Яна Юзвак
ЧЕЛОВЕК ВО МНЕ
Цикл стихов,
написанных в период
2014-2015 гг.
* * *
отчего так тошно, Боже?
волки воют – лес стоит
эта щепочка под кожей
синим пламенем горит
а у нас и нос с гордынькой
губы – рыбы, щёки щук
княженикой луг утыкан
у товарища прищур
в городах дома похожи
люди выше и грубей
мальчик хлопает в ладоши
разгоняет голубей
небо незабвенно голо
сокол чешет облака
вытекает чистоганом
карамельная река
борода усы в сиропе
вечность плещется шутя
старичок в ладоши хлопнет
серафимы прилетят
* * *
Отсыпьте мне бубнeй-дудeй,
навесьте килограммчик,
чтоб с хрусточкой и свежие
любительница я!
Свернуть
Как без бубней-дудей, скажи,
живут на свете люди.
Ведь это низко, Боже ж мiй,
и пусто на душе!
Когда вкушаешь ты дудей с бубнями на рассвете
или откусывашь бубней с дудями перед сном,
такие разверзаются, что ого-го, поверьте!
И сыпется Оттудова – и ты уже не тот!
Сон
«Смотри, говорит она,
видишь мои веснушки?
Ну, прямо княжна Орлова –
беги покупать цветок».
А рядом Чёрное море
кругом распыляет дрёму
и тащит пустой кораблик –
ржавую колыбель.
Червоточка
недалеко катись, яблочко
к морю не убегай
была девочка в ямочках
стала Баба Яга
был мальчик с котомочкой
теперь Соловей-гоп-стоп
на границе по кромочке
туда-сюда остолоп
меж двух земель ходит
туда-сюда под ружьё
служивый, на что ты годен?
где на земле твоё?
недалеко катись, яблочко –
треснет пёстрый бочок
был человек Адамычем
стал человек бычок
* * *
в темноте глазами шаришь
крутит голову паук
отдружившийся товарищ
отоварившийся друг
всё, что было, всё мне мало
мама, глазки завяжи!
солнце было и пропало
ламп стеклянномуляжи
и в таком-то междометьи
глаз янтариком застыл
как любил друзей на третье
как на первое любил
ладно, око, не смущайся,
прячась в блюдечке из рук
если темнота – не счастье,
то уж точно не паук!
* * *
ничего прекраснее сомнений
никого отважнее глупца
человек не Бог и не растенье
и не обезьяна до конца
вот сидит в грибнице подземельной
лупает глазами, идиот
размножайся, милый мой, скорее
а не то он с ножичком придёт
и подрежет ножки корневые
оторвёт культяпками башку
ничего, что ноженьки кривые
и башка без мозга на боку
будет воскресение спасеньем
для тебя (ни сердца, ни лица!)
в этой череде перерождений
ничего не ясно до конца
* * *
Я не знаю, кто все эти люди,
потоптавшиеся в моей жизни, как в предбаннике,
и даже не раздевшиеся, чтобы как следует попариться,
а потом как следует выпить – и в снег
голой задницей
ошпаренной спиной
смеющимся лицом
горячим животом
ладонями, которые потом ласкают шею и грудь
пятками, которые убегают от скуки
сердцем, бьющимся от любви
Скажи мне, кто все эти суки,
разливающие вместо радости ртуть,
боязливые создания – они ещё не успели родиться, но уже мертвы,
кто они, ебущие тебя в мозг и при этом с тобой на вы?
Вот эти, например, называющие себя прoклятыми и ужасными,
теребящие пустоту между ног,
не понимающие пустоты между нот и строк,
не принимающие пустоты грота,
спокойные и ровные до рвоты,
не успел родиться, уже на пенсию заработал
они считают себя опасными
надёжными
порядочными
подлецами
просветлёнными
чудовищами
фееричными
уёбищами
они считают себя
они приписывают себе
они гордятся собой
сами себя
сами в себе
само собой
А вот ещё одни – радостные птенчики ручного ада,
лопочут
щекочут
дистанционный рай тебе прочут
читают
головками мотают
гнёздышки золотоволосиком латают
здесь пришили
там подвязали
всех порешили
всем рассказали
Или смотри: идёт такой – весь из себя,
высокому служит
с патриархами дружит
если надо и с богами сдюжит
и политичен
и этичен
в будни трагичен
по выходным космогоничен
чёртово чмо универсал
ты с таким, конечно же, ссал
но исключительно через забор,
потому что рядышком – перебор
И наконец, милые люди из прошлого –
бросающие в тебя камни, брошенные,
искажённые временем,
уже беременные
ежи противотанковые
панки
манкие
собаки страшные
умники дурашливые
приступы кашлевые
чих-пых
кхе-кхе
в моей руке
ещё одна попытка
убежать,
не разбираясь,
кто все эти люди
* * *
этот голос этот голод
через трубочки руды
как бежит, водой расколот,
ни туды и ни сюды
я стою взирая сверху
не плюя с колоколов
что ж ты, детка, такой ветхий?
крыша, кожица, покров…
и шагается по лицам
и шатается на двух
я с тобой, твоя волчица,
врытая в лебяжий пух
этот голод этот голос
с монотонностью любви
как вода дойдёт по пояс
как дойдёт до головы
как крещахуся по сердцу
прыгаешь во Иордань
я с тобой, твоя наседка,
лебединая гортань
* * *
бомжур, помоечное братство!
почти что трупы чудаки
нам с жизнью рано расставаться
мы с ней по-прежнему близки
и вожделея каждый ящик
как драгоценностей сундук
кричишь: какой же ты пропащий,
прохожий, бросивший еду!
какие глупости – ей Богу! –
менять одежду каждый год
философическая тога
свободным гражданам идёт
оревуaриста подружка
доступны небо и вино
кто шепчет ангелам на ушко
тому прощение дано
* * *
О.А.
как уедешь ты на Муром
запакуешься в леса
там непуганые дуры
куролесят бельмесa
в корневище дура свищет
ищет мысленно нутро
дай нам, Богоматерь, пищу
да не яды, а ядро
крепдешиновые копи
горноскладочки в пути
Мати, всенародный опий
на лопатку замети
* * *
человек в барсучьем животе
голые ручонки у печёнки
этот мир – всегда о красоте
этот миф – всегда об обречёнке
вот как выйдет пo миру гулять
головой вперёд, ломая ветер
будет миру снова повторять
старый миф о суперновом свете
вот свобода, мальчик, вот вокзал
вот дорожки торные пластинки
будет мир таким, как ты сказал
будет миф светлее паутинки
* * *
что мне римляне и греки
разбираться нету сил
я носила человека –
человек меня тошнил
я своё предназначенье
выполняю от и до
хочешь – испеку печенье
или выйду по УДО
или сяду в позу «лотос»
и тогда – атас, земля!
вся покроюсь позолотой,
как арбузом Азия
точишь копья имяреку:
точно знаешь – не убьёт!
кормишь млеком человека –
человек тебя живёт
* * *
из моей груди смола
из твоей руда
в ночь царица родила
это не беда!
и смело её к чертям
этим молоком
прокорми её дитя
облисполком
тьфу направо! тьфу налев-
-о! – павлиний глаз
среди прочих королев
насекомый класс
плачет деточка всю ночь
крылышками: дзынь!
родила царица дочь –
оказался сын
* * *
ишь – нашёлся один!
от небо до неба
из одного конца города на другой
рано-рано
в ползущем и ноющем
эй! делает вид, что не видит беременную землю
цоп-цоп – о Пауле Целане
цоп-цоп – о беженцах-полиглотах
цоп-цоп – о пиелонефрите, зелёном, как богомол
– основное правило свободы, – говорит, –
это Ты!
после него случаются
сыпь, сифилис,
множественные переломы, потоп
ещё никому не удавалось
обогнать его на конечной станции
слышишь, как перебирает лапками, южное насекомое
видишь, где земля становится просто почвой, пухом
он говорит на языке тюрем и границ
на диалекте остановок и занятых очередей
и тянет «а-а-а», как Москва-а-а
– кто последний, – спрашивает, – кто последний?
А ему отвечают, как будто видят последний раз:
– цоп-цоп!
цоп-цоп!..
* * *
упырь сидит за столиком
глядит вперёд-вперёд
а домик с подоконника
плывёт наеборот
всё позади, болезный мой,
пошто же ты упырь?
– я сиренький и серенький,
и мёртвый, как всегда
айда катать на велике
живые города!
<на свете счастье есть – покоя нет и воли>
* * *
...Взять ё@аный молоточек
и раскокать все эти
девайсы, девайсы, девайсы
все эти поточные штучки
формулы фракталы фракции
дрючки Андреича
рюмочки Горация
развлекухи-шашлыки
матрасцы тунеядца
жили-были дураки
некуда деваться
Машка, её поп и его молитва
стояла-ходила глядела в окна
плакала-кричала
печальница полевая
молчальница луговая
а что я ей отвечу – что у меня муж Приап
да сверковь мертва
что дом как гроб
а любовник поп
сама как Мария Египетская
пустыней столица покажется
адская печь
райская дочь
чем ближе к алтарю
тем тише говорю
печальница полевая
молчальница луговая
ан нет как да
живёшь когда
волосы по лугам
головы по холмам
оскалилась Мариам
сука течная
бессердечная
– на конечной выходите?
– ну, конечно же!
вот стой где стоишь
посреди дома колодец с холодной водой
попьёшь как мышь
из ковшика кыш
пищальница полевая
начальница луговая
золотожелток о бабку
серебробелок о дедку
да снеси ты простую
пулю в лоб холостую!
кабы умер – кабы жив
да в пустыне миражи
а в столице три девицы
пряли фаломуляжи
печальницы домовые
начальницы ломовые
а эта стоит под окнами
плюёт на землю
старая как молодая
мёртвая как живая
гвоздями забитая
свинья плодовитая
перекати-полевая
мымрища луговая
хвостиком вжик
носиком швыркает
не баба и не мужик
невидаль с подковыркою
– чего стоишь, господарыня потусторонняя?
поиграем в ладушки, кума тридевятьумершая?
деткина бяка ты
предкины яхонты
– изумрудна тварь я
искусница Марья
зашью-заколочу
свяжу-перекручу
любить отсюда научу
мёртвого как живого
живого как мёртвого
будешь венчальницей луговой
станешь скучальницей полевой
а не заманить меня нежити плодовитой –
а не поселить меня в пажити ядовитой!
<Когда у Машки окончательно съехала башня, не помогли ни её поп, ни его молитва>
* * *
человек сминает воск
человек выносит мозг
человек сидит в засаде – отвечает на вопрос
человече, быть беде –
масло на сковороде
лучше там, где горячее, чем баллады о вреде
спи, мой милый, баю-бай
напишу тебе рубай
нам восток куда роднее, чем наш собственный бабай
человечек восковой
вафельная свечка
как от шашки дымовой
прыгает сердечко
как при виде крови
все на всё готовы
как по правилам Христа
речь становится проста
как по воле Боженьки
мы протянем ноженьки
как накликаем судьбу
так окажемся в гробу
а за гробом известью
пахнет неизвестность
жди от Бога милости –
архивируй вечность!
* * *
а вот это было в спину
кот по кромочке прошёл
ножик подойду и выну
и воткну его ишшо
вот ведь сволочь я, ребята
кошка выгнулась – и вниз
спину обложила ватой
и подставила на бис
возопила: мяу-мяу!
все котята по углам
дело с ножиком замяли
поделили пополам
* * *
не от поцелуя губы ветром
не от солнца кожица труха
я сегодня мертвенно-бессмертна
и распята криком петуха
вот и воскресение, тотошка
в нашу беломаковку зайдём
да Господни кровушкины крошки
языкатым небом перетрём
После прочтения стихотворения Е.Фанайловой «Лена и люди»
…И слово было ей надгробьем
А я люблю Новый год
и любой праздник
и его ожидание
и его послевкусие, не совместимое с жизнью
почти на грани с геранью
И не считаю себя не такой, чужой, другой, инаковой
слишком много нас развелось таких –
не таких, чужих, других, инаковых
жопой жуй
как грязи в краснодаре
кишмя кишат
хотя бы потому, что мне тоже говорили:
да с чего ты взяла, что ты не такая, чужая, другая, инаковая
тоже тоже
на говно похоже
И всех толстых тёток я называю толстыми тётками
потому что знаю, что такое салат из крапивы с примулой один раз в сутки
спросите у толстой тётки «что такое примула?» –
она ответит «крапива»
и не дай БожЕ метать бисер перед толстыми тётками
дарить им свои книжки – тем более с памятной надписью прописью от руки
толстым тёткам нужны денежки и коврижки
толстым тёткам нужны толстые мужики, а не евнухи и стихи
терпеть не могу джин с тоником и водку
под водку селёдку
под селёдку колодку
под колодку ногу или руку
ненавижу когда говорят о свободе
говорят говорят говорят
тоже тоже
по унылой роже
ах, что такое литература
ух, что такое литература
эх, что такое литература
…И слово было ей надгробьем
* * *
так сидел на клюве рыбы
птицеохал, зверевыл
островечные Карибы
на закорках твоих крыл
свинки бисером играли
рай резиновый нашли
в этой басне нет морали,
потому что труп сожгли
и летают жизнеоко
через вечный океан
твои боги-лежебоки,
оборвавшие аркан
Голова мухи. Смешанная техника
муха Вэ
и муха Точь
точка-точка-запятая
так живёт себе вплетая
эти усики всю ночь
но у мухи нет усиков
у неё щупики!
баба Вэ
и дочка Точь
так живёт себе вплетая
эти усики всю ночь
точка-точка-запятая
но у дочки нет усиков
она баба!
бабо Вэ
и бочка Точь
эти усики всю ночь
точка-точка-запятая
так живёт себе вплетая
но у бочки нет усиков
она дерево!
бабочка сидит на бочке
эти усики точь-в-точь
как у моего сыночка
вырастут однажды в ночь
Три послания воздyхам
I.
выхожу на пустошь
Пашу пашу, Машу пашу
иногда Никиту под ракитой
а иноди Инну на дыне
всё пашу-пашу приупахиваюсь
как всех отпашу наотмашь назапахиваюсь
всех порешу на отмель наотмаливаюсь
встану с колен, касатки
хрусть-хрусть у суглобах
выставлю свои татки
с этих полей не видно
схватки, мотки, мохнатки
боль порождает злобу
страх вырождает сердце
здравствуй, младенец, чтобы
ты на земле кудлатой
ел кулеши да мясо
яйца в кармане щупал
как бы оно надёжней
пустошей и овражин
даже седых ополей
суздалей всяких стрёмных
и медовух прекрасных
пусть оно будет полно
как колосок шершавый
усиками до неба
чтобы вражины знали
чей воротник заглавный
и золотник лучист
I.I.
boom-булыжником в стекло
нечем думать, маменька
все кнуты и помело
извели на пряники
вот невеста и жених
вот цветочек аленький
Боже, накажи же их
за залупу вяленьку
мальчик-мультик девка-doom
блядь и смерть в стаканчике
до чего же ерунду
вкусно в ресторанчике
и в метро неглубоко
и в глазах недалеко
и под ложечкой сосёт
милая из трубочки
и никак-то Георгий не поразит золотым копьём эту змеюку!
и никак-то она не захлебнётся собственным ядом
и ладно бы жила падаль эта во болотах склизких
так нет ведь в столицах вздумала жителей истреблять
а ну как придёт к заутрене невеста отчаяния
сиськи-ватрушки
а ну как прискачет к обедне жених отречения
усы молочные
а ну как запустят в небо архангела высокоточного
будете знать, как души кнопками воровать
и пиздеть в курилках своих проклятущих!
I.I.I.
у-у-уу-у-у как завывает диво
перемешано шуршит
на земле неопалимо
колосятся камыши
от борея мoзги сохнут
от хорея харя липнет
вспомни как тянули репку
старый ты козёл порхатый
а теперь мой мальчик вырос
небеса в его ресницах
долбанёт без промедленья
отомщения рука
но скажу ему: не надо
руки людям для молитвы
в крайнем случае для блуда
или для любви прекрасной
обойми-ка ими землю
несмышлёныш ненаглядный
вон и борода с усами
колосятся на лице!
ты уже и муж высокий
как колоссы геркулеса
и питает твоё сердце
миллион других сердец
нищий глад по миру рыщет
войны нa море и суше
исстребляются младенцы
прямо изнутри утробы
молодухами от Gucci
ведьмами от Valentino
и висит на пуповине
сиротинушка Иуда:
Вот бы, говорит, подохнуть
непременно молодым!
так что, сынку, будь вниманьем
протирай сердечны очи
чтобы потiм білі ручки
не умыть святою кровью
и не перепутать волю
с дверью чёрной из тюрьмы
чтобы море было морем
ветер ветром а свобода
не в кармане перезрелом
а на завязи стопы
и когда предстану нервно
от Сосо Chanel в исподнем
то увижу в синих сфэрах
белохлебушка снопы
* * *
забери меня берлога
медвежонок-печенег
твоя мать рожает Бога
чтобы выжил Человек
и отцы вовек распяты
маловерные уста
лоб и плечики измяты
кожемякотью перста
умоли его берлога
быть нежнее живота
и из лап шагают ноги
в тридевятые места
* * *
так разъезжается пластинка
так распускается клубок
живёшь, довольная скотинка,
почёсывая свой лобок
а всё, что выше или ниже
чуть что срываешься на крик
благое, Боже, николиже
перед Тобою сотворих
|