Я решился пойти к психоаналитику. Звоню, звоню – не открывают. Я – на часы: ровно вовремя. Я – на подъезд: тот самый, как указано. Наконец, какой-то полупрозрачный подросток выходит из дверей, я – юркнул в открытую дверь. Звоню. Открывает мне, как и предполагалось, маленькая кореянка. Вы на пять минут раньше, так нельзя, у меня ведь нет приемной. Тихо так говорит. В квартире идеально чисто, ничего лишнего. Садимся в кресла. Я дрожу.
- А разве не на диван ложиться?
С ужасом: почему на диван? С еле заметным наклоном головы.
- В фильмах видел – оправдываюсь, мол, в фильмах, потому что у нас это направление еще не получило своего должного развития. Гладко говорю, боюсь испугать, хочу понравиться инстинктивно. Наклон головы. Молчит. И я молчу.
Как замороженная рыба. Я на свету сижу, она против света, маленькая, корейская. Говорит чрезвычайно тихо. Мало. Спрашивает, но неуверенно, про детство, про жизнь, всякое такое. Рефреном: но ведь это должно быть причиняло большую боль? Все ищет, где боль зарыта. А я, весело и нервно подрагивая: да никакой боли! Имманентно! Ужас! Ужас, имманентный ужас – пру я. Молчит. Еще встретимся с вами пару раз для большего ознакомления, тогда и решим, какой метод терапии выбрать. Я говорю: как-то вы слишком деликатно… Боится что ли? Понимает ли вообще русский язык? Я ведь говорил связно и вбрасывая иностранные термины, - так, по привычке покрасоваться. Но старался быть честным. Говорю, мол, могу гнать красивые телеги. Врать? Да нет, но почти. Смещать акценты. А зачем? А чтоб понравиться – раз, чтоб манипулировать – два. Молчит. Голову чуть склоняет. Что у нее там в корейской голове? Может быть, просто ничего нет? А скорее всего какие-то схемы из учебников, они ведь очень прилежные, да еще эта идеальная чистота… В итоге полторы тыщи оставил ей на столике, сам пребывая в недоумении, что же это я, до чего дошел…