ушаночку?!
- Ну.

Разговор подруг.

- Ой, Надь, какой я вчера костюм отхватила, не поверишь!
- Какой?
- Сивый!
- Правда что ли?! Один, наверное, был?
- Не-а, целый контейнер подвезли... Но народ уже знал, сразу расхватали.
- Что ж ты мне-то не взяла? подруга называется...
- Ой, Надь, ну я же не знала, идёт тебе сивый или нет...
- Ну конечно, кому это сивый не идёт... Наташ, ну ты вообще... Как тебе чего надо, так сразу, Надь, Надь, достань, а как мне, так сразу «не идёт»... Ходи теперь голая.
- Ну уж прям голая, у тебя вон всего полно...
- Полно, полно... а сивого ничего нет...
- Да ладно тебе, Надь, в следующий раз буду знать, что тебе тоже нужно...
- Ну да, как же, жди... Будут они каждый месяц сивые костюмы завозить...

Из светской хроники.

Общеизвестно, что у кинозвезды Тиз Лейлор уникальные, единственные в мире, сиво-фиолетовые глаза, чем в значительной степени объясняется её запредельный успех у мужчин.
Этим же объясняется и беспрецедентный подарок, поднесённый ей тут на днях её давнишним другом, звездой того же масштаба, что и Тиз, - Молом Паккартни. Это - сумочка, типа «ридикюль», сплошь ушитая бриллиантами того же уникального цвета, что и глаза никогда не стареющей Тиз.
Такие бриллианты удалось найти только у одного из Эмиров Объединённых Арабских Эмиратов, который сразу же заломил за сиво-фиолетовые камни такую цену, что даже Паккартни не смог уплатить её сразу. Для оплаты выставленной суммы Молу пришлось изменить своим гуманным принципам: прервать серию благотворительных концертов для кочевников Эмиратских пустынь (для чего их ещё надо разыскивать) и дать десяток-другой платных концертов вдоль главных магистралей Объединённых Эмиратов.
И вот ридикюль в руках у Тиз! Порадуемся же вместе с ней! Без него её жизнь была бы неполна.

И теперь о помыслах и деяниях Сивого мерина. Ну, все его помыслы и деяния сводятся к одному – к вранью, и поэтому им очень удобно пугать детей.

Разговор.

Мама - сыну: - Мишенька, если ты будешь говорить неправду, ты перестанешь быть мальчиком и станешь Сивым мерином.
- А кто это – мелин?
- А это такая лошадка, особенная.
- А я люблю лосадков.

2000 г.

Не учи ученого, съешь яблочка печёного

Это руководство выполняется не так уж трудно, надо только внимательно следовать тексту.
Значит, во-первых, вы должны быть точно уверены, что вы хотите и можете учить, если даже никогда раньше не учили, а возможно, и не учились. Да, это может вдруг проснуться. Подойдите к зеркалу и представьте, что вы - в огромной аудитории, переполненной слушателями, которые ждут от вас учёбы. И если вы даже не знаете тему, но при этом все-таки чувствуете прилив радости, то вы - готовы.
Значит, с первой частью инструкции у вас все в порядке. Так, пошли дальше. Теперь - внимание! - заметьте, что вам запрещается учить только одного "учёного",
а не полный их зал, поэтому, если вам хочется учить у ч ё н ы х, то это - пожалуйста. Это хорошо еще и тем, что в таком случае вам не придётся, каждый раз, таскать с собой яблоки, "яблочки печёные", которые в целлофане непременно расслюнявятся и протекут на тезисы. Так что преподавайте спокойно.
Но чтобы претворить всю инструкцию в жизнь, вы должны найти одного "Учёного",
и вот его-то и не учить.
Ну что, прежде всего вы можете попробовать выбрать его из числа присутствующих. Но как? Лучше всего, конечно, по внешнему виду, многократно представленному, например, родным кинематографом (почему "родным"? потому что в чуждом это выглядит по-другому, сейчас не время объяснять как, но точно, по-другому). Итак, сами знаете: усы, бородка (клинышком или козликом, но не бородища, как у швейцара, каждому - чётко свое), очки (вот смех, если без них), староват (что с возрастом напрямую не связано), лысоват или причёска в беспорядке, полноват / худоват, в одном носке, (помните, пана Профессора из "Кабачка", артист Рунге, вот на него и ориентируйтесь как на рабочий вариант). Хорошо также, если он украшен научным головным убором "академическая шапочка" (как маленький тортик). Правда, в этом случае нейтрализуется признак лысости или небрежности причёски, зато проступает другой, более явный: так как лысины, например, присущи многим, а "академическая шапочка" только академикам и, может быть, профессорам (надо проверить). Тут работает такой силлогизм: значит, не всяк, кто лыс - профессор, но всяк профессор - лыс. Уф! афоризмы-то сочинять не так уж легко. А вот если кто в "академической шапочке", то это может быть только профессор (надо проверить) или выше. Может, зябко, может, ещё что, ну тут туманно, туманно - почему, надо просто принять, как данность, и всё.
И не спешите делать вывод и выбор (в инструкции ведь ничего не сказано о темпе событий). Присмотритесь, понаблюдайте их в действии, учёных этих (которых вы учите, а куда денешься?). Вам же надо выявить только одного и - настоящего. Помните, конечно, что о н и, настоящие, должны быть предельно, ничего даже, если до идиотизма, рассеянными.
Так, ... смотрите, наблюдаете, как они входят, рассаживаются... Да-а, ничего интересного. Все, как простые инженеры, вошли, уселись, гремя портфелями, и уже уставились на вас, подперев подбородки руками, чего-то ждут... А вот один... так, ... так… пошёл, пошёл... книгу на ходу читает... бормочет "масса Солнца равна...", и в кальсонах, без брюк (забыл, значит), ... идёт по лестнице... выше, выше (аудитория такая, знаете, называется поточная, - ярусами, каждый следующий ряд чуть выше предыдущего), ... прошёл все ряды (не хороши ему) и упёрся в стенку, но ничего, стоит, продолжает читать, спиной к публике. Вроде бы ничего особенного, а знак хороший, верный. Учёный. Настоящий, без примеси. Вот его-то вам и нельзя учить. Да ему уже и опасно.
И тут вы должны громко, без сентиментов (трудно, конечно, но что поделаешь!) крикнуть: «Стой! Назад! Вон из зала-а!! Завтра на педсовет! С детьми!»
Вот так. Может быть, жёстко, может быть, круто. Но - так надо. И строго по инструкции.
Да, но ещё не всё выполнено. Не забыли, конечно? Яблочки-то. "Съешь яблочка печёного" (наиболее туманное место - почему "печёного", а не свежего, например; ну, печёного так печёного, не нам менять). Ну, как мы уже сказали (или еще не говорили?), яблочки должны быть приготовлены заранее, лучше дома. Можете время от времени напоминать жене: «Глеба, ну когда ты уже напечёшь этих яблок?!.. Сколько можно напоминать? Неужели так трудно?.. Что, я теперь должен бросить всю научную работу и стоять над сковородкой, в чаду?.. в чаде?! Ну, над духовкой, все равно, какая разница... Нельзя же так, Глеша, есть же все-таки какие-то обязательства...
Да уж, пожалуйста… Ну повешу, повешу я эту полку... Да неважно, какой сорт...
Но наверное, некрупные, сказано "яблочко"...».
Ну, вот, значит, когда Учёный удалён (вывели под руки друзья по науке), вы, немного нервно (еще бы!), достаёте из целлофана яблочко печёное и начинаете его есть. Слегка подёргиваясь. Довели! Учёные ждут. Вернее, лжеучёные. Ничего, подождут, невелики птицы. Съели, отряхнулись и, - тут же, одним рывком, бросаете оставшиеся фрукты в зал! Ну, публика, конечно, закрывается портфелями, но - не волнуйтесь, ничего страшного не случится, это же не антоновка какая-нибудь дубовая, которой только сваи забивать, а мягкие, в сахарной пудре... (Глеша постаралась). Да, а огрызок в зал не бросайте, все-таки неэтично. Просто положите, например, в коробочку от мела, или во внутренний карман, этого достаточно.
Всё. Четко, достойно, красиво. И в следующий раз будет уже значительно легче.
2002 г.

Носится, как дурень с писаной торбой

Ну, это много-много понятней, чем предыдущие речёвки. Итак, как это работает в действительности?
Представьте, что вы, как обычно, гуляете себе по улицам, и вдруг - о чудо! - в одной из подворотен стоит красивая торба! - разновидность сумки. Приглядевшись, вы
с радостью замечаете, что она - писаная! Вокруг - никого. Что делать? вы, конечно, берёте торбу, еще не веря в свою удачу, но… надо же отдать!.. Но тут вдруг вспоминаете, что как раз сегодня в Бюро находок санитарный день, вчера целый вечер объявляли по всем каналам, это каждый знает.
Итак, прекрасная торба - ваша! Что вам остаётся делать? Конечно, вы оставляете торбу себе и становитесь - кем?.. нет, ну почему же дурнем, ее счастливым обладателем! И, естественно, ваши планы на вечер совершенно меняются, потому что вам не терпится посетить как можно больше друзей, коллег, б/одноклассников, б/гёл- или бой-френдов (это уж зависит от вашего пола, как правило) и непременно - шефа. Прекрасный повод! Хоть и поздний вечер.
- Вот, смотрите, - писаная торба! Представляете, прямо на улице нашёл!.. Не-е, я "Реми Мартен" не пью, спасибо... А вы отметьте. Ну, я побежал дальше... К шефу еще надо успеть... А он старенький, небось ложится рано... Придётся будить. Ага, ну конечно, извинюсь, а как же... Ну пока... Да нет, крепко держу...» И уже из лифта: «Не вы-ы-ы-рвут!..»

Ну, и что же здесь глупого? Нормальная радость обладания. Чай, не социализм на дворе.
Так, ну и теперь об узусе употребления. Т.е. где, когда конкретно и при каких обстоятельствах вы можете украсить разговор этой речёвкой. Да где угодно!
Ну, например, тот же шеф - вам: «Товарищ Клюквин! (вот лоха! мог бы уж и господином назвать) где последние сводки по сверхсекретным объектам 07-07?»
А вы их как раз, по ошибке, не распечатывая, только что выбросили. Вот тут-то кстати и ответить (спасибо народной мудрости): «Господин Засараев! (нате вам! хотя из тебя господин, как из верблюда фигурист) что вы, честное слово, (внимание!) носитесь, со своими секретными объектами, как, Дурень (скажите это обязательно с большой буквы, всё-таки шеф, вам с ним работать... а может, и нет) с писаной торбой. Ну?!»
Шеф: «Да это я так, ничего...» Вы: «Ну ладно уж».

Или другой пример. Идёт переаттестация, ну пусть, преподавателей (знаете это стихийное бедствие раз в пять лет), и вам доверено выступить с положительной характеристикой переизбираемого /-емой.
И если "-емой", то лучше сказать так:
- Андриана Гавриловна не только прекрасный преподаватель, но она еще и настоящая мать своим студентам, и даже больше. Она и в буфет отведёт, и гардероб покажет, и лифтом научит пользоваться. Да и в быту она незаменимый помощник: если что погрузить, или поклеить, или, например, с ребёнком посидеть. И поэтому не будет преувеличением сказать (а это мало кто заслуживает), что Андриана Гавриллна носится со своими студентами, как, действительно, в хорошем смысле слова, дура с писаными торбами... (из зала: "Торбами!") Вы: "спасибо!"

Ну и множество, множество других случаев, когда эта фраза сослужит вам прекрасную службу и поможет оказать неизгладимое впечатление на слушателей.

За одного битого двух небитых дают
Ну, это вообще элементарно. У вас есть битый, который этим постоянно бравирует.
И щепетильность ситуации заключается в том, что вы не можете это отрицать, потому что он выглядит именно так. Один раз вы сказали, без задней мысли: «Вы сегодня прекрасно выглядите», тут такое началось! Он понял это превратно, что, мол, не такой уж он и битый... Знаете, имидж дороже ваших сомнительных комплиментов.
Или, например, квартал в конце аврала... ой, ну в общем понятно, - наоборот, лень переписывать. Так вот, все, конечно, взбодрились, подтянулись, радостно возбуждены, «кроме он»... Диагноз: «хроническая битость». И причем, заметьте (да вы уж, наверное, заметили): то хроническая, то острая, то частичная. Но совсем не отпускает.
Когда разыгрывали бесплатный тур в Монте-Карло, хотели исключить из жеребьёвки, все-таки одним меньше - шанс больше, так в последней справке оказалась «частичная битость на фоне стойкой ремиссии; нуждается в положительных эмоциях и смене обстановки». Говорить, кто вытянул из беретки бумажку с пальмой? Угу. Но после возвращения, с диагнозом «полная разбитость», нуждался в домашнем режиме.
Это даже хорошо, потому что пропустил два собрания, на которых обычно выступал так: «Кхе - кхе... Конечно, это не нашего битого ума дело...». Точно, не вашего, ну вот и сел бы, да где там!.. В общем, у одного сотрудника сразу начинается рефлекторный хохот, переходящий в икоту, у другого ситуативное (значит, когда-нибудь пройдет) косоглазие, у третьего – неукротимое чихание.
Да, трудная обстановка, и для руководства, и для коллектива.
И можно, конечно, не объяснять, почему большая часть загранкомандировок предлагается битому. Хорошо ещё, что он пока соглашается. Хотя один раз уже пожаловался, что тоскует по домашней пище. Ну, второй раз намекать не пришлось, только волновались, не заподозрят ли чего на таможне и не сдадут ли банки с супами на экспертизу, или ещё чего лучше - выльют на помойку, а он потом скажет, что в Осло голодал.
И вот, просматриваете вы как-то в транспорте популярную газету для деловых людей «Ноги в руки и пошёл» и видите такое маленькое объявление: «Работодателям и руководителям профсоюзов. Фирма "Релакс" предлагает за одного битого двух небитых. Расценки по тарифу ХУК – аш».
Сначала у вас, конечно, задёргалась бровь, как будто вы хмуритесь, и подпрыгнула нога (это у вас уже выработался стойкий рефлекс на слово «битый»), и вы нечаянно залепили пассажиру, который не упал только потому, что некуда было. По виду он был из дальнего зарубежья и, наверное, приготовился к худшему (тем более в подземке), поэтому даже обрадовался, что обошлось так лёгко, и, оклемавшись, заверил вас, что все „okay“. Вам пришлось прикрыть бровь, вместе с глазом, и поддержать завязавшийся разговор: «Yes, please. Good bye!»
Но даже это маленькое происшествие не омрачило вашей души, переполненной надеждой. И язык не подвёл! Действительно, все “okay“. Жизнь заулыбалась!
Ну, короче. На следующий день битый был обменян. За ним было дано очень приличное приданое. Причём, когда агенты фирмы понаблюдали за ним в щёлочку жалюзи, они тут же вздули тариф с «Хука – аш» до «Хука - аш два», но выбора не было. Он сейчас имел справку «глубокая битость, нуждающаяся в материальных стимулах».
В приёмной сидели два небитых, - свеженькие двойняшки, выпускники Академии внешних и внутренних сношений. Отличники боевой и политической подготовки. Красавцы. Поэты. Гусары. Дважды орденоносцы.
---------- ***** ----------

Ну, продолжим любование (не побоимся этого слова) прелестными образцами русского фольклора – всеми этими речёвками, поговорками и пословицами.

Ну вот, навскидку, простенькая: «бьют – беги, дают – бери». Мудро. И ведь заметьте, не напутано, мол: бьют – бери, дают – беги (а то догонят и… сами знаете что, все знают), не-ет, изящно, просто: бьют – беги! сопротивление безполезно. «Беги, Форрест, беги!», «Беги, кролик, беги!»*, ну и другие всемирно известные пробежки. А вообще-то я научила этому соседского мальчонку, потому что он с детства был не из драчливых, и он всегда так и делает. И правильно делает. А вот уж если нашлись такие, что дают, не ломайся – бери. Хотя взятко-братель по чину гаже взятко-дателя. Ну и что, что гаже? Зато прибыль, какая ни есть. Это ведь ещё А.Островский то-о-нко подметил: «на что приделаны нам руки, как только брать и брать и брать». Ну, против классики же не попрёшь.
______________________________________
* К/ф „Форрест Гамп»; роман Ивлин Во.

----- ***** -----

Или вот: «не в своей тарелке». Ладно, пусть неточный перевод с французского, на самом-то деле: «не в духе». А у нас вот тарелка. И не спорьте.
Вот пришло светское общество – современные князья - графья, мурзы татарские, калмыцкие великие ханы, шляхтичи, батьки, атаманы (кто и правда такой, кто прикупил генеалогию, - вам не всё равно?) на свой светский раут. Вокруг роскошно сервированного стола, украшенного по центру фаршированным китом, стоят треножники, а на них - они, тарелки.
До нас эта глупая мода ещё не дошла: что, дескать, богатство позволяет быть худым. А может, мы не желаем? У нас пока так: раз богатый, то и тело такое же. Бабы-то у него все с шеста, - как кильки. Но сам - как сом.
Значит, все быстро и привычно занимают свои тарелки, в соответствии с титулом и размером таза. А вот… эт-то кто такой? Какой-то французик из Бордо… чего пришлёпал? Может, жиголо чей, ну тогда пусть; вон лягух ему набросали, сахаром присыпали, ладно уж, не обедняем. А задик-то, задик! Одно название!
Вон у купца супер-гильдии Лепорей Лепореича (у них все по мужской линии Лепореи) есть же на чём отдохнуть! Ну и тарелочка у него под стать – нижняя часть НЛО, из Розвэлла, говорят, прикупил, обошлось что-то в годовой бюджет Норвегии. Ну не Америки же, что вы! скромно.
Так вот, а у этого, из Бордо, „мадам Сижу“ – тьфу, да и только, балерун закрученный. И что же! Плюхнулся в тарелку три-хуэль! (значит XXXL). И вот перека-а-тывается в ней, как шарик. Ну, ясно – не в своей тарелке! И уж лягухи ему не всласть, и высшее общество глаз не ласкает. А почему? – а потому: где он мог набраться нашей фольклорной мудрости? Ну конечно, не надо утрировать, «блин» там, или «ядрёна вощь» - этого уже набрался. А вот по-настоящему мудрых изречений – не знает, где ему! Отсюда и перекосы в поведении.
Во, вертелся, вертелся и вообще упал! Какой-то мордоворот его под мышкой и вынес! Хотя тот и орал: «Урою, урою!» Как же, урыл, все аж задрожали от страха. Вынесли да и положили на газон. Вынесли ему и земноводных его в сахаре, не звери же. Но от дома отказали. Ка-те-го-ри-чески. И правильно: чётко знай свою тарелку, и пребывай чисто конкретно - в ней.

----- ***** -----

Ну, следующая фольклорная мудрость, тоже: красивое звучание, красивые ассоциации: «Вам что, рецензия нужна? Да вон попросите Крышкина он в два счёта напишет, он на рецензиях собаку съел». Ах, мило! Съел. Уже красиво. А то, что съел именно собаку, друга человека, а не кого попало, ещё лучше. Сочно, смачно.
И вот вам пожалуйста: маститый писатель, метр… да нет, не метр с кепкой, а мэтр, Дамагамский – поднаторел (NB! насобачился) в деревенских рассказах. И хотя деревня уже давно совсем другая, его по инерции продолжают нахваливать.
Да а судьи-то кто? т.е. критики? Они - то чего в этих деревнях забыли? Сами сто лет уж там не были. Что в них было ценного, антик всякий, инвентарь, у бабулек за копейки давно выкуплен и в гостиные вывезен, всё - до последней тяпки.
Ну и пусть Дамагамский лепит, что хочет, трудно что ли похвалить? Он тоже, где надо, словечко ввернёт, потому что – вхож, вращается, говорит, прямиком из Петровских бояр происходит, минуя промежуточные ступени, борода лопатой, - похоже.
Сейчас Дамагамский как раз вернулся с литературных чтений, уже дома, в коттедже,
с прислужником (правда, всего один, а вон у Ромика Недавалко трое в обслуге). Ну да ладно, зато в белые перчатки его обрядил, как давно мечталось, и переименовал. Есть, правда, ещё садовник, приходящий, Оладий, тоже переименованный, ну это не в счёт. У кого сейчас нет садовников.
- Ну, Перпедий, давай тащи закусь, проголодался я что-то…
- Вот, ваше сиятельство (запомнил, наконец, долдон), собака-с, бультерьер-с… был.
- Ну-ну… был да сплыл, гы-гы-ы… ставь давай. А это ещё что такое?! Ты что это, лапоть, опять на блюде прёшь?! Звонил же тебе, чучелу, с чтений специально, чтоб рассказы приготовил!.. Вот, другое дело, давай раскладывай… да, правильно - лучше рукопись, чем книги. А-4 всё-таки, формат побольше. Ну теперь давай уже сюда твою легавую, ща я её на рассказах-то и съем! Как Дрон Никитич сегодня сказал…
- Ваше-ство, а я слыхал говорят «Никитович»…
- Не, Дрон у нас самый грамотный, говорит «Никитич» надо. Говорит, Джека натравит, если кто «Никитовичем» назовёт…
- Да что Вы говорите?!
- Ну. Да мы не обижаемся. Он, это, у нас вообще со странностями, ну, профессор всё ж таки… Ну вот, к примеру, говоришь ему нормально, как все говорят: «Звонит мне тут Вякин…», а он как завизжит: «Звонит, звонит, а не звонит!! Джек, фас!» Во смурной!
- Да уж.
- Ну пора уж трапезничать. Ох, хорошо, наверное, маститым корейцам, их пища, и привыкать не надо. А я-то, как в гору попёр, так только этих бедолаг и хомякаю... и на романах, помнишь ещё какого-то шварцнегера пришлось употребить…
- Не-не, ваше сиятельство, ризеншнауцера…
- А-а, один хрен, и на этих, как их? рифмовках к песням… Это ж моё, из лучших:
«я была с тобой, блин, милашкою, а ты звал меня, блин, дворняжкою», как?
- Классно! То есть, классика.
- И я так кумекаю, Перпеша, шо если б я даже больше ничего б не сотворил, то уже б в историю взошёл, а? Ты-то как думаешь? Так же?! или как?
- Так же, так же, ваше сиятельство, а как же?
- Ну то-то. Но – что поделаешь, слава, известность, девки под ноги швыряются, всенародная любоу… Хлубокий, говорят, профессионализьм. Ну на всём, говорят, собаку съел!.. Слушай, а какой пёс это вообще придумал-то, а? Чтоб собак-то того… Ладно бы кроль какой, или хоть тетёрка… сейчас не раньше, достали бы. Вот и говорили бы: «Шо, Круглый стол вести некому? Да вон Пашке Драчу поручите. Он на этих «столах» кроля уже съел».
- Конечно, Ваше сиятельство, насколько лучше-с. А вон недавно показывали: в Мексике любимое блюдо – морские свинки-с, целиком, куй-куй их там зовут.
- Да уж и то лучше… чем эти-то… ризеншванцеры. Бр-р… Ну-ка, смешай-ка мёд
с хреном, может, глаже проскочит.
2009 г.

------- ******* -------

Дурачок любит красненький клочок

Толковать эту речёвку, эту дивную вещь, не так просто, как кажется с первого взгляда.
Ну, во-первых, если это публичная лекция (в отличие от не публичной, читаемой например, жене или лично себе), то прежде всего надо быстро, но цепко, осмотреть публику, и при наличии слушателей в красном (обычно дам, реже - господ), следует оперативно изменить тему лекции, как того требует научная этика, ну например, дать её с цезурой: «Дурачок любит … клочок», ну вроде как не целое изделие. Тоже интересно. Конечно, перестроиться по ходу публичной лекции – дело не простое. Но другого выхода нет. Никто и не обещал, что трактовать народную мудрость легко.
Если же все, паче чаянья, одеты прилично, то можно приступать к трактовке.
Ну, самая простая версия, которая лежит на поверхности (что-то уж очень на поверхности, не исключено, что для затемнения смысла), следующая: если кто-то чрезмерно любит красное, тот, извините, – дурачок. Или, соответственно. – дурочка.
То есть например, зелёное – пожалуйста, хоть облюбись, или там фиолетовое – люби себе на здоровье, а вот красное – никак нельзя.
Но в истолковании этой мудрости вопросов больше, чем ответов. Почему, например, использованы диминутивы (ласкательные формы), что мешало дать нейтральную конструкцию? - ничего: «Дурак любит красный клок». Чётко, конкретно, без сюсюканья. Но язык никогда не создаёт лишние формы, раз создал, значит – надо.
Знаете, только сейчас осенило: если даже в зале есть дамы в красном, то они, может быть, всё-таки не «дурочки», так как мудро высмеянный цвет всё же другой – так сказать, – «красненький». Кстати, ни одна энциклопедия не даёт определения этого редкого цвета, включая «Энциклопедию маляра»; сказано только: «собачью будку и дачный туалет рекомендуем покрасить в красненький цвет».
А с другой стороны, если это тождество принять, то почему бы не распространить этот ласкательный вариант и на другие устойчивые выражения и не освежить их новым
смыслом? Фабричка «Красненькая Швеенька», «Красненькая Шапонька» (сказонька). А вот и так-то красивое выражение: «красной нитью через всё произведение», - может, ещё улучшить? - «красненькой нитенькой через всё произведеньице». Нет, кажется, не улучшилось. Но всё равно – «плодотворная дебютная идея».
Если этот этап эксперимента прошёл успешно, то можно его расширить и распространить на всю гамму цветов и оттенков.
Например, в развитом социализме (напрягитесь, вспомните) выбросили импортную губную помаду, ну, ясно, очередь.
- Так, вам какую? - Красненькую. - А вам? быстро, быстро!.. времени не хватило подумать за три часа? - Бордовенькую и малиновенькую. – Одну в одни руки.
- Я с ребёнком. – Где? - Вот. – На ребёнка не полагается… тем более мальчик.
- Ой, девушка, ну пожалуйста… что ж он, зря стоял? - Ну ладно уж, пробивайте… как пристанут…
Вам? быстро… - А у вас фиолетовенькая случайно есть? - Случайно нет, очки протрите… Так, не задерживайте, купили – отходите.
– Ну тогда хоть бесцветненькую… - Хоть… Кончились! Сонь, бесцветненькие не бей, а то они набьют заранее… Так, взяли, отходите. Следующий! Какую? Ну, ну? Заснули что ли стоя…
- Будьте добры, одну несмывающуюся, химическую -нькую.
– Вы что, гражданка, читать разучились?! написано же русским языком: только ветеранам.
– Ну, пожалуйста, я вас очень прошу… - Не надо меня просить!
- Ну, всего одну… - Вы ветеран? - Нет. – Ну и всё. ...Так, вам?
- Морковуньк… морковенку… - Ну чего, простых слов уже не знаете? как же вы на работу ходите? морковненькую, что ли? - Да, да, её, три штуки, есть? - Есть, но с нагрузкой будет. – А какая нагрузка? - Пластмассовые мундштуки идут.
– А сколько же их? - Три к одной помаде. - Это что, - девять?! Да куда же я столько мундштуков дену?
- Ну не знаю, мужчинам своим раздарите… - Да что ж их у меня десяток что ли?
- Ну не знаю, женщина, может, сотня, отстаньте уже со своими мужчинами…
- Это у кого это сотня мужчин? - Да вот у женщины… Ещё мундштуки брать не хочет!.. – Да это ж моя жена!.. – Коля, подожди!.. Я тебе всё объясню!..
– Сотне своей объясняй! - Мужчина, подождите, мы… – Не делайте из меня идиота!.. - … мы можем подтвердить, это всё продавшица…
- Во, хорошие дела!.. А я-то чего? У меня, например, мужик один - муж Толик.
- Да провалитесь вы со своим Толиком и с вашими идиотскими мундштуками!..
- Женщина, вы чего товар раскидали!.. Хулиганка! Ещё морковненькую ей подавай!.. Красненькой бы обошлась… Вчера вон к теням напёрстки давали, по пять штук, так народ ещё и радовался… Разбаловались! управы на вас нет.
----- ***** -----
Да, Красный… Цветов и оттенков много. А особенный - один. Может, поэтому и надо было его принизить? Знаете, конечно, тест на стереотипность мышления: поэт - Пушкин (пусть нас простит – оборотная сторона популярности), фрукт – яблоко, цвет – красный. Т.е. Пушкин ест красное яблоко, а не, например, Лермонтов – зелёную грушу. Хотя Лермонтов для меня выше Пушкина, а цвета и фрукты, скорее, равнозначны. Но Красный… В древности это ведь ещё и красивый, и пре-красный – не значит супер-красный, а значит - очень красивый.
И может, в этом всё и дело – «дело о Красоте»?
----- ***** -----
…Кружит и кружит по всей Планете в сверкающем танце „Lady in Red“, Женщина
в Красном, и красивые и радостные люди, в Красной одежде, встречают Главный Праздник Года, а на другой части суши, какого-то чудака влечёт и будоражит этот невозможный, этот пламенеющей цвет, и поэтому… и поэтому, что бы вы думали? – его называют дурачком.
… Когда появились первые плащи-«болоньи», у меня был светло-зелёный, а у моей подруги – красный, элегантный и дорогой. Но нашлась-таки пара школьных идиотов, орущих ей вслед про красненький клочок. И вот что странно: это ведь был и цвет нашей, той, государственности. Но кто же постигнет в с ю глубину народной мудрости? Как говорил Райкин, «это же... у-у-у, веками складывалось».
Но… всё это - смутное и нечёткое, неопределённое и зыбкое – относится к цвету, именуемому «красненький», а совсем не к тому, который известен как Красный.
Носите его на здоровье, он, конечно, идёт вам, не может не идти. Он идёт всем.
… А „Lady in Red“ всё кружится и кружится в своём счастливом танце.
Январь 2001 г.

Берлинские беседы при полной и неполной Луне,
по теме: «Кое-что подвергай сомнению» или «О стойкости стереотипов» Беседа первая.

Ну, что-то напрашивается под сомнение само, например, изречения, начинающиеся на слово «все…», как то: «Все женщины таковы». Ладно, может быть, и «таковы», ну уж прямо в с е ? Или: «все мужчины – гады», тоже, знаете… Ой, кажется, телефон. Нет, показалось. Ага, так что там было? А, ну да. Так, проехали.
Ну, так я продолжаю. Или вот, куда уж лучше: «Все дороги ведут в Рим» Но тут спросите меня, потому что я точно знаю, что не все, значительная часть не ведёт, и именно такие мне и попадаются шестой десяток. «Дороги, которые мы выбираем…». Может быть. Но создаётся такое впечатление, что иногда дороги выбирают нас, и ведут они, преимущественно, не в Рим.
Или возьмём афоризмы с ключевым словом «ничто». Например, «Ничто не ново под Луной». Это как же? А – fax?!! Я как не верила, что это материалистически возможно, так и не верю, хотя, конечно, «делаю взгляд, как будто рад». Ну, скажем, какая-нибудь космическая ракета – сложно, но в принципе понятно: что-то за что-то цепляется, крутится, ну там, бурлит в топках, - и она пошла. Но fax… механизм объяснять? Или знаете? Или не задумывались? Ну, понятно, не задумывались. Да-а, всех, всех захлестнула мутная волна потребительства, и технического тоже, и нет чтобы посидеть потрясённо, подумать часок-другой над свежеполученным факсом, а только – цап его! – и в дело. А ведь это что? Практически - фотка, потомок дагерротипа (или нет?), которая пришла за секунду в ваш домашний каток с другого конца Земного шара, и что характерно, оригинал так и остался на другом конце! И вот так уверенно сказать, что ничто не ново… не знаю, не знаю… Но просто есть надежда, что на этом технический прогресс, наконец, всё-таки захлебнётся, что fax - вершина, а сейчас уже пошёл некоторый спад, и это обнадёживает.
Или другая серия изречений, начинающихся на «всё…» Например: «Всё или ничего!» Ну, это правильно, - если есть запасы, а если нет? - то и половина бы пока сошла, чем вообще-то ничего. Правда ведь?

А вот, прямо к слову, - в Сахаре.
Турист: «Пи-и-ть! Хэ, кхэ» (хрипит, хватается за саксаул; саксаул громко трещит). Бедуин: «Вот, мой господин, как раз четвертушка бурдючка осталась – сок из колючки, с сахаром. Охлаждённый в тени верблюда». Турист: «Не-ет!! Не буду! Это унижение! Или всё или ничего! Себе на лысину выл… ой, ой… А-а-а!». Шмяк. Упал. Без чувств.

А ещё, похоже, на этой же идее заквашен и «комплекс брата Короля», в крайнем и «чистом» его проявлении представленном в облике Клавдия, ну, помните – приятный такой мужчина, дядюшка Гамлета. Казалось бы, - ну чего не хватает? Всего полно, как у самого Короля, а ответственности при этом – ноль. Живи и жуируй! Так нет же! – остро требуется вот это самое «всё», в погоне за коим выпадает в сухой осадок его антипод – «ничего».

Или вот такое: «Всё проходит». Минуточку, пойду закрою окно, налетел такой ветер, ещё вчера было +25 по батюшке Цельсию. Господи, неужели лето прошло, но когда же? Не успели и оглянуться.
Ну, продолжим. Что там было? Ага, «всё проходит…». Ну это ещё как посмотреть…
…Да как ни смотри… Это не вышутить, а только – принять, склонив голову, притушив фитилёк юмора… Проходит.

Но ведь что-то и приходит опять? И этим скольжением движется Мир.
И поэтому жизнь идёт, и, как говорил Швейк, «пусть будет то, что будет, потому что ещё никогда не было так, чтобы как-нибудь да не было бы».

1998 г.
----- ***** -----
Послесловие
Сейчас, в Ноябре 2009 года, я держу в руке крошечную металлическую пластинку, с двумя дырочками и пластмассовым наконечником. Memory stick, «палочка памяти», а по-нашему - «флэшка». И - «не ве-рю!» (как Станиславский своим актёрам), не верю, что т а м «записана» вся эта моя книга, и ещё картины Чюрлёниса, и ещё много чего. Этого не м о ж е т б ы т ь! но – есть!
И уже ясно: надежды на то, что хотя бы после этого изобретения, прогресс притормозит – безпочвенны. И сам не притормозит, и не остановить.
А fax, теперь уже такой скромный и смирный, (но всё-таки не для меня!) - стоит себе, где и раньше, стоит и помалкивает, и по всему видно: согласен – не остановить.
1998 г., 2009 г.

ХУДОЖЕСТВЕННАЯ ПУБЛИЦИСТИКА

«И смех их – крив»
(по И.Бродскому)

Лавры душки-Герострата, как известно, спалившего в своё, античное, время Храм Артемиды только для того, чтобы вляпаться в Историю, в чём и преуспел, не дают покоя нашим уставшим от однообразия пошлой капиталистической действительности современникам.
Помните убийство Джона Леннона? Рецидив, случившийся не так давно в Германии, не так трагичен, но очень глуп, безнравственен и дорог.
Душка-«штудентин» из Мюнстера, вдохновлённая нешуточной паникой, охватившей Америку, где стало стрёмно рассылать отравленные порошки или их подобие, решила мягко вкатиться на той же волне туда же, в Историю, Мюнстер - то городок тихий и благопристойный, скукотища же!
И вот штудентин тратится на два конверта, сахарную пудру, пакует, и посылает один в некий -амт - постращать биологической диверсией, как это было всерьёз и опасно во Флориде, а другой - любимому братцу, пошутковать по-родственному. Анонимно, правда. Великие обычно скромны. А эффект Герострата ожидался в том, что вот, мол, приятно: дёрнешь за невидимую ниточку, и человечки заплясали, запаниковали, институт Коха встрепенулся от научной спячки, полицейские запрыгали, здорово же, а?
А дёрнул-то кто? я! простой «штудентин»! Но теперь уже, извиняюсь, не простой, а исторический. И такое, можно сказать, судьбоносное эхо прокатилось, в том смысле, что влияет на судьбы. Правда, на собственную тоже. Это уже - незапланированный, побочный эффект, ситуация вышла из-под контроля: отловили-таки легавые, через братца вышли (продал, гад; юмора не понимает). Ну, ясно, пришили дело, душители свободы и студенческой вольницы. И отлучили от науки на 3 года! Определив местом коррекции юмора – мрачный каземат! Жаль только, что немецкий, а надо бы наш, светлый, Расейский, где год за три показался бы, т.е. 9 лет мягкого режима.
Да, юмор - это нечто загадочное и прекрасное.
... Недавно возвращаюсь я довольно поздно с Вечера поэзии. Вообще-то я и так довольно часто бываю рассеянной, а тут и настроение было хорошее, и звучали ещё рефреном стихи «И в каждый вечер, в час назначенный...». Поезда метро ходили уже
с большими интервалами, сумка - с книгами, тяжеленная, и я направилась к перронной скамейке. Как только я опустилась на сидение, сидящие рядом два светло-коричневых подростка зашлись в таком хохоте, что я испугалась, как бы они не скончались. (То, что светло-коричневые, - неважно, могли бы быть и другими, для юмора цветовых границ нет). Причину же их доброго смеха я поняла только тогда, когда попыталась встать, - и почувствовала, что прилипла. Всё-таки, конечно, встала и, вывернув назад шею, насколько возможно, увидела на своих выходных чёрных бархатных брючках, что и ожидала, - мерзкую грязно-белую жевачку. Мальчики, качаясь от смеха, побрели в вагон, показывая мне пальцами жест «здорово! классно!» Я рванула это пакостное месиво, изжёванное молодыми здоровыми зубами, - бархатная ворса ковром покрывала эту гадость, перекочевав туда с брюк и оставив на них хорошую проплешину, поспешно бросила милую вещицу в урну, и вошла в тот же вагон.
Две пары бесстыжих и глупых глаз таращились на меня с сиденья напротив, как бы призывая повеселиться вместе. Умора же! Я почувствовала, что на мои глаза накатываются слёзы, достала очки и уткнулась в газету, ничего в ней не различая. Каким же воображением неандертальца надо обладать, чтобы находить в этом хоть
что-то смешное! Видно, они подложили жевачку в те секунды, пока я опускалась на сиденье, а может, и заранее, и она лежала и ждала какого-нибудь усталого или рассеянного человека.

Другой эпизод. В середине большого Торгового центра сидит компания молодых ребят. Они начинают в шутку бороться, и из кармана одного из них вылетает «хэнди», шмякается о каменный пол и разлетается на части! Как спрашивал Райкин: «шмешно?» - «шмешно». Компания попадала рядом в конвульсиях хохота. Парень тоже натужно улыбался и выдавил из себя пару «ха-ха». Не показывать же корешам, что ты в шоке, едва ли поймут. Помните, как учил сын турецко-подданного: «С деньгами надо расставаться легко!»

Я очень люблю фильм «Служебный роман», но все эпизоды с детьми, фальшиво играющими, всегда вызывали какое-то чувство неловкости. А тут думаю, а ведь не в одной плохой игре дело, что-то мне там претило. Что же? А вот вспомните: папаша провожает своего «оболтуса» в школу (значит, оболтусу минимум 7 лет, выглядит и постарше): - Скажи, почему на тебя все жалуются? (хороший мальчик, правда?)
Почему на других не жалуются? Зачем ты ел пластилин? (!) Ты же взрослый человек! - А я его с са-а-халом ел, - канючит «взрослый человек»
- Всё равно,- непреклонно отвечает строгий отец, и продолжает: - И зачем вы заперли Машу в шкаф?
- Понима-а-ешь, мы запелли, а ключ потеля-я-лся, - блеет дитя.
Так, вспомните свою школу: шуточное ли дело - закрыть девочку в шкафу, да ещё на ключ! Кстати, девочки были тогда и рослее и сильнее ровесников-шпингалетов. Значит, управлялась с Машей целая группка: затолкали в какой-то вонючий шкаф (в какой? где бы это могло быть? можно представить, как она кричала), где-то раздобыли ключ, (что-то не помнится, чтобы ключи торчали в школьных шкафах, если они и существовали, то концентрировались у учителя или у нянечки), и видимо, потом «смеялися», как в «Кыси» Т.Толстой. Но это ещё не всё, последнее напутствие папы было такое:
- И прекрати мазать стул учительницы клеем! - и любовно, в усы: - оболтус.
С последним нельзя не согласиться, только мягко сказано. По-моему, все рекомендуемые здесь шутки попадают в две равновеликие рубрики: идиотизм (поедание пластилина с сахаром, кстати, это невозможно физически) и бандитизм (заталкивание Маши в шкаф и смазка стула клеем).
По поводу последней забавы, опять же подключите своё воображение: например, вы - учитель мужского пола; с вечера жена любовно нагладила вам брюки (тёмные, которые для работы, есть ещё светлые - для торжественных случаев и в жару), утром чмокнула в щёку, навязала бутерброд и термос, чтоб не всухомятку, через час тряски в транспорте вы пришли в родной класс и сели на этот «штуль». Или: вы - молоденькая учительница, и мама говорит вам утром: «Ириш, ну вот что ты нашьёшь вещей, а не носишь. Носи на работу! Ребятам же нравится, когда учительница хорошо выглядит. Надень вон хоть серую юбочку». И вы надели.
Вообще-то вполне закономерно, что неуёмные детки из фильма, брательники, в апогее комедийного действа спускают кошку в мусоропровод. Не спешите смеяться, сначала это представьте. Кстати, как кошковод со стажем, свидетельствую, что затолкать куда-либо кошку очень трудно: она царапается и бешено сопротивляется (например, при перевозке на дачу), так что перед спуском в мусоропровод её надо, видимо, слегка оглушить.
В фильмах вообще было много поучительного для молодых пытливых умов. И не только что такое хорошо, и что такое плохо, а например, и что такое высоко, что такое низко. Знаменитый Волк в борениях с несокрушимым Зайцем то ли прыгал, то ли падал с многоэтажного дома, и только дрыгал хвостом и быстренько улепётывал целёхонек. Вот и девочка, второклашка, собрав портфельчик и желая сократить путь в школу, и сиганула с балкона 5 этажа, и только по причине лёгкости веса осталась жива.

«Всё это юмор, так сказать, писатель должен быть задирой», но от малого до великого не так уж далеко. И вот - документальный фильм, в переводе название, примерно, «Будни войны», одного зарубежного кинематографиста. Группа солдат между боями: зашли в брошенный жителями дом, расстреляли маленький жалкий телевизор, какие-то вещи, чудом уцелевшие фотографии в рамках. Перешли во двор, поймали курицу и сломали ей одну ногу. Под громовой хохот отпустили со словами: «О, о, гляди, пошла, пошла!» Это произошло буднично и быстро, пульт для выключения телевизора лежал на столе, я выпрыгнула из кресла и упала на него, как на амбразуру, потому что на это нельзя было смотреть.
Прикольные пиплы, а?

...«В заколдованной области плача, в тайне смеха позорного нет». Иногда - есть.
Время вносит свои коррективы. Классики были гениальны, но слишком чисты, они просто не знали, что будут т а к и е войны с т а к и м и буднями.

А Мюнстерская штудентин, что ж, не пропадёт... Отъестся на даровых харчах (на наши с вами налоги), начитается в мрачных стенах, подрастёт над собой, и, выйдя на свободу, поднимется уже на следующий, просто запредельный уровень юмора, доступный лишь избранным.
А три года нам придётся подождать. Но, наверное, заскучать не дадут.

2003 г.

Легенды, которые всегда с нами

Интервью с Народным артистом России А.В. Баталовым

Не верилось, что через несколько минут откроется эта культурно-кабинетная дверь,
и я увижу кумира нашей юности - Алексея Владимировича Баталова, да нет, просто
Б а т а л о в а!... а за ним будут толпиться, прекрасные, как он сам, и Володя Устименко, и приват-доцент Голубков, и шофёр Румянцев, и Гоша, «он же Гога - он же Георгий Иванович», все эти образы, которые...
Совершенно неожиданно открылась дверь, и высокий, седоватый, очень стройный человек, с непередаваемыми Баталовскими интонациями произнёс: - А, ты уже здесь? Заходи, заходи, очень приятно, - Баталов»,- переложил сигарету в левую руку, и правую дружески протянул. «Ты»?! Да мы первый раз видимся, это как-то... И вдруг я поняла, что ни «как-то», а - н о р м а л ь н о, и что впервые это меня не возмущает, а скорее радует, и ещё осенило, что не попасть в ауру обаяния этого человека, практически, невозможно, нечего и стараться, только силы впустую тратить.

- Знаете, я не могу поверить, что вижу Вас «живьём», Вы ведь даже не представляете,
к а к и м кумиром Вы для нас были...
– Ну не я один…
– Да, я как раз хотела об этом сказать, у нас в школе, например, было очень строго: чётко определись, в кого конкретно ты влюблена - в Стриженова, Тихонова или Баталова, и менять свою влюблённость не полагалось. Знаете, как Берлага - вице-Король Индии и всё, сумасшедшие свой бред менять не могут.
- Вот это здорово, правильно, нечего там скакать, определился, и всё...
- Ведь популярность у Вас была какая-то запредельная, да и осталась. Как вам с ней живётся?
- Да привык.
- А вот Пастернак утверждал...
– Да-да, «быть знаменитым некрасиво». Зависит от меры... Ну что значит незнаменитый, или даже - неизвестный актёр? Для кого же он тогда играет? Или играет-играет, а его всё не знают и не знают... это как-то ненатурально. Это ещё писатель может писать «в стол». А актёр «в стол» играть не может. А если, бедняга, «устал от популярности» и узнаваний на улице, уйди в другую профессию... Тебя и соседи по площадке узнавать не будут. Хотя нет, уже поздно, надо было выбирать другую профессию, а такая профессия всё это и предполагает, нравится тебе это или нет. Хотя я не верю, что это так уж тяжело, это такой, знаете ли, элемент кокетства.
- Алексей Владимирович, кажется, мук «профориентации» у Вас не было? Общеизвестно, что Вы из актёрской, МХАТ-овской семьи, и наверное, с детства впитали «дух кулис», так сказать...
- Это ещё мало сказать! Я вырос просто в производственном дворе МХАТ-а, среди всяких бород и париков, никаких там песочниц или качелей и в помине не было. Долгое время я даже думал, что вообще все взрослые работают в театре. К тому же в один период во МХАТ-е работали одновременно 10 (!) моих прямых родственников.
- Актёрская династия?
- Конечно, да ещё какая! Но знаете, тогда это совсем не поощрялось. Ну вот, например, Вы слышали о таком актёре, как Аталов? Нет? Ну правильно. Это мой отец - актёр Владимир Баталов. Но пока был жив актёр Николай Баталов, его старший брат, младшего на одну букву пришлось урезать. А то развели тут Баталовых! Ставят, скажем, «Вишнёвый сад»: Лопахин - Баталов, и какой-нибудь шестой лакей Тютькин-Мутькин - тоже Баталов, ни в какие ворота... Тёткой была Андровская (псевдоним, вообще-то тоже Баталова), дядей - Станицын... Так что, я был просто обречён стать актёром.
- Значит, Вы за семейные, потомственные профессии?
- Естественно. Вот у Вас дети кто?
- Да филологи…
- Принуждали?
- Да что Вы!.. Просто на кухне наслушались с детства.
- Ну вот, а я насмотрелся... И до сих пор никак не насмотрюсь...
- И вот, кстати, о «до сих пор». Чем Вы занимаетесь сейчас? Нашли ли Вы себя в новой России? Вы «новый» или «старый» русский?
- Да «старый», «старый». Преподаю во ВГИКе на кафедре актёрского мастерства.
- Не спрашиваю о Вас лично, но вообще можно жить т о л ь к о на зарплату преподавателя или, например, актёра?
- Ну что Вы! Оклад актёра 1 – 1,5 тысячи.* Поэтому масса другой работы: вечера, встречи, озвучивание, всякая подработка. Для артиста, например, уровня Георгия
Тараторкина, что месячный оклад, что один выход на публику. Оклад нашего аккомпаниатора, к примеру, это, практически, её дневной проезд, правда, она за городом живёт. И всё-таки люди работают, не уходят. Не могут уже без этой атмосферы. Проверенная гвардия.
- А как Вы относитесь к тому, что многие актёры купили рестораны, как Анна Самохина, или что их имени выпускается водка, как имени Винокура, или сами они выпускают ткемалевый соус, как Веденеева, или покупают рестораны, как Александр Збруев? Совместимо ли это с искусством?
- Ну, Гоголь говорил в «Портрете», что несовместимо. Но современная жизнь корректирует. А жизнь такая трудная, просто - н е т д е н е г, и люди стараются как-то приспособиться, чтобы выжить. Но тут опять всё зависит от меры и твоего, уже нажитого, уровня...
– Уровня нравственности?
- Да. И этот уровень тебя остановит, где надо, и удержит. Если он есть.
- Ну, так, для разрядки: есть какое-нибудь любимое блюдо?
- Е-е-сть. Картошечка жареная, мечта эвакуационного детства.
– На сале?
- В Мордовии сала не было, хорошо хоть картошка была.
- Тут прозвучало слово «старый», в сочетании «старый русский», но в смысле возраста оно к Вам совсем неприложимо. Есть какой-то секрет? как любят говорить журналисты, «средство Макропулуса»?
- Никакого особенного средства... Хотя могу и назвать: побольше волнений
и неприятностей.
-Ой! Что Вы!
- Ага, заставляет быть в форме.
- А не семейная ли жизнь, налаженная и уютная, позволяет человеку, особенно такой изматывающей профессии, сохранять хорошую форму?
- Да какая там особенно налаженная... Моя жена - цирковая артистка, разъезды, репетиции... даже видимся редко.
- Но я имею в виду понимание, душевное тепло.
- Ну, это есть, конечно... без этого и выжить-то трудно. А у нас ещё и специальности одинаковые, тоже сближает… А вообще-то даже и не важно, какие специальности, ничего не важно, а важно только одно, - есть любовь, или нет, если есть, - то всё будет, не важны ни разлуки, ни отсутствие денег... А женщина в нашей жизни - носитель любви.
- - Некоторые люди гордятся тем, что ничего никогда не прощают. Некоторые Ваши герои, например, Володя Устименко из фильма «Дорогой мой человек», тоже очень принципиальны. Надо прощать? Ну, хотя бы близких?
- - Надо. Знаете, моя бабушка была репрессирована в 37-ом за то, что дворянка; этого было достаточно, а впоследствии сказала: «На Родину нельзя обижаться», а на родного человека или близкого - тем более, как же иначе.
- - Вы сыграли столько разных мужских характеров, а какой тип мужчины Вам импонирует в жизни? Например, Ваш Гоша («Москва слезам не верит») говорил: «Всё и всегда буду решать я, по той простой причине, что я - мужчина». Вы такой же мужчина или другой?
- - А шут его знает, какой я мужчина. Но иногда мужчина тоже должен что-то решать. А то картина часто как раз бывает обратная. Жена, которая целый день что-то решала и решала, встречает вечером пьяного мужа, который и дверь-то не найдёт. К тому же мужчина у нас всегда был так унижен, безденежьем и прочим, что где уж ему было диктовать... Но иногда и наоборот: в семье как раз и выпускал пары, на самых близких. А какой тип мужчины нравится… х о р о ш и й нравится.
- - Немного о Ваших героях. Вы играли только положительные роли, это был и Ваш выбор?
- - Иосиф Ефимович Хейфиц, можно сказать, «мой папа Карло», который просто «сделал» меня как актёра, надолго прилепил мне героя - хорошего, простого рабочего парня. Правда, - хорошего. Но вот отлепиться от него было очень трудно. А хотелось попробовать себя и в чём-то другом. И вот - «Дама с собачкой», Гуров, по тем понятиям, - просто паразит и морально неустойчивый тип. Тут такое началось: «что?! дискредитировать нам хорошего рабочего парня?» Жали на Хейфица долго, но всё-таки удалось пропихнуть... А Чехов для меня - самое пронзительное и прекрасное, что только может быть... Кстати, мой диплом подписан его женой, Ольгой Леонардовной Книппер-Чеховой, представляете, когда это было.
- - А в какое утро Вы, извините за клише, проснулись знаменитым?
- - После первого же фильма, - «Большая семья», хотя особенной моей заслуги там не было. Там такие «кони» тянули! что только не выпадай из повозки, всё равно вытянут. Борис Андреев, Кадочников, Гриценко...
- - Алексей Владимирович, Вы, конечно, не первый раз в Германии, заметны ли какие-либо перемены?
- - Да, и очень существенные. Изменилось отношение людей к прошлой войне, и изменились отношения между людьми.
- - В положительную сторону?
- - Безусловно.
- - Вы были в Рейхстаге?
- - Не в этот раз, но был. Там у русского человека совершенно особенное чувство, даже трудно его определить, но волнует очень.
- - Оборотная сторона популярности - мягко говоря, домыслы. Не поделитесь ли чем-нибудь забавным?
- - Ну, это как раз связано, извините, с журналистами, перевирают много. Например, что Быков не дожил до выхода «Шинели», приятно ему было, а?
- - Наверное, как Бубликову в «Служебном романе».
Ещё по этому поводу Алексей Владимирович рассказывает, как некий итальянский маститый режиссёрище так настрадался от нашего брата-журналиста, что едва один «брат» вошёл с камерой в помещение, как означенная камера была у него выхвачена и выброшена в окно! Горяч.
- - Ой! - уцепилась я за свою «мыльницу».
- - Да не бойтесь, ещё не тот уровень популярности, чтобы камеры бросать.
- - Действительно, к счастью, не т о т уровень.
Все Ваши герои в хорошем смысле слова чисты и нравственны. А как Вы относитесь к эротическим фильмам или сценам?
- Если это самоцель, мне это не интересно, если же это вписано в какой-то более широкий контекст, это может быть искусством. Но иногда в «масс-культуре» все эти раздевания - вместо чего-то другого: например, взялся петь, а нечем, ну тогда лучше раздеться и поскакать. Кабале, например, не надо раздеваться, а Ростроповичу «двигаться»... Ну, если у нас теперь в писателях Левински, то чего уж ожидать...
- - Она теперь, говорят, переквалифицировалась на матерчатые сумки.
- - Вот это хорошо, всяческих успехов. Если же вернуться к «обнажённой натуре», то это всегда присутствовало в искусстве, это общеизвестно, всё зависит от цели. Например, в «Обыкновенном фашизме» Ромма совершенно обнажённая женщина сидит у ног солдата, но никто не говорил, что «там голая женщина», говорили совсем о другом. А по поводу «масс-культуры», я, понятно, не против лёгких жанров вообще, а против бездарщины, причём воинствующей.
- - И заметьте,- побеждающей.
- - К сожалению. А знаете, я сейчас подумал, что первым «голым со спины» в советском кино был-то, наверное, я. В фильме «Москва слезам не верит».
- - Это когда дочь приходит из института…
- - Ну да, и мы с Верой Алентовой начинаем скакать, как сумасшедшие... Кажется, это было совсем недавно...
- - Это и было недавно. У этого фильма нет возраста. И Вы для нас всегда всё тот же Баталов, в которого, как было в школе, если влюбился, то уж навсегда.
- - Да? Ну спасибо.
- - Это Вам спасибо.
-
------------------------------------------------
* По денежному курсу 2001 года.

Ноябрь 2001, Берлин, «Русский Дом»

В гостях у Канцлера

В Берлине тоже бывают очереди, да ещё какие! Мы отстояли ровно два часа, правда, при отличной погоде, 1-го сентября, в очереди на вход в Главную Канцелярию (Kanzleramt), где был первый в её истории День открытых дверей.
В очереди, что приятно, никто не объедался, как перед началом голодовки, а малолетние дети не были визгливыми, а скорее привычными - и к путешествиям (пока в «кенгурятниках»), и к экскурсиям. Примерно треть очереди – японцы, всех возрастов. Уверена, что есть какая-нибудь статистика, подтверждающая их фанатическую страсть к путешествиям.
Очередь шла хорошо. В том смысле, что не стояла, а двигалась. От нечего делать все рассматривали друг друга, особенно женщины. На мой женский глаз, часть публики была одета отлично (не расфуфырена, а именно одета: по сезону, по данному случаю, по возрасту, и прочее); часть - ни то, ни сё, а часть - хоть стой, хоть падай, если найдёшь, куда. Ну, в Москве такое же расслоение.
И ещё нашло озарение: что кроме компьютерной революции, исподтишка свершилась ещё одна – тишотная («футболковая»): все те, кто «ни то ни сё» или «хоть стой, хоть падай», были принаряжены именно в эти бесформенные, бесфирменные (опознавательные знаки давно сгинули в стиральных машинах), бесцветные и безразмерные, с растянутым на все стороны воротом, неистребимые никакими напастями моды, трикотажные изделия, по нашему - майки-футболки, а по-ненашему - они самые - «тишотки». И что, что их носители пришли в Германский Белый Дом? они, в чём ни есть, а народ, и Белый Дом работает как раз для них. Так что, своя сермяжная правда в этом есть. Но эстетики – ноль.
Маленький экскурс. Когда я, давно тому назад, уже будучи «за границей», увидела по телевизору интервьюируемого мужика - в майке с зайками и морковками, я тихо ахнула. Теперь ахаю от восторга и умиления, если попадается хоть кто-то в костюме, или хотя бы в приличном свитере, а не в мятой расстёгнутой ковбойке, под которой сияет она же – победительница-майка, украшенная, например, одноглазым пиратом.
CNN пока держится: ни разу не пустили в студию ни Сенатора, ни бывшего Президента, например, в исподнем, хотя им, может быть, и хотелось бы. Ретрограды!
Но к подтяжкам Larry Kinga уже привыкли, даже стало нравиться, такая вот черта индивидуального стиля, деталь. Меняет цвета, разнообразит, всем интересно. Это как у дворянок была, тоже, важная деталь туалета - ленты для утреннего чепца.
Л. Толстой писал о жене: «Сегодня она в чепце с малиновыми, ничего». Понравилось, значит.

Ну, вернёмся (из такого далека) в нашу нарядную очередь. Отстояли. Подошли к Зданию. Фасад красив и светел. Оптическое впечатление кубов, цилиндров и окружностей. За всё это сочетание народ любовно зовёт Канцлерамт «стиральной машиной» (Waschmaschine). Перед входом - скульптурная композиция «Берлин» (авт. Эдуардо Челида) в виде двух переплетённых металлических плоскостей. Символ понятен – объединение, это правильно.
Вошли в здание. Первый огромный вестибюль - необычайно высокий и просторный,
с роскошной широкой и пологой лестницей на второй этаж и волнистым белым потолком, который, по рассказам, не просто было укрепить.
И всё было бы хорошо в этом вестибюле, если бы не потрясающая скульптура: обнажённая, с позволения сказать, женщина, толстая и кошмарная, - видно, абстрактная, и видно, нагруженная всякой символикой и латентными смыслами. Но абстрактная-то она абстрактная, но с яркими элементами реализма, касающимися в основном как первичных, так и вторичных признаков пола (правда, вторичные, гигантские груди, - очень кривые, значит, тоже абстрактные). Обнажённая пребывает в задумчивости (название обязывает - «Философ»), что, однако, не добавляет ей женской привлекательности. Вспомнилась одна знакомая, которая говорит, что, идя по городу (всё равно какому, везде одно и то же), старается не смотреть на безголовые манекены в витринах магазинов и бутиков. Мимо этой тётки тоже хочется проскочить быстрее. А с коллегой-мужчиной, тем более. А то он, чего доброго, представит, что под вашей строгой блузкой скрывается такое же безобразие.
Ну, пусть, «для искусства нет запретных тем» (предположим) но, может быть, есть подходящие и неподходящие места? Например, для какой-нибудь художественной выставки, где спорных вещей всегда предостаточно, эта мосластая коряга - экспонат вполне достойный, но для офиса, да ещё такого, на мой непосвящённый взгляд – моветон.
Художественное решение холла на 2 этаже (тот же автор, что и скульптуры) такое: левая стена - красная, правая - зелёная; цвета, соответственно, - Любви и Надежды.
В документальном фильме, показанном накануне, автор это пояснил. Политикам тоже не чужды чувства, и приятно, когда об этих чувствах, в данном случае о любви и о надежде, - тебе каждый рабочий день напоминают стены. Но всё-таки хорошо, что было дано разъяснение, сразу это в голову не приходит, могут быть и другие ассоциации, например: «зелёный коридор» и «красный», или - «всё разрешено», и «всё запрещено»; а может быть, и цвета политических партий? Так сказать, заставляет задуматься.
Малый зал для информаций украшен тремя большими, весьма интересными абстрактными картинами, в которых доминирует тема «глаза» (так они, без затей,
и называются), худ. Эрнст Вильгельм Най. Весь зал - цвета перванш, с прекрасной звукоизоляцией, очень светлый и высокий, вроде светлого и широкого «колодца».
Зал для интернациональных конференций, напротив, - полутёмный, в коричнево-красных тонах, полукруглый.
По каталогу узнаём, что многие деловые комнаты имеют цвет, что-либо символизирующий: белый - Разум, красно-коричневый - Власть, золотисто-жёлтый - Справедливость, голубой - Мудрость. Хорошо, если бы все поименованные добродетели и поселились в этом Доме. Нам хорошо.
В офисы зайти было нельзя, но и не требовалось: то, что они оборудованы по последнему слову компьютерной техники, и так ясно, а как выглядят, и так видно: вся офисная часть представляет собой как бы огромные колонны (кажется, их четыре), «наполненные» стеклянными этажами, в которых и расположены офисы. Между колоннами - внутренние зимние сады, пока зелени не так уж много, но идея хорошая, разрастутся.
Просматриваемость кабинетов сбоку - прекрасная! Ноги спрятать некуда, сумку тоже. «Нам сбоку видно всё…». Как говорил наш советский Самохвалов: «Мне нечего скрывать от своего коллектива»*. А тут – аж от народа. Проходящего мимо. Окон и стен в привычном понимании нет, просто огромная стеклянная плоскость, разделённая этажами. Смело. Не трудно предположить, что отношение к этому у сотрудников разное, каковое и было проявлено в том же документальном фильме по ТВ накануне Дня открытых дверей. Например, Министру юстиции Херте Дойблер-Гмелин нравится
работать в таком сверх-открытом офисе, а секретарю Н. - совсем наоборот – весь ты на виду и неуютно.
Отделка почти всех помещений - светлая, выглядит «простой», ничего «люксового», «бохатого» не видно. Впечатление хорошо оборудованного, очень функционального здания. С весьма неприхотливым художественным акцентом. Коридоры о ч е н ь светлые, точнее, чересчур; свет почти везде бело-голубой, чисто до стерильности. Что несколько напрягает.
На переходах и лестницах простые перила - металлические, тоже светло-голубые.
Ни малейшего роскошества в интерьерах. Ничего старинного или стилизованного под старину.
В личный кабинет Канцлера общей экскурсии не было, (только для небольшой части публики по спецпропускам), однако, по телевизору показали, - тот же стиль: элегантно, функционально, вроде бы просто.
Вспомнился кабинет Ректора МГУ, в котором довелось побывать, вот это да! Дубовые панели, огромные картины (оригиналы) русских и преимущественно, советских художников, типа и уровня А. Дейнеки, огромные разлапистые кожаные диваны и кресла, где возможно - бронза: дверные ручки, лампы и пр. Здесь - принципиально другое. Захотели бы, ещё не такую бронзу учинили бы. И дуб. Красивы оба кабинета, просто - разные. Но мне больше нравится кабинет Ректора. Честно говоря, в таком стерильном, супер-светлом кабинете, как у Канцлера, я бы лично ничего государственного придумать не смогла. Хорошо ещё, что никто этого от меня и не ждёт.
К сожалению, не показали «правительственную» столовую или ресторан, и какие-либо комнаты отдыха, которые, наверное, существуют, и может быть даже – не прозрачные.

После осмотра здания публика выходит на его тыльную сторону. И с тыла оно, белоснежное и лёгкое, тоже выглядит впечатляюще. К зданию прилегает парк, весьма обычный, с не очень густой зеленью, на берегу прекрасной Шпрее. На другом берегу - Центр Культуры Welt, и развеваются на сентябрьском ветру три флага: Германии, Берлина и EU.
По Шпрее ежеминутно плывут речные трамвайчики, до предела укомплектованные экскурсантами... «Туда - лекция о любви, обратно - о дружбе»... В парке - два правительственных вертолёта, представленных для осмотра. Летние эстрады, киоски и прочие парковые увеселения. Сегодня этот парк открыт для публики.
Правда, присесть пока негде – ни отдохнуть, ни перекусить. Народ перекусывает хот-догами, устроившись на строительных материалах, которые ещё не убраны, а только сдвинуты. Ведь стройка продолжается.

... Пока стояли в очереди, звучала всякая лёгкая и даже слишком лёгкая музыка, вплоть до «Секс-бомб» (хоть и не к Love Parad-у). Будь это в другом месте и в другое время, непременно охмуряли бы патриотическими песнопениями, как правило и трогательными и талантливыми. А здесь, видно, этого не требуется. Патриотический настрой никак не нагнетался (не «секс-бомбой» же), только по мульти-медиа на площади перед входом показывали эпизоды визитов разных политиков в Германию и встречи их с разными Канцлерами. Потом фрагмент одной речи Г. Шрёдера, где он, видимо, острит (звука нет, или не слышно), и публика смеётся...

Ах, да, очередь. «А кто последний? Что дают, за чем стоим? не знаете?» Почему же, знаем. Хочется людям посмотреть, как выглядит Дом, где идёт работа, от которой зависят их судьбы. В стеклянных, как бы висячих офисах, где всё на виду.
И всё, и больше ничего.

А всё-таки процентов девяносто публики было одето здорово! Это просто так, или что-то значит?

-------------------------------------------------------
* Из к/ф «Служебный роман».

----- ***** ----- Краткая справка.

Строительство Здания Kanzleramt-а завершено весной 2001 года
Архитекторы: Аксель Шультес и Шарлотте Франк
Высота фасада Центрального здания - 36 метров
В здании - 370 офисов
Администрация переведена из Бонна 2 Мая 2001 года

Сентябрь 2001, Берлин

«Индиан самма» на Ауре реке
«Есть города, в которые нет возврата…
…Там всегда протекает река под шестью мостами»
И.Бродский

Ну, до чего же хороша погода! Как будто разлито в воздухе мягкое, ласкающее тепло. Неужели это те же улицы, которые прочёсываются свистящей пургой и заносятся снеговалом на дистанции всего-то в несколько месяцев от этого дивного Августовского дня? Те же самые. Невероятно.
Суббота, и трудно себе представить, что кто-то, без особых причин, просто «сидит дома», когда сидеть можно и на берегу, в набережных… нет, не челнах, а кафешках, ресторашках или просто на лавочках. Сидеть и смотреть на реку. Почему-то эта праздная созерцательность очень затягивает; текут, и даже не замечаются, не то что минуты, а часы. Может быть, это одно из проявлений власти природы – воздуха, солнца и воды, которые околдовывают и не отпускают.
С другого берега (или с того же, зависит от того, где дислоцировался) доносится джаз, с открытой веранды ресторана „Samppallina“. На Ауре множество кораблей, стоящих, так сказать, на вечном приколе, на палубах которых - рестораны, бары и кафе, в чём и есть их главное предназначение. Первый из них, «Donna», всегда так переполнен, что, кажется, оседает до ватерлинии.
Деревья ещё не начали желтеть, и река как бы в зелёном пенале прибрежных скверов. На территории города над Аурой шесть мостов, но к тому же, с берега на берег ходит ещё и паромчик, - для сверх-удобства, а то вдруг не дотянешь от пятого до шестого моста двести метров и падёшь. Идёт он пару минут, плавание бесплатное. В свой магазин уже не успеть, а на том берегу просматривается «Ruokavarasto» (точный перевод – «склад еды»). Поэтому быстренько – на паромчик, в навигацию, прикупаю свою обычную «потребительскую корзину», и скок назад – на ту же лавочку, с которой просто невозможно уйти.
Правда, до этого я уже совершила довольно длинную пешую экскурсию, почти до порта – в «Forum Marinum», где была как бы небольшая выставка, в целом, мероприятие, овеянное идеей моря.
Не сказать, что было не пробиться, как в первый McDonalds в Москве, но кому интересно, тот пришёл. И не пожалели.
Во-первых, всех желающих обучили завязыванию морских узлов, разной конфигурации и степени сложности. Сначала, зная свою анти-техничность,
я решила держаться скромно, не вылезать, а только наблюдать и радоваться чужим успехам. Но потом осмелела и подумала, что ничего не потеряю, если попробую. В конце концов, нет плохих учеников, есть только плохие учителя. Но - все оказались хорошими, и моряк из Pansio, Harri Kainulainen, можно сказать, «гид-стендовик по узлам», в считанные полчаса обучил меня некоторым узлам, от самых простейших до очень простых. И что интересно, - при полной бесполезности приобретённого навыка, меня всё-таки посетило чувство глубокого морального удовлетворения. Наверное, тяга к знаниям – один из «basic-инстинктов» человечества.
А потом, как знать… а если вдруг на яхте, да в Океане, и надо срочно завязать узел, и ни-кто не может, а я раз-раз и завязала, да так легко, с задорцем, канат так и мелькает у всех перед носами… Вот тебе и авторитет. А что, нет? Да, и яхта спасена.
И второе, что мне очень понравилось в «Forum Marinum» (серьёзно), это то, как организовали выставку финских и шведских художников-маринистов. Это выглядело так: вы попадаете в затемнённый зал и обнаруживаете узкую, слегка скруглённую и ведущую несколько вверх дорожку. Начинаете подниматься по ней и видите справа от себя висящие на невидимых канатах картины, подсвеченные снизу: море – и в шторм и в штиль, корабли, причалы и маяки.
Из стерео-динамиков льются настоящие звуки моря – свист ветра и вздохи волн. Когда глаза привыкли к полутьме, вы замечаете, что слева от вас высится огромная стена… да это же борт корабля! А вы, оказывается, идёте по узкому боковому деку, и справа, за перилами, ревёт «океан», представленный картинами и звуками. Здорово!
Через несколько метров этот пасс приводит на нос корабля, к настоящему штурвалу и навигационным приборам. И опять – на воздух, на солнечный причал Ауры.
На воде – настоящий военный корабль – миноносец «Keihassalmi», построенный на верфи в Хельсинки в 1957 году. На берегу – надолбы, на которые намотан толстенный канат. Опытным глазом осматриваю узел. Та-ак, понятно. Это что же, я теперь и миноносец привязать могу? Выходит, что так. Ну что ж, если потребуется… Женщина всё должна уметь. Пока кого-нибудь дозовёшься, - корабль привязать…
Военный корабль, при желании, можно осмотреть весь, но и с берега хорошо видны
две огромные мины на носовой части судна, вносящие своим видом и смыслом диссонанс в солнечную гармонию реки.
Если выставка, значит, должен быть маркетинг, если маркетинг, значит, должны быть и ручные ремёсла, и они тут как тут. Мастер из городка Hyppeis, что на Архипелаге, Helge Mattsson продаёт фигурки из гипса, крашенные масляной краской. Это – утки, столь популярные в Финляндии. Уточки «кусаются»: одна такая гипсовая живность стоит 140 марок. Рассматривают их с удовольствием, но покупают только завзятые утколюбы и иностранные туристы, как наших лупоглазых матрёшек на Измайловском вернисаже в Москве. Своим они без надобности.
Приятное кафе на реке – «Manuela» , недалеко от порта и рядом с консерваторией. Шторы в нём, и формой и цветом – Алые паруса, надо бы спросить у хозяев, случайно ли это совпадение, или они знают А.Грина, что мало вероятно.
Только что по реке прошёл уникальный steam-ship, корабль на паровом ходу, то есть настоящий п а р о х о д « UkkoPekka», - значит, начался круиз на знаменитый Туркусский Архипелаг.
Такой круиз незабываем. Я была в одном из них. И на самом пароходе чудесно, а кроме того, в экскурсию включён привал на крохотном необитаемом островке, представляющем собой большую скалу. Там есть гриль, который вы можете сами разжечь, настоящий и типичный (или, так сказать, типовой) домик рыбака, обставленный и оборудованный в старом, намеренно грубоватом стиле.
Вокруг домика, несколько бревенчатых столов и скамейки. Но главное то, что музыкант, приписанный к экипажу, усевшись на одну из них, начинает играть на аккордеоне, и невозможно удержаться, чтобы не начать танцевать, - и их сумасшедшую «енкку», и вальс, если умеете, и всё, что придётся, - на этом скалистом «полу», под дополнительный аккомпанемент волн и чаек, - действительно, посреди моря, потому что вокруг, сколько видит глаз, только оно и есть - море, без конца и края.
А можно просто стоять на кромке «суши», на скалистом обрыве, где пахнет водорослями, и где этот хлёщущий ветер дует, наверное, всегда, и куда долетают солёные брызги. На Западе всё это окаймлено ещё и пунцовым морским закатом. И думается здесь о чём-то таком… Может быть, о том, что то, что кажется невозможным, не так уж и недостижимо? Ну разве можно было предчувствовать, приснить, что вот будет когда-нибудь и э т о т вечер, посреди северного моря, и будут орать чайки, и будет тянуть дымком гриля, и - «кто-то рядом, тебя в темноте обнимает за плечи». А вот ведь – вот оно, сейчас и здесь. И это не сон.
…Мы никогда не знаем, что нас ждёт за следующим поворотом. Только бы они были.

А потом в море попадётся странный о б и т а е м ы й остров. На нём – довольно большой дом, скорее усадьба, за ним – пара хозяйственных построек. У берега привязана лодка. Правда, в окнах не видно света, потому что в них отражается закат, но всё выглядит жилым. Мистика. Как там можно жить? А продукты, а почта, а врач? Действительно, вспоминается анекдот: почтальон, на лодке, взмокший и злой, пригребает к такому острову и свирепо вручает письмо его тихому обитателю. Тихий обитатель письмо принял и говорит: «Если ты ещё раз приплывёшь такой недовольный, я подпишусь на какую-нибудь газету». Наверное, на «Turun Sanomat» («Новости Турку»). По адресу: «Море. Остров. Дом один», в своём роде. Кажется, культ уединения, столь милого нордическому характеру, дошёл в этом воплощении до апогея, и теперь, может быть, хоть немного сдвинется с высшей точки.
Во время этих реминисценций по Ауре прошёл речной трамвайчик – ближний круиз, до Naantali, как по Москве-реке до Серебряного бора. Видно, идея немного поносилась в воздухе и приводнилась в разных странах… А по набережной прогромыхал летний прогулочный поезд из открытых вагончиков. Как на ВДНХ.
В общем, народ гуляет. Надо сказать, что жизнь в Турку меняется. Девять лет назад, когда я приехала сюда, оставаться здесь летом было просто невыносимо.
Отдыхать негласно предписывалось только в семье, причём лучше на даче или в деревне, а уж совсем хорошо - в дремучем лесу, но только не в городе, который впадал в летнюю спячку. Закрывались даже кафе. Особенно невозможным был июль, - практически, пустой город, просто «Марсианские хроники» Бредбери.
В один из таких волшебных июлей мы даже не могли получить никакой квалифицированной медицинской помощи, так как в с е были в отпуске. Одинокому человеку, да ещё эмигранту, было, действительно, основательно одиноко.
Сегодня это совсем не так. Вокруг – жизнь, нормальная, европейская, а индустрия отдыха набирает обороты. Может быть, хорошо, что финны не знают фильма «Принцесса на бобах», где новый русский, миллионер фабрикант Дима Пупков называет Финляндию «задворками Европы». Согласитесь, - обидно, и
у ж е несправедливо.
Для композиционного равновесия (и для правды) несколько слов в другой тональности. В июле город не совсем пуст. В нём торчат безработные. Вроде как дежурные, трудовая вахта. «Работные» – на Канарах, на Аландах, на Бермудах, на Верблюдах… ой, что, нет таких островов? ну ещё будут. Хотят или не хотят, они, безработные, должны здесь торчать, как и остальные 358 дней в году. Откуда такая цифирь? От верблюда. Из трудового законодательства. Потому что 7 дней они имеют право путешествовать. Уездишься. Вообще-то, разгильдяйство и попустительство: и трёх дней хватило бы под завязку. День приезда, день отъезда, остальное – пожалуйста: отдых, развлечения, общение, ремонт дачи.
Большую часть безработных, как известно, составляют иностранцы. И вот пока один из них в свой Гондурас на неделю укатит, экономика Суоми, без него, и рухнет.
А в июле? Это неважно, что все институты и школы закрыты на кодовые замки, а студентов и преподавателей и Интерпол не разыщет. Но если ты безработный преподаватель, к тому же иностранец, вот ты-то тут и нужон, позарез. Не с семьёй же тебе в родном городе прохлаждаться, небось уже истратил свою неделю на Новый Год, гулёна, и опять рвёшься? Ничего, посидишь. Просторно, жарко, чего тебе ещё?
«Остро требуются» и рабочие, особенно в июле, особенно иностранные, и особенно безработные. Правильно, - а если пуск гиганта индустрии (когда все в отпуске и всё закрыто), или задувка новой домны, или оголилась какая-нибудь капиталистическая ударная стройка, а рабочих рук «нет как нет», а «главная» рабочая сила, иностранная, растеклась по Гондурасам, Каракасам, что тогда делать, ну что? Высоченная безработица не в счёт, в том смысле, что только свистни, набегут любые специалисты, из местных; нет-нет, нужны именно иностранные безработные. Они нужны ещё и затем, чтобы хоть кто-то маячил на улицах, а то хоть город закрывай, - символическими воротами, которые сооружаются на Дни Средневековья. Как в к/ф «Ширли-мырли»: все улетели на Канары. А так, окей, – всё-таки кто-то бродит.
Нет, ну сейчас-то отсиживать лето в городе любо-дорого, а раньше, в практически пустом городе это было нечто.
----- ***** -----
А вообще-то, это город, в котором есть удивительные вещи:
кафе (и не одно) с «подвешенным кофе» - значит, кто-то из посетителей оплатил лишний напиток, а другой, небогатый, получит его бесплатно;
- это город, в котором студент (!), обнаружив между страницами библиотечной книги 500 марок, не нашёл ничего лучшего (да и не искал), как отнести их в полицию;
- это город, в котором на курсе «Русский язык на рабочем месте» я не могла растолковать солидным, с жизненным опытом, ученикам, что такое «взятка», не помог и перевод на английский (последнее место в Европе по коррупции – в действии!); нет, теоретически они понимали, но как это «работает на практике», и главное, зачем это нужно, если всё можно сделать «по закону» - ну никак!
- это город, где на дальней его окраине, в зимнюю пургу, ночью, около аккуратного столбика с автобусным расписанием, почти полностью укрытого снегом, мы с дочкой, совершенно на то не рассчитывая, точно по расписанию получили свой автобус, который выплыл из снежной круговерти, большой и освещённый, как лайнер, и через две минуты мы уже сидели в нём, тёплом и пахнущем душистым авто-шампунем, а ещё через десять минут были уже в Центре города;
- это город, в котором старая дама, с русскими, давно укрытыми, корнями, говорила, что долг человека, особенно в старости, - помогать людям, делать добро, и помогала русским, приезжающим в город, и многие черпали из этого источника, без стеснения, галлонами; и не понимала, когда разговор коснулся истории, нашего восхищения Плевакой, и говорила: «он очень плохой адвокат, если он не готовился к процессам, а такие его странные «приёмы» на лютеран, например, не произвели бы никакого впечатления»; и я уже давно с этим согласна;
- это город, в котором жена Мэра, устраиваясь на работу, воспользовалась своей девичьей фамилией, потому что иначе «было бы некрасиво», а её сестра долго не имела хорошей работы вообще, и на советы (советских товарищей) обратиться к свояку, искренне удивляясь, отвечала: «Но ведь у него в офисе нет работы по моей специальности!»;
- это город, в котором мой банк выдал мне вторую сотню марок, взамен забытой мною в автомате, поверив мне на слово.

Это город, в котором люди живут т а к, и не понимают, не знают, и не хотят знать, что можно жить по-другому, даже очень по-другому, даже - наоборот.
В этом городе течёт река с уникальным названием Аура. И плывут по ней наши радости и наши печали, из года в год, из лета в лето.
«Индиан самма» – по-русски «бабье лето». «Осень выкрасила город колдовским каким-то цветом, это значит, что приходит бабье лето, бабье лето».
Бабье лето уже пришло на Ауру. А скоро в город придёт и осень, северная, мягкая, золотая. Этот город прекрасен всегда.

А для меня это город - больших надежд, некоторых свершений и немалых разочарований, стремительного, взлётного бега и резких остановок.
Для меня это город – большой Любви и большой боли, и всё-таки – большой Любви, вместившей и это: «Нашу встречу увидев, небо заплакало», тогда - от счастья.
Для меня это город – Белого Корабля, который плывёт там всегда.
А мой причал у синих скал – вдали растаял.
Прощай, Турку!

Финляндия 2002, Германия 2009

Из серии «Детские стихи и истории. С моралью»

(Язык этих историй намеренно упрощён – в расчёте на восприятие их детьми, а не читающими вслух для детей – взрослыми. Автор считает это принципиально важным).

З а й к а и б о л т л и в а я О б е з ь я н к а

У Зайки случилась неприятность: он поссорился со своим старшим братом – Заем.
И поэтому он был очень грустный. Тогда он позвонил по лесному телефону своей подружке Обезьянке. Она всегда говорила ему: если тебе будет трудно, обязательно позвони мне, и я тебе помогу. Он пригласил её на чай и сказал: я хочу рассказать тебе мою грустную историю, как я поссорился со своим старшим братом Заем. Я хочу с ним помириться, но не знаю как. Мне очень нужен твой совет.
– Обязательно приду, обязательно приду, - затараторила Обезьянка, – Только я чай не пью, я люблю какао, яблочный пирог и ванильный соус.
Зайка сразу же побежал в лучший лесной магазин и успел купить всё, что любила Обезьянка. Прибежал домой, быстро-быстро сварил какао, красиво разложил на блюде кусочки яблочного пирога и поставил рядом ванильный соус в голубой соуснице.
Было уже 8 часов вечера, а Обезьянка ещё не пришла. Наконец, полдевятого она появилась.
Зайка и Обезьянка сели ужинать. Но только Зайка начал рассказывать, как дружно они раньше жили с братом, как Обезьянка тут же его перебила: - Ой, а у меня в Африке есть сестра Мака, и мы тоже с ней очень дружили. Сейчас я тебе расскажу, как мы вместе хулиганили в детстве! А как я умела дольше всех качаться на хвосте на пальме! Мака так завидовала!..
И Обезьянка ещё долго рассказывала о своём Африканском житье-бытье.
Потом она увлеклась пирогом (значит, начала его с аппетитом есть), и Зайка смог, наконец, начать свою историю. Теперь он хотел рассказать, почему они с братом поссорились.
- Ой, - опять перебила его Обезьянка, - а одна моя подруга, Рыжая Мартышка Марта,
однажды ужасно поругалась с Ослом, который привозил в бочке воду для их деревни. Был такой шум! такой шум! Она стукнула его бидоном и дёрнула за хвост! Но потом они помирились, потому что Осёл в следующий раз привёз ей не простую воду, а манговый сок! А потом опять поссорились, потому что… ой, забыла, почему. А один раз одна Лягушка поссорилась с целым болотом!.. Она всем показывала язык и строила рожицы!..
И Обезьянка ещё два часа рассказывала о разных лесных и болотных ссорах.
Было уже очень поздно. Обезьянка засобиралась домой. Она была очень довольна своим визитом: она хорошо покушала (когда закончился пирог, попросила у Зайки ещё конфет и печенья), рассказала ему много интересных историй про себя и Маку, и… и… ой, а зачем она приходила? А-а, вспомнила: помочь Зайке помириться с его братом, он что-то хотел ей рассказать. Но времени не хватило! И уже стоя в дверях, с коробкой, в которую Зайка положил оставшееся печенье, Обезьянка затараторила:
- Не ссорься с братом, не ссорься с братом!
Ну вот, теперь всё выполнила! Зайка удивлённо и грустно смотрел на неё.

Мораль. Обезьянка вела себя очень некрасиво. В гостях у Зайки она говорила только
о себе и совсем его не слушала. Люди такие тоже бывают: они любят только себя, им интересно говорить только о своих делах. Такие люди называются эгоисты. Эгоистом быть плохо – у него иногда совсем нет друзей. Хорошо Обезьянка помогла Зайке? Совсем не помогла. Как вы думаете, захочет Зайка опять пригласить её в гости? Наверное, нет.
Обезьянка сделала ещё одну ошибку: она сказала Зайке, что не любит чай, а хочет какао и пирог, и Зайке пришлось бежать в магазин. В гостях надо есть и пить то, что приготовил хозяин (это тот, кто пригласил вас в гости), и говорить, что это очень-очень вкусно. Кроме того, Обезьянка сама попросила у Зайки конфет и печенья, это тоже не правильно. В гостях надо скушать всё, что тебе дали, но больше ничего не просить.
Можно попросить только что-нибудь попить.
2009 г.

Из Проекта «Корректировка некоторых детских произведений
и адаптация их к реальной детской психологии»
По А. Барто «Зайка»
Зайку бросила хозяйка,
Под дождём остался Зайка,
Со скамейки слезть не смог –
Весь до ниточки промок.

----- ***** -----

Но хозяйка прибежала,
Долго Зайку обнимала,
Зайке книжку подарила
И на праздник пригласила!

Стали они дружно жить,
А под дождь с зонтом ходить!

А однажды Зайка
Бегал по лужайке
И нарвал ромашек
Для своей хозяйки!

Из серии «Эпизоды. Практическая педагогика и психология
на каждый день»

Эпизод первый.

Германия, Берлин, мой любимый Altstadt Spandau. И там почему-то стоят какие-то каменные надолбы, т.е. несколько каменных столбов высотой побольше метра, на границе тротуара и проезжей части («проезжей» - условно, т.к. всё это – пешеходная зона).
Приближаясь к одному из них, я замечаю, что на нём сидит, на корточках, малышка – девчушка 2 – 2,5 лет, и потихоньку раскачивается, явно собираясь спрыгнуть вниз, на каменную мостовую. Почти рядом, на лавочке сидит мужчина, который, видимо, боковым зрением это ухватывает, но никаких действий не предпринимает. Девчушка ещё не понимает, что это – высоко, слишком высоко для её крошечного роста, и если она спрыгнет, то, как минимум, очень сильно ушибётся, но может и что-нибудь сломать или даже получить сотрясение мозга.
Сами, взрослые, попробуйте-ка дома спрыгнуть хотя бы с холодильника. Мне один раз пришлось: залезла туда, чтобы достать что-то с антресолей, - это довольно трудно и опасно, в кинофильмах – всё ложь. Сначала я осторожно села, потом спустила ноги, и – медленно-медленно сползла, прыгать не стала. Девочка этого житейского опыта пока не имеет.
Быстро осматриваюсь: может быть, несётся на всех парусах полоумная мамаша, но нет – никого. Бросаюсь к этому дурацкому столбу и говорю на примитивном немецком: „Brauchen hilfe?“ (желая спросить: «Тебе помочь?»). И тут она крепко и судорожно обхватывает меня за шею, и я, подхватив цыплячье тельце, благополучно снимаю её
с этого кошмарного пьедестала. Когда ставлю малышку на тротуар, замечаю, что в столбе этом полтора её роста.
Так и осталось загадкой, как она туда попала: сама залезть, понятно, не могла. Кто-то из детей, маленьких, тоже подсадить её не смог бы. Большой ребёнок должен уже соображать, что делает, но это должен быть не меньше, чем подросток.
А уж если взрослый… Нет, это не преступление, в полном смысле этого слова; пусть не преступление, но – глупость, безразличие или извращённое, тупое и скотское «чувство юмора» («ч/ю»), граничащие именно с ним, с преступлением.
Вспомнился эпизод из одного хорошего советского фильма: упругий, как тыква, и такой же тупоголовый «дядя Коля» протягивает мальчику якобы шоколадную конфету, а на самом деле – пустой фантик, сложенный «без унынья и лени» этим шутником в форме конфеты. Мальчишка радостно хватает э т о и, конечно, просто сминает фантик в руке. Дядька начинает ржать так, что его хохот переходит в нечто похожее
на хрюканье. И тогда мальчик тихо спрашивает: «Дядя Коля, вы дурак?»
Если бы девочка на столбе была бы чуть постарше, она могла бы сказать то же самое в спину уходящему от неё дядьке, посадившему её на этот идиотский надолб, возможно, «ради шутки», возможно по её же наивной просьбе. Или тётке.

Берлин, 2007

Эпизод второй

Москва, метро. Вагон не переполнен, но мест нет, и не появится, до первого пересечения с кольцевой. До этого никто не выйдет. Сесть не удастся, и никто, скорее всего, не уступит, если ты ещё не древняя старуха, которая, если ей не уступить, на тебя же и упадёт. Себе дороже.
Остановка. Сквозь стеклянные двери я автоматически фиксирую семью: довольно моложавая мамаша и дети – мальчик лет 12-ти и девочка лет 9-ти. Все они хохочут и задорно толкаются. И тут они входят в вагон, и с мамашей случается кошмарная метаморфоза: в жутких корчах она сгибается пополам, вопит и стонет, хватаясь за живот. Дети выказывают испуг и заботу – сыновне-дочернюю. Тут же с мест вскакивают несколько человек, освобождается, практически, весь сидячий блок. Женщину осторожно усаживают, кто-то уже кричит: «Товарищи, есть тут среди нас врач?» Страдалица закатывает глаза. Оба дитя падают ей на грудь, уже сидя с двух сторон от неё, как бы в немом прощании, и – через пару секунд все трое одновременно разражаются диким хохотом, который вначале, от неожиданности, принимается окружающими за истерику. Но нет, это другое: славный мальчик, надрываясь, выдавливает из себя: «Во лохи! Ох, придурки!.. опять поверили. Мусик – ты чудо!» Славная девочка: «Мам, а помнишь, как нам ещё целое купе освободили? Ты ещё сказала, что у Вовки туберкулёз, но не зара-а-зный!..»- от хохота слово членится и растягивается.
Ничего более аморального в отношениях родителей и детей я пока вот так, рядом,
не видела. *
Полная простоватая на вид женщина, заправив пего-седую прядь под «беретку», проговорила: «Ох, шош вона дурна робыть! Хлопчик з дывчиной вырастуть, воны ж ёё ж, дуру, з дому выпруть. Скажуть: «У нас, мамо, часотка, ты ж, ридна, можэшь заразытьца. Иды вид нас подальшче».
Хохоча, толкаясь и веселясь, вспоминая новые случаи находчивости «чудо-мусика», семейка этого пророчества не услышала, и всю последующую дорогу продолжала высмеивать человеческую доброту.

* Впрочем, видела: объявление в газете: «Две очаровательные кошечки и их элегантная мама доставят море удовольствия одному или нескольким джентльменам». Понимаете? Секс в присутствии родных детей и с участием этих детей, растленных и искалеченных «элегантной мамой». Я помню, что прикрыла глаза рукой, и у меня потекли слёзы.

2005, 2007

----- ***** -----

Размышления на разные темы (отрывок)
Бабушкам и не только им

Мне не очень нравится мода называть бабушек по именам (даже без словообразующей приставки «баба»): Зина, Нина, Саша, Даша. Но – дело вкуса.
Для меня слово бабушка – полно очарования! И я им очень-очень дорожу. Впрочем, прекрасных слов так много! И среди них слова, обозначающие отношения любящих людей – самые-самые.
В повести В. Пановой «Спутники» есть изумительное рассуждение о слове «жена» (цитирую по памяти). Немолодая и никогда не бывшая замужем женщина, вдруг обретшая радость – называться этим словом, говорит, что оно ни с чем не сравнимо: «нет, не невеста, не любимая, а – жена, именно ж е н а ». Любая нормальная женщина, прошедшая разные ипостаси женской сути, наверное (а может быть, и наверняка) подпишется под этим. Я тоже.
Но «бабушка», может быть, и затмевает. Наверное, не для всех, но я уверена, - для многих.
Однако эта радость сопряжена с ответственностью, определить которую каким-либо эпитетом, даже не берусь. Ошибок, желательно не допускать. Вот лишь некоторые размышления на этот счёт.

1. Не рассказывайте, не читайте и не показывайте внукам никаких гадостных историй с проглатыванием кого-либо, поеданием, и разрезанием брюх (будь это хоть самый отрицательный из Волков), уповая на то, «что кончается –то всё хорошо!». В данном случае это совершенно не важно. Для малышей это не уравновешивает все те ужасы, которыми напичкано всё предшествующее повествование. Мне известны случаи весьма негативного воздействия на психику детей подобных «рассказок», которыми изобилует не только русский фольклор, но и «сказочная» литература других стран.
Не следует, однако, забывать, что всё это создавалось в весьма далёкие от нас времена, имевшие с в о и нравственные, этические и эстетические установки. (Этот тезис может быть развёрнут, и нетрудно представить, в каком ракурсе).*

Андреас, это стр. 85 (если не было передвижек) в doc. buch 1,
очень прошу внести этот, зажиренный, вариант (и зачем она отправилась…) Вы увидите вместо чего.
Видимо, лучше эти две строчки просто набрать. Конечно, дать их нормальным, незажиренным, шрифтом. А.Ц.

И ещё: стр. 50 «Врёт, как сивый…» 7 и 8 строки с конца рассказа (т.е. считая вверх) : вместо «действия» дать «деяния», т.е.: А теперь о помыслах и деяниях…. Ну все его помыслы и деяния

Сегодня же позвоню. А.Ц.

Вообще, большинство классических и народных сказок следовало бы изучать в
ш к о л е, как часть литературы и культуры прошлого, когда они уже не способны испугать. Конечно, любой взрослый человек должен знать, кто такая Красная Шапочка, и зачем она отправилась одна в лес, где водятся волки (почему бы маме не отнести пирожок и маслице самой, вооружившись палкой), или те же Алёнушка с братцем Иванушкой (одна из наиболее неприятных сказок), или «Сивка-Бурка», но узнать он это должен не в раннем детстве.
На столь необычный совет мне даёт некоторое право моё педагогическое и филологическое образование, но главным образом – жизненный опыт.
И ещё, я категорически против слова «страшилки» (вариант – «ужастики»), которое облегчает и как бы поднимает до приемлемой нормы то отвратительное содержание, которое за ним стоит.

2. Не делайте ничего резкого и внезапного для ребёнка. Одна очень любящая бабушка, начав собирать внука на прогулку (он рисовал за столом), подошла к нему сзади и, ради шутки, резко натянула шапку ему на глаза. Он вскрикнул – и с этого момента начал заикаться, - вылечившись лишь к 30 годам. И приняв все психологические испытания, связанные, увы, с этим дефектом.

3. Если гуляя с внуком за ручку, вы встретили приятельницу, не останавливайтесь для разговора с ней, а только поздоровайтесь, особенно если это произошло на узком тротуаре, а не на детской площадке. Не отвлекайтесь от ребёнка ни на минуту - ни для кого, ни для чего.
Если ребёнок ещё в коляске, при любой остановке сразу ставьте её на тормоз. Недавний эпизод, показанный по TV, когда у заболтавшейся мамаши коляска съехала прямо под поезд, но ребёнок чудом уцелел, - достаточное тому подтверждение.
Если вы сидите на скамейке в парке или в лесу, а внук бегает неподалёку, вы должны видеть его п о с т о я н н о, никаких вязаний, никаких журналов, никаких разговоров с кем-либо подсевшим на скамейку.
В парке, и тем более в лесу, не играйте в прятки, если вы с ним одни.

Продолжение следует

(Ситуации: вы с внуком в машине; в магазине; вы – baby-sitter; ваши: одежда, украшения, косметика и парфюм, когда вы с внуками; вы рассказываете кому-либо о внуках или показываете их фотографии; и многое другое).

-----------------------------------------
*Все приведённые рекомендации даны здесь в тезисном изложении. В брошюре (готовящейся к изданию) – с примерами и психологическим обоснованием.

----- ***** -----

«Перловка»

Те, кто учился в русских, точнее, ещё в советских вузах, может быть, помнят рубрику «Перловка» в студенческой (обычно, сентябрьской) стенгазете,- подборку «перлов» из вступительных сочинений. За годы работы в приёмных комиссиях по проверке этих самых сочинений у меня собралась, сама по себе, коллекция первосортных перлов, и, после некоторых сомнений, я всё-таки решила предложить читателю маленькую порцию этой «перловой каши».
А сомнения были вызваны тем, что создатели этих маленьких «шедевров» «наши ж
с вами простые советские ребята». А если говорить серьёзно, - и правда, те ребята, которых помню и люблю, «несмотря, что писали с «ошибкими»…
Но ведь мы посмеёмся не над ними, а как раз над «ошибкими», не так ли?
А эти милые, немного безалаберные, безымянные авторы так и останутся безымянными… Не знаю их имён и я, ведь сочинения шли под шифром, какой-нибудь «М-108» и всё…
Сейчас им уже под сорок. Что стало с ними, в нашем-то водовороте? Неизвестно… Может быть, они теперь в стане «новых русских» и крепко стоят на ножках, а может быть, волна прибила их к нашей гавани – «старых русских» (хотя они и молоды), и вместе с нами они могут сказать: «Мы ведь Московские студенты, а не Шариковы» (нет-нет, я не к тому, что все «новые» - Шариковы, а так, вообще).
Я не знаю, что стало с ними. Я помню их молодыми, взлохмаченными, усердно строчащими свои творения, от которых зависело ох как много! Ну и старались «как покрасивее». Простим их за это? А они – нас, за наш незлой смех.

Итак, «ваша перловка, сэр!» Ложка первая.

1. «Он просто не мог полюбить Татьяну, когда она была таким эмбрионом».
2. «К 18 годам он уже абсолютно выхолощен».
3. «Челкаш был босс и раздет.
4. «Обломовцы спали так, что ничто не могло вывергнуть их из этого сна».
5. «Раскольников хочет понять, кто он: тварь дражайшая или «право имеет»?
6. «Когда Ленин посещал Горького, он прежде всего бросался щупать его простыни».
7. «Гармонь и крепкая сальная шутка поднимали настроение бойцов» (видимо, «смачная», хотя могла быть и «сальная»).
8. «И он ликвидирует старуху-процентщицу, эту бесполезную вошь» («Вошь» как раз полезная: давала деньги в долг).
9. «Полковник танцевал со своей дочерью, все смотрели на них, она было прелестна: лёгкая, бледная, костлявая» (о рассказе Л.Толстого «После бала»).
10. «В карете она честно изливается мужу, этой бездушной машине, этому столбу светского общества».
11. «Она во все глаза смотрела, как красиво скакал Вронский».
12. «Я себя перед Лениным чищу»

Ну, не правда ли, прелестно? Ведь если что-то могло «повергнуть» кого-то во что-то, то нечто прямо противоположное может и «вывергнуть»? Или – раздетый «босс Челкаш»… Или, например излиться «столбу- и машине-мужу».
Если понравилось, пожалуйте - следующая ложка «перловки» уже готова.

«Перловка» (ложка вторая)

1.«Какой он (В.Маяковский) тонкий лирик, доказывает то, что он увидел любовь даже между кораблями» - о стихотворении «Военно-морская любовь».
(Очень редкий случай. Реже, чем увидеть любовь между слонами).
2. «Компания дворянских бездельников, возглавляемых княжной, развлекается
во флигеле сомнительными играми» - о повести И.С.Тургенева «Первая любовь».
(Доносить надо своевременно. Все сроки вышли).
3. «Без Фурманова настоящий Чапаев так и не родился бы».
(It is good to know - это хорошо знать).
4. «Фамусов, пользуясь своим особым положением в доме, заигрывает со служанками, выступает с длинными, пустыми речами».
(Ну-у…)
5. «Ионыч каждый день вешался, потому что переживал, что толстеет, но это не мешало ему загребать деньги в соседней комнате».
(Поразительная живучесть!)
6. «В «Даме с собачкой» собачка присутствовала при первом знакомстве Гурова
с Анной Сергеевной. Не выдала она их и дальше».
(Молодец! А ведь могла бы!)
7. «Все чиновники города были как бы на одно лицо».
(Но хоть жёны-то их различали?)

Знать бы, где упасть - так соломки подстелить
(советы женщинам, не вредные и мужчинам)

В начале любовной истории важно всё. Какой-нибудь пустяк, который даже не заметили бы супруги со стажем, может повлиять на отношения самым неподходящим образом. Конечно, собственный путь ошибок и промахов каждый должен пройти сам, но некую дистанцию другие везунчики проделали до него, и почему бы не сократить маршрут за счёт этого отрезка? Итак, маленькие историйки, наблюдения, и если позволите, советы.

1.Вы у Него дома. Старый фотоальбом. Комментируйте фотографии очень осторожно. Вы ведь не знаете, какие чувства и отношения связывают вашего друга с этими людьми. Можно только предположить, что едва ли он хранит фотографии своих заклятых врагов. Однако и это не факт. И если на каком-то коллективном снимке вам приглянулась мужественная физиономия некоего субъекта, не спешите им восхищаться, вполне может оказаться, что именно он организовал подножку-подсидку вашему избраннику, после чего последнему пришлось «пере-квали-фици-роваться».
Моей приятельнице Н. в подобной ситуации попалась фотография какой-то древней старушки, принаряженной с некой идеей моды, и выглядевшей, увы, смешно и как-то щемяще жалко. Н. не знала, что её друг, так сказать, очень «поздний ребёнок», и что это – его мать. Но тем не менее, она благоразумно избежала плебейский вариант вопроса «А кто эта забавная старушенция?», тупой «Ой, а кто это?», обошла вполне нейтральный «Кто эта старая женщина?» и спросила так: - А кто эта п о ж и л а я д а м а, милый?
Милый взглянул на неё особенным взглядом и с расстановкой ответил: «Эта пожилая дама – моя мама» и добавил «моя дорогая», что относилось уже к Н. Это прозвучало впервые, а потом звучало уже часто. Хороша бы она была со своей «забавной старушенцией»!
Проявить сдержанность в иных случаях куда полезнее, чем показать свой острый язычок. Если, конечно, вы, действительно, стремитесь к совершенству.
Бестактность, а уж тем более бессердечность, не нейтрализуются ничем – ни от «Версачи», ни от «Зайцева».
Приятно, что классики были того же мнения:
« - Надменна красота всегда.
- Да, но жестокость некрасива».
А помните, ка-а-кую красотку, по имени Лара, выставляет самым грубым образом новый русский Дима в к/ф «Принцесса на бобах»? То-то.
Не могу забыть свой собственный фото-промах. Один мой коллега показал мне как-то фотографию большой группы неких сотрудников. Среди всех стоявших один сидел. Не догадавшись о причине, я указала на это обстоятельство так: «Наверное, самая важная персона: все стоят, а он сидит». Ответ заставил меня покраснеть и извиняться: «Просто он на инвалидной коляске». Вот уж действительно, мы редко жалеем о том, что чего-то не сказали, а вот наоборот – сколько угодно.
2. У вас в гостях приятельница, в это время звонит ваш Друг. Не говорите ему, что перезвоните ему (а тем более, что «освободитесь») через десять минут, если подруга вас слышит. Это очень безтактно, это даже не намёк, а прямое указание ей очистить помещение в названное время. Если ваш друг хорошо воспитан, он непременно заметит ваш промах. Лучше сказать так: - Дорогой, у меня сейчас гостья, я перезвоню тебе позже (не попозже, т.е. скоро, и не „когда освобожусь“»; или даже: «Я тебе обязательно сегодня позвоню». Конечно, не имеются в виду экстренные случаи.
Другое пожелание: не включайте, в присутствии кого-то, громкую связь, если ваш телефонный собеседник не поставлен об этом в известность. Причины, очевидно, можно не объяснять.

3. Приятельница М. ехала с другoм в его машине. Путешествие было прелестным, путь долгим, «хай-вэй» отличным. И тут она решила подкормить любимого чипсами и заодно перекусить самой. Попытки надорвать пузатый пакетиз фольги результата не принесли, надрезать тоже было нечем, и тогда она изящным движением ба-бах! его (пакет, конечно) по раздутым бокам! При этом все её серебряные браслеты красиво подпрыгнули и мелодично звякнули. Но подлый пакет возьми да и порвись не сверху, как ожидалось, а снизу... и – все румяные чипсики, крошась на лету от хорошего хлопка, бухнулись на её белые брючки, часть - на его бежевые брючки, остальные, со всеми калориями и жиром, покрыли плотным ковром всё доступное им машинное пространство. Просто чудо! Лучше не придумаешь! Подкормила.
Сгладила ситуацию её находчивость и её же тишотка, с надписью на английском, которую она и зачитала, оттянув на груди маечку и для визуального восприятия афоризма тоже. Надпись же гласила: «But alive!», что значит: «Но живы!». К счастью, друг имел не только машину, но и чувство юмора, а при другом характере вполне могла бы начаться затяжная ссора, с припоминанием взаимных промахов, и репликами вроде «нет, это не частный случай, это как раз типично для тебя...» и прочими подобными возгласами, «способствующими» укреплению отношений. Потом в мотеле полночи стирали брючки и отмывали машинные коврики. Полезную тишотку простирнули тоже, хотя от чипсиков она и не пострадала. А так, в знак благодарности.
И знаете что? Прошло время, и с этой дистанции чипсовое происшествие выглядит для них невыразимо милым и переполненным их тогдашней молодой любовью, солнцем и дорожным ветром в открытых окнах машины. Теперь это их любимый семейный рассказ. А закати он тогда скандал? или начни зудеть об «ужасно дорогом машинном покрытии» и «самых любимых брюках»? Пострадавшие брючки давно изношены и выброшены, а другое, то, что не имеет рыночной цены, осталось. Попробуйте-ка положить это на весы.

4. Если у вас дома любимый что-то разбил, раздавил, размёл, перекорёжил или разнёс
в щепы (нечаянно, конечно, а вы что подумали?) – не огорчайтесь, а наоборот... радуйтесь! Почему? А вот почему. Убиваться по всем этим поводам или по одному из них - глупо и бесперспективно, так как ни разбитую вазу, ни опрокинутую кастрюлю с борщом, ни сбитый с тонкого корешка толстячок-кактус - не починишь, не вернёшь, а вот характер свой в таком экстремальном случае вы можете продемонстрировать очень ярко. И если в столь «драматичной» ситуации, вы не будете ни шипеть, ни рыпеть, ни ворчать, ни скворчать, ни издавать никаких других устрашающих звуков, а лишь мягко скажете: «Дорогой, прошу тебя, просто забудь об этом, это мелочи... Кстати, эта ваза мне никогда и не нравилась» (прервав этим поток его извинений), он будет тронут и, поверьте, высоко это оценит. Не бойтесь, что ваше «попустительство» подвигнет его на другие разрушительные акции, совсем наоборот. И постарайтесь сохранить эту невоинственность и в вашей семейной жизни, если она наступит.
А наша сила, как была при Шекспире, так остаётся и сейчас, - в нашей слабости!
Итак, уступая, - побеждайте! От вашей победы выигрывают все. Здесь нет побеждённых.

----- ***** -----

. От этических ситуаций - к эстетическим

В ресторане

Если вы не очень осведомлены в ресторанном меню, лучше заказать блюдо, которое вы знаете, чтобы, когда вам его принесут, не кричать в ужасе: «Ой, что это?! Я такое есть не буду!». А также чтобы не оказаться в положении героини американского сериала «Nanny», которую сбило с толку обилие зелени на столе, и она начала поедать огромный стебель какого-то цветка. Или в положении нашей незабвенной Дуси Бурлаковой, с её семью стаканами чая в ресторане и тёплыми воспоминаниями
о «малинишном варенье после бани».
Ещё один пример. Моя школьная подруга Л., которая работала в застойное время в Радиокомитете и пользовалась там роскошной столовой, решила побаловать себя в обеденный перерыв дорогой рыбкой. Пробила её в кассе и – получила на выдаче огромный кусок дичи, декоративно украшенный перьями. Назад кушанье не приняли, сославшись на то, что в меню так и значилось «фазан натуральный», а вовсе не «сазан», как поняла это Л., любительница рыбных делинатесов.

Вспомним некоторые общеизвестные вещи.

С п а г е т т и едят, наматывая их на вилку, для чего её ставят в тарелке, или в ложке, вертикально и затем делают ею круговые движения.
Лучше избегать д и ч и в её натуральном виде. Если вам принесут «тело» курицы, или даже малюсенькой куропатки, поедание их потребует определённой виртуозности, но и в самом элегантном исполнении всё равно это будет отдавать первородным инстинктом плотоядности.
Не следует изучать м е н ю слишком долго и озабоченно, или нервничая и дёргаясь от того, что все вас ждут. Лучше заранее знать блюдо, которое вы закажете: не слишком экзотическое, а такое, которое можно получить почти в любом ресторане. Например, салат из креветок (shrimps), любая паста (pasta) или пицца, жареная свинина с любым гарниром и салатом. Если вы «задумали» какое-то блюдо заранее, всё-таки лучше пролистать меню, во-первых, для того, чтобы убедиться, что оно там есть, а во-вторых, чтобы не выпаливать название сразу, как будто вы только за этим сюда и стремились. При недостаточной ресторанной искушённости лучше не вступать в беседу с официантом: «А что вы посоветуете?» Продолжить этот разговор «на уровне» не так просто, рассчитывать же на тактичность официанта и на то, что он будет вас «вытягивать» в этом диалоге, несколько рискованно.
Посещение такого нецеремонного, демократичного места, как «Макдональдс»
или «Гамбургер» тоже чревато осложнениями эстетического плана. Но если уж всё-таки посетили, то ограничьтесь «двухэтажным» гамбургером, потому что есть, сидя
tet-a-tet, многоэтажное сооружение – действительно, серьёзное испытание для чувств. Во-первых, все его аппетитные наполнители будут вылезать с боков и шлёпаться на поднос. Во-вторых, вы должны открывать рот до максимально возможных размеров, что идёт далеко не каждому. При этом губы обязательно перемажутся майонезом и кетчупом. Но если уж голод скрутил вас настолько, что вы не в силах отказаться от многоэтажного сооружения, то вооружитесь салфетками и постоянно вытирайте рот.
В этом случае лучше не разговаривать и предаться только трапезе. Или посмотрите,
как управлялась с этим блюдом Джина Дэвис в фильме «Случайный путешественник». Хорошо управлялась. Клевала, как птичка.

Осведомлённость в Европейском, а частично и в Азиатском меню весьма желательна. Незнание общеизвестных популярных блюд, – не выигрышно. Конечно, это простительно, но зачем же вам рассчитывать только на снисходительность, если вы хотите вызвать восхищение! Вот только некоторые блюда и продукты:
Б а р б е к ю - жаркое на пленэре, т.е. на открытом воздухе, вроде наших шашлыков.
С у ш и - сырая или полусырая еда, (обычно рыба или мелкие морские животные),
в кулинарных технологиях многих Азиатских стран – Японии, Кореи и других.
Порции довольно маленькие. Напиток под эту еду – зелёный чай, различная вода.
П а с т а - все лапшеобразные и макаронообразные блюда. Готовятся с овощами, мясом, специальным сыром. Сама «лапша» может быть разного цвета, из-за добавок
в тесто.
Н у д л, н у д л з - все вермишелеобразные блюда. «Нудл» часто добавляется в салаты. Популярен «итальянский салат», включающий «нудлз», ветчину, овощи, майонез. «Нудлз» широко используется в Китайской кулинарии и других.
М о ц а р е л л а - белый сыр, в виде слоистых лепёшек, несколько напоминающий «Адыгейский». Употребляется в пиццах, в гратини (запеканки), а также в сложных бутербродах с маслом и овощами.
О к т о б у с - осьминог, не имеющий отношения к другим - «бусам», типа «автобус».
Р а в и о л и, т о р т е л л и н и (tortelloni, итал.) - разновидность пельменей, по-итальянски. С мясом, шпинатом или сыром.

Если к какому-то блюду прилагается д о л ь к а л и м о н а, как правило, её надо выжать на основное блюдо – рыбу, креветки и другое.
Если меню на английском, и вы видите пометку «hot» (букв. «горячий»), не думайте, что это «хорошо разогретое блюдо», это значит очень острое блюдо, типа индийского.

Т е к и л а - популярный крепкий алкогольный напиток, который, по желанию, «заедается», вернее, «зализывается» солью, насыпанной на тыльную сторону ладони.
У з у (Ouzo) - греческая водка, с анисовым вкусом. Для товарищей из бывшего Советского Союза – это «капли Датского Короля». На любителя.
К р у а с а н - «выпечка», типа слоёного «рогалика», с большим содержанием масла.
Д о н а т с - «выпечка», типа пончика, чаще кольцеобразного, обычно покрывается глазурью – шоколадной, фруктовой и др.
Т и р а м и с у - итальянский десерт, по вкусу напоминающий очень мягкий кекс, тесто которого (коричневое и бежевое) как бы смешано с кремом. Есть и мороженое с таким наполнителем. Смело заказывайте этот десерт в ресторане.
М а с к а р п о н е - в Германских магазинах определяется как «extra-сливочный сыр»; по вкусу – нечто среднее между плавленым сыром и очень густой сметаной.

В греческом ресторане вас не подведёт «мусака» – блюдо из мяса и овощей (баклажаны и др.); в китайском - «утка по-Пекински», а в итальянском - любая паста или пицца: с салями, с сыром «Пармезан», с грибами и др. Например: паста „Carbonara“ и пицца „Hawaii“.
Если ваших приятелей осенила идея махнуть в ресторан «на фондю» («Fondue»),
то знайте, что вам на стол принесут жаровню (на спиртовке) с кипящим маслом, в которое следует окунать кусочки сыра или сырого мяса на шампуре; через несколько секунд они уже готовы. Не отказывайтесь: очень вкусно, и технология не сложна.

Приятных минут! В ресторане, в машине, на пленэре и в помещении. Особенно, если это помещение – Его дом. А если вы в чём-то и ошибётесь, то ошибайтесь уверенно!
По крайней мере два авторитета подтверждают это. Первый - фильм «Москва слезам не верит»:
Катя: - Меня что-нибудь спросят, я и ляпну.
Люда: - И ляпай! Только ляпай - уверенно! У них это называется точка зрения.
И второй - изумительный рассказ Виктории Токаревой «Паша и Павлуша»:
от Марининых достоинства и уверенности не осталось и следа, «видимо, жизнь за эти четыре года так повозила её лицом по асфальту, что она забыла себя прежнюю»,
и когда-то до одури влюблённый в неё Паша говорит ей такие слова:
- Не вибрируй. Успокойся. Ты же женщина.

Вы можете забыть, что «салса» – это одновременно острый соус и темпераментный танец, а «багет» - не только рама для картины, но ещё и белый батон, но ни при каких обстоятельствах не забывайте, что вы - женщина, а это, и правда, звучит прекрасно.
И тогда всё образуется. Должно.

2003

Андреас, можно перенести это фото к «Индиан самма на Ауре реке», стр. 71. ? Сделано.

----- ***** -----

Говорят читатели

«Над чем смеётесь?» предлагает поразмыслить Анна Цаяк, автор «Заметок о природе юмора». Этот очерк меня встряхнул. Слишком уж размыты сегодня все границы, всё дозволено, мы уже ничему не ужасаемся. И вот незаметно оттеснена Человечность, перекошены моральные ценности… Разбудить убаюканное сознание читателя, подвести нас к зеркалу и сказать: «Вот какие мы стали!»- в этом, на мой взгляд, состоит одна из важных задач современной литературы.

Лалита Бауэр
----- *****

«Жемчужное зерно» подлинной литературы я обнаружил в некоторых прозаических вещах Альманаха: … в увлекательном воспоминании «Перелётные птицы» Рейнгольда Шульца, в прелестной, филологически изысканной миниатюре «История
с дедушкой» Анны Цаяк.

Редакционная статья. Казахстанский Интернет-портал «Книголюб», Август 2007 г.
----- ***** -----

Несколько особняком от темы стоят рассказы В. Эйснера («Не поеду в Германию!»)
и А. Цаяк («Лодки, сердце и мороженое») – в том смысле, что их герои действуют не в Германии. Но и в них о том же: разница в психологии «наших» и «не наших». Обоих авторов отличает выразительный, сочный, безупречный язык.

Д-р Роберт Гайгер «Мал золотник, да дорог»

----- ***** -----

Ваш рассказ «Лодки, сердце и мороженое» всё это время лежал на моём на столе,
в ожидании прочтения, но рутина так заедала, что всё не удосуживался это сделать. А вещь ваша совершенно прелестна, это настоящее писательство… У Вас получились образы, а в них вся квинтэссенция любого художественного произведения.

Егор Гамм
----- ***** -----

Этот твой удивительный рассказик («Снежный ветер» - А.Ц.) потрясающе романтичен! Но он и очень правдив, он о том, что «прощать легче, чем не прощать», о том, что надо ценить то, что рядом, что стало «привычно, как собственная тень», но что и составляет смысл и радость нашей повседневной жизни. Это здорово!

Из частной переписки
----- ***** -----

Я с удовольствием прочитала Ваши рассказы. В них столько светлой лирики, оптимизма и иронии!… Излишне говорить, что рассказы – сильные. Читая их, я ещё раз убеждаюсь в том, что вся жизнь человека сводится к постоянному поиску и обретению любви.

Лариса Пельхен, филолог.