Юлий СТОЦКИЙ

ХЕЛЬСИНКИ, МИНУС ПЯТЬДЕСЯТ ВОСЕМЬ ПО ЦЕЛЬСИЮ

ДОКУМЕНТАЛЬНЫЙ ОЧЕРК

Глава 1

Сказать «Финляндия – северная, холодная страна!»--, всё равно, что сказать «Волга впадает в Каспийское море!» Но это – только для тех, кто в Финляндии не был ни разу. Насчёт «северная» оспаривать нечего, а вот насчёт «холодная»…

Есть он, скажем так, ослабел, но пока есть, Его Величество Гольфстрим, и он легко, без особых проблем, превращает «минус» в «плюс», а Север – если уж и ни в Юг, то в «среднюю полосу Европы» -- уж точно…

Конечно, тёплые воды Гольфстрима воздействуют не на всю территорию Суоми. Поэтому страна делится на две климатические зоны, и очень разные. Арктические ветры, и, соответственно, арктические холода и в Центральной («Край тысячи озёр»), и в Северной, и в Восточной части Суоми – почти целый год! Тёпло только в Юго-Западной Финляндии, там давно забыли, что такое – зима… В январе 2012-го вспомнили. И именно тогда нас с мамой из тёплого Берлина судьба занесла на скандинавские берега…

Древний город Турку (от старо-югрского «тургу» -- торговать), основанный на двести лет раньше Москвы, сменил три названия, вернее, названия ему меняли завоеватели. Первыми пришли шведы – и Турку стал городом Обу. По довольно сложной орфографии «Обу» пишется по-шведски как Abo, и когда Пётр Первый отвоевал у шведов всю Финляндию для России, город, не вникая в дебри орфографии побеждённых шведов, нарекли по-русски «Або». Он стал центром Абинской Губернии России, и, под этим именем «Або» и вошёл в русскую литературу – поэзию, песни и прозу… Впрочем, возможно, в те века в Турку и были настоящие зимы…

А, вот, начиная с 1980-ых в Губернии Турку-Пори установился такой вот климат: коротенькая весна второй половины июня, очень жаркое лето (с плавящимся асфальтом и дышащими жаром гранитными валунами – как в сауне!) начинается в июле и продолжается до середины сентября, а сентября по середину июня – длинная, но тёплая, дождливая и очень ветренная зима; частый снег, в основном, -- мокрый, падает, снежит, метелит и тут же тает.
        Жители юго-запада Финляндии к этому давно и прочно привыкли. К тому же, кому хочется настоящей зимы, пожалуйста, два часа на автобусе или скоростном поезде, и, -- финны уже в краю нешуточных арктических холодов. Лыжи, сноуборд, -- потом сразу в сауну, а к началу рабочей недели есть стопроцентная возможность вернутся в свои намного более тёплые Хельсинки, Турку, Лахти, Куоволу, Ханко, Эспоо…

        Мы прилетели из Берлина в Турку по очень прозаическому вопросу, уже 13 лет на нас, на нашем бюджете «висела» неиспользуемая нами туркусская муниципальная квартира. И пока квартплата составляла 269 евро в месяц, мы это терпели и платили, всё время утешая себя тем, что когда-нибудь приедем отдыхать в Финляндию и остановимся там в СВОЕЙ квартире. Годы шли, а воспользовались мы этой возможностью только один раз, -- в 2005 году, -- и то, лишь на месяц!

        Мы исправно платили квартплату, и это так и продолжалось бы, видимо. Но! Но в конце 2011-го года грянул южно-европейский экономический кризис, который быстро получил эпитете «великий»! Крупные экономики Евросоюза либо вообще отказались помогать экономикам рухнувших Греции, Испании, Ирландии, Португалии, Мальте и Южному Кипру (Северный Кипр в своё время на референдуме отказался вступать  в ЕС), при этом дающие деньги активно давили на PR, беспристанно и громко рекламируя каждую жалкую сотню миллионов евро, передаваемую своим южным соседям по ЕС. Sisalta maitoa. Saattaa sisaltaa pienia maaria soijaa, kalaa, seesamininsiementa, selleria. Innehaller mjolk. Kan innehalla sma mangder av soja, fisk, semamfro, selleri.

        Финны же, следуя своим искренним и глубоким национальным чертам, как рассудительность, рационализм, спокойность и последовательность в поступках, собрали своей внутрифинский экономический форум и стали обсуждать: СЕЙЧАС помогать южанам (даже и в ущерб себе – СЕЙЧАС) или ПОТОМ расхлебывать ту «дефолтовую» кашу, в которую превратится всеевропейская экономика, когда финансовые структуры южно-европейских стран просто рухнут и потянут вниз экономики уже всех  стран ЕС, включая, естественно, и Финляндию.

        Подумали и решили помогать СЕЙЧАС, причём, -- вот она: истинная скромность в чистом виде, настолько присущая всех загадочным скандинавам! -- помогать стали без шумихи, без всякого PR, без саморекламы, -- просто стали помогать! И цены в Финляндии сразу взлетели вверх, и аж в несколько раз! Пакет молока стал стоить полтора евро, буханка хлеба – три евро, банка пива – четыре евро, а нам с мамой за нашу малометражную однокомнатную квартиру с старом доме в Турку с первого января 2012 года пришлось бы платить уже не 269, а 430 евро в месяц!

        Мы срочно вылетели в Финляндию: разобрать имущество квартиры, расторгнуть договор аренды, вернуть уже пустую квартиру Муниципалитету города Турку, а часть имущества, всё наиболее ценное (а его оказалось двадцать шесть чемоданов и тюков!) привезти в Москву и раздарить нашим российским друзьям и родственникам: после недавнего полного разгрома челночной торговли в РФ, даже имеющий хорошо оплачиваемую работу россиянин не может купить себе не то чтоб шубу, -- даже пальто или плащ! Система ценовых приоритетов в России и так была убога и не гибка, а теперь-то из всех сегментов одёжной торговли в России оставили только пресловутые бутики, где густо накрашенные продавщицы сутками скучают, ожидая прихода хоть какого-нибудь завалящего олигархика, или хотя бы хоть какой-нибудь из его (олигарха) любовниц второго эшелона или гей-любовника вообще запасного состава… Других покупателей в бутиках России просто нет.

                В Берлине мы посмотрели прогноз погоды на Хельсинки. Минус пятьдесят восемь! Поверить в это было просто-таки невозможно, абсурдно, дико, как-то никак, особенно, учитывая, что в нашей Германской столице этим январским днём было плюс девять! Как же так?! Всего каких-то семьсот километров расстояния – и шестьдесят восемь градусов разница?! Нет! Здесь в новостях какая-то ошибка, видимо, опечатка… Но так, на всякий случай, в полёт решили одеться потеплее. …Сколько мы потом хвалили друг друга за эту предусмотрительность!

        Слово «мерзкий» в русском языке, несмотря на всю кажущуюся «славянскость», всё-таки – финского происхождения.  («Москва» -- тоже финнско-югрского (как писали до Перестройки «финно-угорского») происхождения, и обозначает «Москва» в переводе – «Место плохой погоды»! Во как!) А вот не так уж и мало созвучное «мюрзке» -- по-фински это мокрый, холодный снег со шквалистым ветром. Один из самых красивых и уютных в Северной Европе аэропортов, аэровокзал «Хельсинки-Вантаа» сразу встретил нас мюрзкем (это – обязательная программа) , но гораздо более холодным (это – произвольная программа) , чем это обычно бывает в южно-финляндском январе. Пока мы шли от самолёта до здания аэровокзала, наши лица успели покрыться тонкой, неприятно щекочущей, ледяной корочкой, а на ресницах повисли сосулечки. Здравствуй, скандинавская зима!

        Финляндия многие десятилетия занимала последнее место в мире по уровню преступности. Для финнов это было так же естественно, как дышать воздухом. И когда у нас в междугороднем автобусе Хельсинки – Турку украли чемодан, мне захотелось крикнуть «И ты, Брут!», но прошептал я вот что: «Финляндия, не меняйся ТАК, пожалуйста…» На утро нам прислали наш чемодан… по почте, и с замазанным бейджиком обратного адреса. Чемодан был весь перевёрнут-перетряхнут, но кроме моей тонкой золотой цепочки ничего не пропало. Главное, был цел жёсткий диск от компьютера, а на нём фотографии из Эссена и Берлина, которые я не успел, а если говорить честно, то просто поленился в Берлине переписать на ди-ви-ди-эр…  Турку встретил нас родным, знакомым, размеренным и каким-то умиротворяющем боем курантов на лютеранском Соборе, сквозящими арктическими ветрами, каким-то непередаваемо скандинавским уютом кафе и ресторанов, огромной, сверкающей на солнце снежной целиной в Новом Городе («Лянси Кэскусе»)…  Там дома стоят широко, и между протоптанных в снегу дорожек  -- только заснеженные роскошные лапистые ели и заячьи следы…

        Мы начали разбирать квартиру. Просто так, всё взять и выбросить, -- нельзя, в Суоми это запрещено!

                Каждый стул, каждое кресло, даже каждый маленький мягкий пуфик приходилось паковать в целлофан (даже это зачем-то регламентировали! Уж неужто «голый» стул был бы пощечиной общественному мнению пассажиров автобуса?!), упаковывать и везти на ближайший (благо, -- что рядом!) мусоросжигательный завод, да к тому же, где ещё платить тринадцать евро за утилизацию каждой единицы мебели. Что ж, оборотная сторона евроцивилизации…

        Нам с мамой в этом январе даже снились эти огромные тюки с одеждой и старыми журналами, тюки с надписью «на выброс»… Но вот, весь этот СИЛОВОЙ МАРАФОН позади, и мы стоим с двадцатью шестью чемоданами и тюками на остановке такси, понимая, что уже никогда не откроем своим ключом дверь этого дома, который у нас за спиной. Налетела пурга, да не пурга, а пуржища! На трассе и у остановки мгновенной начали расти сугробы… Такси мы заказывали на 12:30, а на часах уже было 12:29, -- каждому ясно: такси по ТАКОМУ снегу не проедет…  Раздался рёв мощного дизеля. Сквозь пургу продирался грузовик-снегоочиститель финского автопроизводства “Sisu” и прокладывал дорогу именно для нашего такси. Ни такси, ни автобус, ни трамвай в Суоми не могут опоздать ни на минуту! Никогда.
        Казалось бы, в обычную Toyota-универсал ну никак не поместятся два пассажира с «материальным объёмом», который отражал целых десять лет жизни в Турку, и который был более чем материален…  КАК это погрузить? Но финский водитель спокойно и терпеливо стал опробовать один за другим варианты размещения груза. И через десять минут всё было грамотно упаковано. И только тут таксист включил счётчик…

        Раньше, до преобразования ЕЭС в Европейский Союз, по Финляндии между крупными городами курсировали очень симпатичные серо-бело-синие поезда из одноэтажных вагончиков. В них было удобно всё: от подлокотников у окон до багажных полок. Но после утраты евространами бОльшей части своего суверенитета и воцарение брюссельских правил везде и во всём, обрадованные своей почти полной безнаказанности в своих решениях, евробюрократы  не только заставили Суоми такой действительно нужный и практически спасительный для финского народа сухой закон, не только запретили выращивать и продавать ж1лтые и красные яблоки (в ЕС теперь можно растить и продавать только яблоки зелёных сортов!), не только запретили к продаже огурцы короче сорока сантиметров длиной, евробюрократы просто навязали Финляндии новые двухэтажные поезда для междугороднего сообщения, хотели навязать и России, но! –, вот и не вышло! Поезда очень неудобные в мелочах, но – во всех мелочах, а, значит --, неудобные во всём! Когда они только поступили в Суоми, то были выкрашены отвратительно красно-оранжевой краской типа «вырви глаз». Шесть лет терпеливые финны мирились с этим уродством, терпеливость – одна из главных черт финского народа. Но... – терпение закончилось. И, вот, в 2011-м году, наконец-то, эти поезда-«скотовозники» (как их прозвали в народе, вернее --, народах Европы) перекрасили в бело-зелёные полосы и на каждом вагоне нарисовали симпатичную, улыбающуюся зверюшку: кошечку, крота, уточку…

        Вокзал в Турку накатил волны ностальгии. Три года тут. Три года юности. Причём, вышло так, что с этим городом оказались связаны только и только хорошие воспоминания. Ни одной неприятности не было у нас, когда мы жили в этом финляндском городе! Последний взгляд на Турку, его островерхие соборы, его кварталы разноцветных, как конфетти, жилых домов, его дешевейшие магазины, из которых мы одели с ног до голов не только всех родственников в России, но и Германии… Прощай, бывшая страна доступных цен… Прощай, милый Турку, город уюта и покоя, радости и дружбы, любви и счастья! Турку, мы тебя запомнили таким. Каким ты запомнил нас, двоих русских немцев?!

Глава 2


        Поезд на Хельсинки убаюкивал шелестом колёс. Именно шелестом, а не стуком: технологическая революция на железных дорогах Европы свершилась уже давно, даже и не вспомнить когда…

        В окне поезда, как обычно, мелькали гигантские гранитные валуны. Ими засыпана вся Финляндия, их оставил Великий ледник, когда уползал в Заполярье, и финляндским, и русским строителям дорог в начале двадцатого века приходилось просто вгрызаться в этот жёсткий гранит, -- сантиметр за сантиметром, -- любой такой валун не обойдёшь, как хотелось бы, по краю: там – по краю – другие такие же валуны, --  т всё равно придётся где-то бурить.

        За окнами – мороз, в поезде – тепло. А это – уж не привиделось ли? Кто же эти – не мёрзнущие?! Это – финны на лыжах ходят. Раз запланировали сегодня пойти – значит, идти надо…  Перед завтраком – вместо зарядки. И совсем не важно, чтО там на столбике термометра: финны и лыжи – вещи неразделимые.

        На близлежащем перегоне станций не было, но поезд начал экстренное торможение. Причина этого была просто невероятна для супер упорядоченной и супер стабильной, а потому – всегда предсказуемой Финляндии. Это – вмешались непредсказуемые холода.


        На путях остановился поезд. Это – в следующем тепловозе, в его баках застыла горючее – солярка. Ситуация была безвыходная. С морозами не поспоришь! Попытки реанимировать двигатель ни к чему не привели. Поэтому пришлось тормозить проходящий мимо поезд с электровозной тягой и пересаживать пассажиров с остановившегося поезда в него. Конечно, всё это прошло чисто по-фински: спокойно и без суматохи.

        Наш поезд из-за этого происшествия опоздал в приходом в Хельсинки на двадцать пять минут. Это для нас с мамой было очень существенным фактором.

        Запредельно холодные эти сутки так выстудили столицу Финляндии, что даже железобетонные столбы освещения на вокзале покрылись серебристым изящным узором. Платформы же так замело снегом, что высаживались мы из поезда буквально прямо в сугроб.

        Пару  слов о совсем нелогичном для такой выверенной и такой рациональной страны! Прямо в сердцевине вокзала в Хельсинки недавно построили здание…  обычной рейтинговой компании! Не отель, не комплекс обслуживания пассажиров, не кафе, а какое-то дикое и чужеродное для вокзала сооружение, как будто в Хельсинки мало свободного места для строительства! Поясняю: это не Москва, свободного места просто много. И из-за этой стеклянно-металлической «дурынды» пять платформ отодвинули от вокзала ещё на пятьдесят метров. На одну из этих отодвинутых платформ и прибыл наш поезд.


        Спокойной и организованной высадки никак уж не могло получиться: прямо на платформе были приличной высоты сугробы, из поезда мы прыгали прямо в снег. Видя, как за пару минут наметало снега ещё больше и больше совсем уж было бы несправедливым хоть как-то корить вокзальные службы на нерасторопность! Вот мы и побрели, по колено в снегу, в сторону московской платформы…

        Ну да ладно, однако пора было бы воспользоваться абсолютно обычным европейским вокзальные сервисом – тележкой напрокат. На тебе!!! Все тележки вмёрзли в лёд! С огромным трудом я отодрал одну, мы с мамой завалили в неё наши двадцать шесть веще-мест и «поползли» по снежной целине к уже подаваемому на платформу нашему московскому  поезду.
        На последок (а вдруг и вправду ПОСЛЕДОК?!)  я пулей выскочил из вокзала на площадь—подышать финским воздухом и неповторимой аурой Хельсинки.
        В московском поезде было тепло, даже жарко, но мы с мамой жадно пили горячий русский чай, всё ещё не в силах согреться…


Глава 3

        Поезд прорывался сквозь снежную мглу. Финны, жутко хмурые, бродили по коридору вагона. Тут я понял «энигму»: не хмурые, а сильно непохмелённые! Они с огромным трудом сдерживали своё природное нетерпение: быстрей бы, быстрей бы российская граница! Забегая немного вперёд, расскажу: на первой же русской станции, эти финны, очень довольные и собой, и жизнью, и Российской Федерацией, втащили в вагон три ящика водки…

        …Меня всегда круто поражала феноменально запредельная любовь всего финского народа к полиэтиленовым пакетам, любым и всегда. Мужчины, женщины, взрослые, дети, -- в любой день, при любой погоде, на любой улице, в любом финском городе, в любом финском хуторе – обязательно несут в руках целлофан. Когда человек что-то покупает, он никогда не задумывается об макроэкономике, поскольку акт покупки – это микроэкономика его кошелька, и вроде бы не более того. А тут, у российской границы мы увидели международную технологическую цепочку воочию. И слева, и справа от нашего поезда было по девять параллельных нашему железнодорожных путей, полностью (то есть – абсолютно полностью!) заполненных сотнями цистерн с ядовитым метанолом – основным сырьём для производства целлофана и полиэтилена. Ах, русско-финское сотрудничество! Ах, экономика!!! Эх, экология…

        Перед российской таможней мы с мамой почти не волновались: почему-то думалось, что свои не обидят. Замелькали огни Выборга. В купе постучали

        Мы были удивлены. Таможеннику, в кургузо сидящей на нём новенькой форме, на вид было лет шестнадцать. Впрочем, понятно, ему было минимум восемнадцать, иначе бы он не был допущен к службе. Страж законности осмотрел наши баулы и вдруг широко улыбнулся:

        --Вы насовсем в Россию?!
        --Да…  Так вышло…
        --Ну, давайте, у нас – лучше…  А другие, обычно, когда возвращаются, по три купе обычно покупают: столько вещей вывозят, как пол-Финляндии! А Вы, я смотрю, маловато чего-то заработали…  Интеллигенты, наверное?

        С этим пришлось согласиться, и таможенник пошёл дальше по вагону.

        Мы не ждали новых пассажиров в транзитном Питере: кто же будет так переплачивать за билет до Москвы – поезд наш международный дорогой… Но один такой экземпляр всё ж нашёлся.  В купе ввалился персонаж девяностых, пиджак, правда, был не красный, а зелёный, но «собачьи» цепи, -- как и полагается, -- золотые и массивные.

        --Я – бизнесмен, зовут Серёгой, можно просто Серый, -- пояснил новый попутчик, и, воздев руки к вагонному окну, прокричал: «Прощай, родимый Питер на полторы недели! Пою всех»--, и выставил на вагонный столик пять бутылок водки. У меня в голове пробежал внутренний диалог: «Есть ли у Вас, Юлий, проблемы с алкоголем?! – Нет, что Вы, нет, у меня с алкоголем нет никаких проблем: у меня с алкоголем – тёплые и дружественные взаимоотношения!» И налил себе стакан…  

        Потом накатили ещё по стакану. Я, расслабившись, рассказал анекдот по Гену с Чебурашкой и две лепёшки, коричневую и зелёную. Нашему попутчику надо было чем-то ответить.


И антигерой вечера стал, икая, произносить текст анекдота слишком сложноватый для его словарного опыта. Заучил, значит. Значит, хочет выглядеть умным…

        Едут в купе поезда «Москва – Хельсинки» молодая семья с ребёнком и старый еврей. Молодые волнуются, радуются: «Скоро мы уже в Финляндии будем!»  А их ребёнок пугается: «А границу пересекать – это страшно?!»  Уже за Выборгом поезд вдруг срывается с моста и падает в море.  Молодые кричат от ужаса, а старый еврей меланхолично замечает: «Ну вот мы уже и в Финляндии…  Причём, без всяких границ…  В Финляндии, а точнее, в Финском заливе…»

        В купе никто не засмеялся. Я подумал: «Спекуляции на трагедиях и горе осудит каждый, но стоит «завернуть» это в конфетку под именованием «анекдот» -- точнее, «анекдотец» -- и всё сразу прокатит. Так уж уставилось в нашем постсоветском, а теперь уже – и в постдемократическом обществе, -- обществе «вертикальной стабильности», разъедающей души людей». Так я подумал. Но, конечно, ничего гне сказал этому краснорожему существу. Перетопчется.

        А оно, новое русское существо через минуту уже захрапело. А за окнами вагона, -- до горизонта тянулись, окутанные густыми дымами, нефтеперерабатывающие   заводов Петербурга. Это, что греха таить, впечатляло! Ладно уж, если в России уже нет другой промышленности, пусть хоть работает «нефтянка»! Только вот доходы от неё – получит не народ, а кто-то из того же ряда, что этот кирпично-рожий субъект, но только покруче него…  Убаюканный покачиванием вагона, я задремал.

        На московском перроне нам встречала шумная толпа друзей и приятелей. Кружил колкий снег. Мама взяла половину вещей и поехала к своей подруге на её машине. Мы стали договариваться о такси. Водитель запросил тысячу семьсот рублей. Это было дорого. Но и это был обман. По приезде к дому таксист сфигачил с нас на триста рублей больше. Машинка у него была квёлая, под тяжестью наших чемоданов у него мост просел. А ведь в Суоми вдвое больший груз не просаживал такси! Зато в московской машине вовсю грохотали блатняком динамики:
«…Прихожу домой, в постели мент,
Я его прогнал в момент и
Оплеуху я влепил своей зазнобе…»

Но вот уже дом. Радость и тоска охватывают одномоментно.  Жизнь продолжается. Драматическо-романтическая жизнь.

Весна 2012 г., гор. Берлин.


ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ В…
НЕ МРАЧНОЕ СРЕДНЕВЕКОВЬЕ!

Использованы некоторые элементы текстов Анны Ивановны Литовченко (Цаяк).

        …Пожалуй, стоит начать так. Существует ли Машина Времени? Когда гуляешь по аллеям, площадям и улицам безымянного Города Средних Веков, уже ровно десять лет каждое лето любовно, заботливо и терпеливо возводимого жителями Юго-Западной Губернии нашего соседа Финляндии, когда видишь что, к примеру, водитель автобуса специально для этого летнего шоу освоил резьбу по моржовой кости, а парикмахерша прядёт на деревянной прялке ткань и по старинному рецепту окрашивает её краской из собранных ею же брусники и грибов-поганок, когда видишь как серьёзно относятся финны к игре «в Средние века», - понимаешь, что терпение и труд всё перетрут и даже сделают реальными такие заманчивые путешествия во Времени!

        Почему же этот ежелетний Праздник Средних Веков в Турку, втором по величине городе и первом по значимости порте Финляндии, создаёт такое сильное ощущение реальности?! Видимо, потому, что весь год до Праздника участники шоу учатся древним ремёслам всерьёз: и вот, старинные ткацкие станки на глазах туристов ткут настоящую ткань, и вот, рядом, за пять минут сделанная кленовая дудочка играет мелодию действительно чисто, тут же и кабанья туша, зажаренная в двух шагах от сверхсовременного финляндского автобана, превращается в барбекью с любимой финнами брюквой. Барбекью не пережаренное и не недожаренное, - а ведь не в микроволновке готовили, а на костре!

        В Москве, кстати, есть уникальный культурологическо-архитектурный заповедник «Коломенское». Там, в окружении специально свезённых со всей России подлинных изб и зданий «местных Администраций прошлых веков» тоже часто воссоздают театрализованные картинки минувших эпох…  Но кровавые бури ХХ века разорвали в России связь времён, утеряны секреты древних русских ремёсел, и воссоздание древнего русского быта в современной Москве достигается с трудом. Хотя…  Ведь и у жителей финляндского Турку не с первого раза получилось - создать на Празднике Средневековья удивительную атмосферу абсолютной достоверности. И! И веришь здесь всему, всё взаправду! А ведь это – творческий проект, который был скрупулёзно прописан и разработан в деталях…  Детали же настолько ярки, что и щиплешь себя, чтобы проснуться. Но это – не сон! На центральной ярмарочной площади средневекового городка «стражники» изловили «вора», вот прошёл «кардинал», о чём-то отвлечённом беседующий с «аббатом», вот «нищий» в живописных лохмотьях клянчит милостыню, вот крикливо рассорились две «простолюдинки», а мимо проплыла в старинном модном ярком балахоне «знатная дама»; а вот вся толпа гостей Праздника, финнов и иностранцев, бросилась к подиуму, где начинается…  средневековая инквизиторская экзекуция (к счастью, имитация). Ух! Хочется вернуться в реальность, к примеру, перекусить современным чизбургером. Но едва вы начинаете есть, к вам подскочит скоморох, обнюхает ваше кушанье, скривится и начнёт притворно чихать. Взрослые немного недовольны, но детям нравится.

        Вы можете спросить, а какие цены в нынешних евро на этом средневековом базаре?

        Если страна уже полтора века живёт при капитализме (а Финляндия в достопамятных 1939-1940 г. г. отстояла своё право не быть полигоном для «великих строек «интернационалистского социализма»), то в такой стране, с устоявшейся рыночной экономикой, не бывает диких ценовых перекосов и ценового беспредела. И жаркое из кабана, и блины с ежевикой и голубикой, и брусничный мёд, и сделанные прямо при вас безделушки (например, кованные из чугуна), - всё по ценам, доступным для любого гостя Праздника. Конечно, цены выше магазинных. Но ведь даже хлеб в Городе Средних Веков изготовлен на ручной мельнице. Есть там и вручную сделанное дегтярное мыло с добавлением многих целебных трав из лесов и лесотундры Суоми. Это мыло оказывает целебное действие и в ванне, но особо эффективно оно, что естественно для Финляндии, после сауны! Деньги в «средневековье» тратятся быстро и незаметно. Но неуловимый дух почти настоящих Средних Веков не измеришь в евро и центах, его можно только прочувствовать. В городе на берегу Балтийского моря, в Турку. Каждое лето.

Западная Финляндия, гор. Турку, декабрь 2001 г и июнь 2005 г.

                                                        Юлий
                         СТОЦКИЙ-СЫЧ

ДВА ГОРОДА НА СЕВЕРНЫХ
            ПРОСТОРАХ

               То, о чем я рассказываю в этой статье – обычная реальность для жителей турку и Финляндии в целом.
                    Я опишу Турку с точки зрения  москвича, я опишу то. Что рельефно бросается в глаза человеку, родившемуся и выросшему в Москве и хотя и видевшему города очень многих стран мира, но оставшемуся влюбленным в Москву. Правда, место для сверкающего, уютного, вечно в пелене дождя или полуснегаполудождя Турку в моем сердце тоже нашлось.

                    …Апрель 1992 года. Передо мной раскрылись ворота западного мира! И фигурально, и буквально. Именно ворота на самой линии госграниц России и Финляндии были распахнуты перед моим поездом «Москва – Хельсинки». Первая станция  Vainikkala. Вывеска на платформе НЕ БОЛЕЕ КРАСИВАЯ, чем на пограничной российской станции, но другая: другой дизайн, та же некая основательность, престиж страны – но другая цветовая гамма, другая основательность, другой престиж…
                       За окнами поезда проплывает величественный Дворец  Suomi-- символ единства и свободы Европы, вечный монумент правозащитного движения в странах с еще неустановившимися демократическими институтами.
                    Следуящая очень приятная неожиданность ждала меня на вокзале в Хельсинки. Сотрудники железной дороги позвонили по рации на прибывающий поезд и выяснили, Есть ли пассажиры с билетами дальше Хельсинки. Узнав, что я еду в Турку, РАДИ МЕНЯ задержали на три минуты отправление поезда на Турку, чтобы мне не пришлось почти два часа провести на вокзале в Хельсинки!  
                    …Я в качестве журналиста-феноменолога (мой основной род работы) очень часто употребляю термин “Аура”, который всегда пишу с большой буквы. Здесь я ставлю рядом два слова с большой буквы: Аура Ауры. Аура реки, текущей будто бы из заснеженной тюменьской тундры – с прародины финнов. Река, вершащая мир, где соединяются сердца и затягиваются рваные раны Души: в городе Турку, где любят других, потому что любят себя. Да-да, себя!
                     …Июль 1997 года. Я еду в автобусе на пляж в Ruissalo. Автобус останавливается на пригородном шоссе. И стоит. Стоит. Стоит. Я понимаю: это – не Москва, если бы автобус сломался, тут же бы прислали другой. А в этом случае автобус стоит, проявляя уважение к спортсменам-добровольцам: профессионалам и непрофессионалам, участникам мегазабега Турку – Йювяскюля.
                      …Наступает вечер. Туркулаинцы после реально трудового дня начинают заполнять пабы и рестораны. И тут еще один бьющий в глаза контраст: в капиталистической России это могут себе позволить лишь представители среднего и верхнего слоев среднего класса, а в капиталистической Финляндии  --  весь средний класс начиная с его   самой нижней ступеньки.
                       И, наконец, как и в любом выпуске новостей – о погоде. В Москве гораздо более континентальный климат, чем в Турку. Мне никогда не забыть «чисто гольфстримовской экзотики» в декабре 1999 года, когда я прогуливаясь в шторм по дебаркадэрам порта Турку никак…  не мог накуриться. Я прикуривал сигарету, делал одну затяжку – и все: взвешеная в воздухе морская водная пыль мгновенно пропитывала сигарету.

                     Вот такие впечатления у москвича от такого похожего и не похожего на Москву города Турку.

                        Январь 2001 года Н.Э.  гор.Москва.

                                                  Юлий СТОЦКИЙ-СЫЧ
                              В ЭМИГРАЦИИ
Иностранного рассвета
Словно зуммер бьют лучи.
За окном Стокгольма лето…
И опять язык учи.

Ручку «Филлипса» вращаю
И надежда все ж живет
Что я снова возвращаюсь
На московский…  гололед!

Площадь Репина, Зарядье,
«Метрополь», «Националь»…
И чего же все же ради
Улетел тогда я вдаль(
                                         Май 1993 года Н.Э. гор.Стокгольм.