Кира

***

        Когда то давным давно, когда еще не было проводов и столбов. Тарелок и машин... Стоял на Теркинском мосту пустой кувшин и всяк проходящий мимо замечал его зачем-непонятное присутствие. Иногда к нему из любопытства неуверенно приближались прохожие. Молодые и старые. Мужчины и женщины. Заглядывали внутрь, плакали и уходили. Случилось как то старику Борису пройти по Теркинскому мосту.
         Он шел медленно медленно. Невыносимо медленно. Так люди не любят ходить, как он ходит. Пока шел он заметил и кувшин, и прохожих, что шли мимо и какой мост замечательный и какая речка чистая. Он увидел, как к кувшину подошел мальчик, заглянул внутрь расплакался и ушел. Старик Борис всегда был любопытный. А еще он до седых своих волос считал, что люди не должны плакать.
        Он когда в школе учился, его то ли обидел кто, в общем плакает он маленький такой в рубашечке с бабочкой в общем милый ребетенок. Учительница по математике к нему подошла и на бумажке показала сколько будет корень зла. С тех пор он сердился всякий раз, когда видел, что кто-то плачет и поднимал глаза на небо и грозил кулаком небесному своду, топал ногами и начинал петь, подтанцовывая: Опять ошибочка на небе, забыли корень посчитать, ты слезоньки утри коллега, тебе вообще-то тут еще куковать до ста лет.
         Соседи думали он ебнулся совсем. В общем подошел он медленно к кувшину и не заглядывая внутрь (а ему оооооочень хотелось) каааак ебнет по нему палкой.
         Нахер он вообще на мосту столько стоял. Не страна, а дурдом ей богу.

***

Прошло два года, никто из нас так и не научился.
Все ходили в защитных штуках.
Я даже не знаю их названий, и не хочу знать.
Те из нас, кто помутился рассудком содержались в изоляции.
Иногда сбегали, но и двухсот метров не проходили, потому что не понимали, чего хотели. Останавливались и залипали на картинку.
А те кто более менее остались живы: полулюди, полугантели. Тяжелые были все. За весом строго следили.
Если кто и попадался чуть легче, попадали под программу изучения. Все хотели быть легче, но так, чтобы и остальные тоже были легкие.
На самых тяжелых больно смотреть, но все уже привыкли. А новые даже не знали, что может быть по-другому.
И им все реже объясняли, из благих побуждений, конечно.