Толик st_lao Монахов

Сцена из жутких 90-х

- И все-таки порядок это отец всех роковых ошибок, глупых смертей. Вот, возьмите все эти боевые порядки 18-19 веков, - горячо распинался Василий, врач-психиатр, не гнушавшийся богемными кругами. – Люди шеренга на шеренгу шли просто на убой. Палили друг в друга, рядом кто-то падал, страдал, стонал, а они шли, шли….
Все вокруг поморщились, а Леня Карлович, которого в Культурный Центр Всех Славян пускали только благодаря общему убеждению, что есть жиды, а есть евреи, и евреи вроде бы даже ничего мужики – арабов мочат. Так вот Леня сказал:
- Да не ори ты так! И кстати дуй в вентилятор и на пол не тряси – чай, не прима.
- Ну это где как, - произнес пухлый, лет тридцати пяти малый в шортах, лицо и лысина которого обрамлялась ангельского цвета бородой и шевелюрой. – Бесовский порядок есть зло, а как без порядка в церкви. Мне тоже многое поперек горла. Чтец на меня стучит. Молодой священник появился, ходит все в блокнотик что-то пишет. Что мне, гражданскую войну там проповедовать?
- Что ты, Батюшка, все про церковь грубые вещи рассказываешь среди мирян? – спросил Гендос (обширный грузин, приехавший на мерсе с ныне употребляемым гостинцем, тайно претендующий завладеть этим помещением).
- А что я буду тебе рассказывать? Какой кайф выйти на улицу после причастия, глянуть в небо? Приходи. Исповедую, причащу.
- Как же это вы, батюшка, причастите, когда вы без штанов? – не удержался от шпильки Гриша Магаданский, и все уставились на шорты. Ну и ржали в силу химизма ситуации очень уж долго.
- У меня выходной, - ответил служитель культа. Последовал еще более продолжительный взрыв смеха. – Да ну вас, одни гадости на уме.
- Да расслабься, - сказал Карлович. – Тебя ж здесь все очень даже любят.
- А тебе бы уж в тридцать-то лет и креститься пора.
- Ты меня за советскую власть не агитируй. Меня в детстве не обрезали? Во как! Это был знак…
- Все тебе знак, только б дурковать.
- С чего начиналось-то, - вдруг спросил посерьезневший Гендос.
- Вася говорил за анархо-синдикализм, - подхватил Гриша Магаданский (В Славянском Доме в основном царила магаданская диаспора, хотя москвичи и гости столицы здесь тоже зачастую получали ночлег, работу и репетиционную базу). Вася, объясни глупым музыкантам и звуковикам, что такое анархо-синдикализм?
- Типа того, что все вопросы решают профсоюзы, а другого правительства не надо, - спокойно ответил Василий.
- Так это значит, надо у тебя в дурке убрать врачей и создать профсоюзы Наполеонов и Прокуроров, передать им власть, а самим довольствоваться оброком малым, - самозабвенно затянувшись, Гриша медленно выдавливал эту фразу с дымом. Гриша был правильный человек. Монархист. Хотя любил иногда помахаться (хотя с кем там махаться) с членами общества «Память». Он их называл почему-то власовцами.
- То есть, Григорий, - вставил шпильку во всех смыслах недорезанный еврей Карлович, - ты, таки, почитаешь народ шизофрениками и параноиками, короче, психами.
Гриша хотел побелеть, но под грузом кайфа раскраснелся. И лишь весело погрозил пальцем.
- Ну вас, - произнес Батюшка, он не курил. – Какая анархия. Вот сейчас. Профсоюз каких-нибудь бутовских, разбирается с профсоюзом таганских.
- Нет, - сказал Вася. – Анархисты были идейные.
- Ага, - снова встрял Карлович, - Махно у себя на родине проводил раскулачивание задолго до 1917 года, что доказано документально.
- Да, наверняка, вся эта еврейская братия, - начал, было, Гриша, - и Махно, и Котовский, и Чапаев…
- А вот про Чапаева прошу помолчать, - с изумительной холодностью остановил его Леонид Борисович Карлович. В этой холодности, впрочем, не было враждебности.
Грише, пока еще неизвестно почему, но уже стало стыдно.
- Мой прадед служил у Чапаева.
- П-петькой что ли? – подначил Самгин, но его почти не услышали.
- Петька там, может, и был, - продолжал Лёня, - а вот Фурманов разок приехал с «инспекцией», второй не захотел. Чапаев был из хорошей семьи, получил достойное образование и почитал будущее армии за бронетехникой. Основной задачей первого этапа действий Чапаев почитал покупку (что греха таить, на трофейное золото) и взятие в виде трофеев бронетехники. Представляете, какое для тех времен мощное формирование!
- Так у него же конница в основном была. – высказал общее мнение Гендос.
- У Чапаева не было конницы, - сказал Леня.

- У Чапаева не было конницы
- У Чапаева не было конницы
- У Чапаева не было конницы

Отдалось от всех голов и стало летать под сводчатым потолком монастырского складского помещения постройки девятнадцатого века.
Транс нарушил Вова-звукреж-на-все-руки-мастер:
- А что тут спорить, сейчас посмотрим, - он направлялся к собеседникам с кирпичом «Малого Советского Энциклопедического Словаря». Вещью в таком месте незаменимой – не те еще споры затевались в этих стенах. Потому словарь стоял на пюпитре аккурат рядом с последней моделью пульта Саунд Крафт, чтобы звукорежиссер мог в любой момент им воспользоваться.
Все окружили словарь, как только Вова присел на корточки и ,положив его одно из колен, начал свой поиск. Веселые завсегдатаи Славянского Дома стали похожи на персонажей картины эпохи возрождения, где пытливые студенты увлечены вскрытием.
- Во! – нашел дядя Вова, - Чапаев Василий Иванович, ля-ля тополя… Во! Командир 35-й стрелковой дивизии. – Так что, ребята, может, пара лошадей у них и было, но…
Наступила минута молчания.
- Все детство нас обманывали… - вдруг с неожиданной горечью проговорил Гендос, - у Чапаева не было конницы.
- Любовь дикарей к стеклянным бусам, - не к селу презрительно фыркнул Самгин, когда до него дошел косяк.
- Блестящая мысль, - правильно понял Карлович. – Не плохо бы за это и горькой.
Народ воодушевился.
Однако раздались шаги, и в подвал спустилось начальство в виде Виктора Ляпина – директора Славянского Дома. Виктор осмотрел и обнюхал помещение и выдал, братски улыбаясь, резолюцию:
- Правильно ребята! Шишечки, гашишечки, а «синьку» - ну ее на фиг. Ну ладно, пойдем на воздух. Май-то какой. А вентилятор, Гриш, не выключай. Пусть проветрится.
Все гуськом поднялись по винтовой лестнице и вышли во двор.
Ляпин вышел последним и, с выражением глубокой грусти огляделся по сторонам. Щелкнул ключ, запирающий дверь.
И на этом девяностые годы, почему-то, сразу кончились