Толик st_lao Монахов

«Магнитная буря»

Как-то раз в 1993 году пошел я на день рождения к Хлямбусу. Тусовка, море бухала, Фрэнк Туви по магнитофону и «Небо над Берлином» с отключенным звуком по телевизору. Так как на следующий день мне необходимо было пойти на работу (в ту пору я служил доктором в третьем кардиологическом отделении Подольской ЦРБ), был я при галстухе, в белой рубашке и прочих брюках-пиджаках. В разгар веселья на все это полился кетчуп. Стирать? – Не высохнет, да и в лом заниматься стиркой, когда все оттягиваются. Хлямбус выдал мне какие-то джинсы и ярко-красную майку со следующим изображением на груди: Череп, под ним два перекрещенных шприца и надпись THE CLEVELAND POLICE REWARD, в конце концов, кому какое дело, что у доктора под белым халатом.
На работу наутро я приехал на час раньше, не рассчитал время на дорогу до Подольска. Это сложно. Сначала из откуда-то до Щелковской на чем-то. Это что-то надо ждать неизвестно сколько, и сколько оно едет неизвестно. Со Щелковской до Курской. Ждать поезд, час ехать в поезде. Ждать автобус, 15-20 минут ехать на автобусе. Начните бухать в 18.00, а в четыре утра попробуйте все это сосчитать. Итак, в семь я стоял у больницы и курил отвратительную сигарету Дымок, романтично пуская кольца и взирая, как ранние больные потянулись по чистому декабрьскому снегу в сторону лаборатории, кто с мочой, кто с калом, а кто и пустой (небось, кровь на сахар). Кстати, на Дымок я перешел с модной в те в те времена Магны, в связи с тем, что сменил плебейскую работу сторожа на стройке на престижную работу доктора. Правда, моя зарплата при этом уменьшилась ровно в двадцать один раз, но, ведь, надо было как-то использовать диплом, такой престижный… Я хотел сказать, такой престижный в те времена, когда я готовился поступать в институт.
В низменных мечтаниях о большой зарплате и возвышенных раздумьях о миллионах долларов минуло полчаса. Хмель окончательно ушел, наступило похмелье. Из-за одного из больничных корпусов выехал фургончик УАЗ и остановился около меня. Из кабины появилась по пока еще мне непонятным причинам веселая физиономия моего бывшего одноклассника, как там его звали, я, честно говоря, уже не помню. – Здорово, Толян! Залезай в кабину!
– Зачем?
– Я бы с такой опухшей рожей не спрашивал, зачем.
Я залез в кабину.
– Мы тут ща в роддоме мешки покидали, – продолжал говорить одноклассник, вытаскивая резиновую пробку из наполненной прозрачной жидкостью продолговатой баночки, как для мочи, – нам отлили. После этих слов, он извлек из под сиденья большую пластиковую бутылку с другой прозрачной жидкостью и эмалированную кружку, протер кружку испачканной бензином и чем-то черным тряпочкой, которая, благодаря цветовому сходству, полностью гармонировала с его пальцами ( «Только бездельник не пахнет никак». Дж. Родари), дал кружку мне, – Держи! – и смешал в ней две прозрачные жидкости. Кружка потеплела, жидкость помутнела, произошло воспетое Менделеевым соединение спирта с водой…
– Ну чо, полегчало? Нет? Скоро полегчает. Ну ладно, давай! Мне в поликлинику сахар везти. Какой сахар? Да заказы у них там какие-то, а ты думал? Для крови? Га-га-га! Ну давай!
– Спасибо, выручил.
Зашел в отделение, опытная медсестра, взглянув на меня и поведя носом, вручила мне пачку валидола и велела съесть всю. В восемь сходил на конференцию. Мои все живы и ладно. Вот, живучие, падлы! У всех инфаркты, причем неслабые, а они тут, понимаешь… Решил делать обход в девять, а пока спуститься в приемное отделение. С ночи в приемнике додежуривал мой приятель Алексей Иванович.
–Здорово, доктор! Чиво читаешь? – спросил я входя.
– Здорово! Розу Мира.
– Ну и где ты?
– Шрастры и Уицраоры.
– Брось, ты не в дурке!
– А мне нормально, – сказал Леха, откладывая книгу и доставая стаканы и початую, сто процентов не первую, бутылку. – Поехали!
Пропустили, закусили какой-то недоеденной больными за ужином запеканкой.
– Еще?
– Ты чо, Лёх, мне еще пахать и пахать.
– А мне пятнадцать минут осталось. Только бы никого не привезли! – сказал Леха и «добавил».
Тут же вошла сестра и объявила: только что привезли больного, похоже, инфаркт. Алексей Иванович поднялся, прошелся по кабинету, держась за стенку, понял, что долго ходить, а тем более работать, ему уже сложно и повернулся ко мне:
– Толик, не в службу, а в дружбу, а? Его все равно в БИТ, а потом к тебе…
Я придал своему лицу максимально глубокомысленное выражение, на какое был способен, подобрал живот, сделал осанку и вышел из кабинета в смотровую. Больной лежал на каталке посредине помещения, вокруг амфитеатром располагалось множество родственников.
– Здравствуйте, что тут у нас? – я взял кардиограмму и стал ее просматривать, одновременно слушая сестру, подробно повествующую мне о том, как и почему больной поступил к нам. Потом я осмотрел пациента, заполнил бумаги и поднял глаза на родственников. Несмотря на то, что с больным все было относительно (т.е. насколько это возможно при данном заболевании) благополучно, лица родственников посинели, и в их глазах читался неподдельный ужас. В чем же тут дело? И тут я понял: я забыл застегнуть халат. Кто же стоял перед этими несчастными? Молодой человек лет двадцати с небольшим, с длинными (до плеч) волосами, в тертых джинсах и расстегнутом белом халате, под которым была ярко-красная майка со следующим изображением на груди: Череп, под ним два перекрещенных шприца и надпись THE CLEVELAND POLICE REWARD.
Потом я пошел делать обход. Все прошло хорошо. Больные были в отличной форме, судя по тому, что, глядя на меня, они улыбались лукавой Ленинской улыбкой, а один спросил: «Доктор, у Вас был трудный уикенд?» Ну да ничего! Мои больные привычные, прирученные, а главное благодарные, у других-то докторов мрут…
Закончив писанину, я подошел к молодой сестре (опытная уже сменилась, а эта, по моему, была практиканткой какого-то медулища, типичная толстомясая ПэТэУшница в ажурных колготках и с волосами, окрашенными гидропиритом) и стал диктовать ей кому из больных чего добавить, а кому отменить. Она написала пару строк, потом вдруг перегнулась через стол и ка-а-ак блеванёт! Тут же (не прошло и полсекунды) из соседней двери выбежала санитарка со шваброй и стала вытирать блевотину. Было полное ощущение, что она давно сидела в засаде в состоянии «низкого старта» и ждала этого момента. Забавно то, что, виртуозно действуя шваброй, она, не отрываясь, смотрела мне в глаза взглядом гипнотизера.
Тут от всего пережитого за это утро (я упомянул не все, а то была бы повесть) я как-то расслабленно, светло рассмеялся, все неприятные ощущения, связанные с похмельем и бессонной ночью покинули меня, я достиг катарсиса! Да, катарсиса, и в состоянии полного просветления, посмеиваясь, пошел по больничному коридору, как бы, в никуда.

Навстречу шла санитарка из соседнего отделения. Напротив меня она остановилась и как-то отстраненно спросила:
– Доктор, как вы полагаете, сегодня нет МАГНИТНОЙ БУРИ?