Яна Юзвак
ЧЕЛОВЕК ВО МНЕ
Сон
«Смотри, говорит она,
видишь мои веснушки?
Ну, прямо княжна Орлова –
беги покупать цветок».
А рядом Чёрное море
кругом распыляет дрёму
и тащит пустой кораблик –
ржавую колыбель
* * *
Отсыпьте мне бубнéй-дудéй,
навесьте килограммчик,
чтоб с хрусточкой и свежие
любительница я!
Как без бубней-дудей, скажи,
живут на свете люди.
Ведь это низко, Боже ж мiй,
и пусто на душе!
Когда вкушаешь ты дудей с бубнями на рассвете
или откусывашь бубней с дудями перед сном,
такие разверзаются, что ого-го, поверьте!
И сыпется Оттудова – и ты уже не тот!
* * *
отчего так тошно, Боже?
волки воют – лес стоит
эта щепочка под кожей
синим пламенем горит
а у нас и нос с гордынькой
губы – рыбы, щёки щук
княженикой луг утыкан
у товарища прищур
в городах дома похожи
люди выше и грубей
мальчик хлопает в ладоши
разгоняет голубей
небо незабвенно голо
сокол чешет облака
вытекает чистоганом
карамельная река
борода усы в сиропе
вечность плещется шутя
старичок в ладоши хлопнет
серафимы прилетят
Червоточка
недалеко катись, яблочко
к морю не убегай
была девочка в ямочках
стала Баба Яга
был мальчик с котомочкой
теперь Соловей-гоп-стоп
на границе по кромочке
туда-сюда остолоп
меж двух земель ходит
туда-сюда под ружьё
служивый, на что ты годен?
где на земле твоё?
недалеко катись, яблочко –
треснет пёстрый бочок
был человек Адамычем
стал человек бычок
* * *
в темноте глазами шаришь
крутит голову паук
отдружившийся товарищ
отоварившийся друг
всё, что было, всё мне мало
мама, глазки завяжи!
солнце было и пропало
ламп стеклянномуляжи
и в таком-то междометьи
глаз янтариком застыл
как любил друзей на третье
как на первое любил
ладно, око, не смущайся,
прячась в блюдечке из рук
если темнота – не счастье,
то уж точно не паук!
* * *
ничего прекраснее сомнений
никого отважнее глупца
человек не Бог и не растенье
и не обезьяна до конца
вот сидит в грибнице подземельной
лупает глазами, идиот
размножайся, милый мой, скорее
а не то он с ножичком придёт
и подрежет ножки корневые
оторвёт культяпками башку
ничего, что ноженьки кривые
и башка без мозга на боку
будет воскресение спасеньем
для тебя (ни сердца, ни лица!)
в этой череде перерождений
ничего не ясно до конца
* * *
Я не знаю, кто все эти люди,
потоптавшиеся в моей жизни, как в предбаннике,
и даже не раздевшиеся, чтобы как следует попариться,
а потом как следует выпить – и в снег
голой задницей
ошпаренной спиной
смеющимся лицом
горячим животом
ладонями, которые потом ласкают шею и грудь
пятками, которые убегают от скуки
сердцем, бьющимся от любви
Скажи мне, кто все эти суки,
разливающие вместо радости ртуть,
боязливые создания – они ещё не успели родиться, но уже мертвы,
кто они, е@ущие тебя в мозг и при этом с тобой на вы?
Вот эти, например, называющие себя пр?клятыми и ужасными,
теребящие пустоту между ног,
не понимающие пустоты между нот и строк,
не принимающие пустоты грота,
спокойные и ровные до рвоты,
не успел родиться, уже на пенсию заработал
они считают себя опасными
надёжными
порядочными
подлецами
просветлёнными
чудовищами
фееричными
уё@ищами
они считают себя
они приписывают себе
они гордятся собой
сами себя
сами в себе
само собой
А вот ещё одни – радостные птенчики ручного ада,
лопочут
щекочут
дистанционный рай тебе прочут
читают
головками мотают
гнёздышки золотоволосиком латают
здесь пришили
там подвязали
всех порешили
всем рассказали
Или смотри: идёт такой – весь из себя,
высокому служит
с патриархами дружит
если надо и с богами сдюжит
и политичен
и этичен
в будни трагичен
по выходным космогоничен
чёртово чмо универсал
ты с таким, конечно же, ссал
но исключительно через забор,
потому что рядышком – перебор
И наконец, милые люди из прошлого –
бросающие в тебя камни, брошенные,
искажённые временем,
уже беременные
ежи противотанковые
панки
манкие
собаки страшные
умники дурашливые
приступы кашлевые
чих-пых
кхе-кхе
в моей руке
ещё одна попытка
убежать,
не разбираясь,
кто все эти люди
* * *
бомжур, помоечное братство!
почти что трупы чудаки
нам с жизнью рано расставаться
мы с ней по-прежнему близки
и вожделея каждый ящик
как драгоценностей сундук
кричишь: какой же ты пропащий,
прохожий, бросивший еду!
какие глупости – ей Богу! –
менять одежду каждый год
философическая тога
свободным гражданам идёт
ореву?риста подружка
доступны небо и вино
кто шепчет ангелам на ушко
тому прощение дано
* * *
ишь – нашёлся один!
от небо до неба
из одного конца города на другой
рано-рано
в ползущем и ноющем
эй! делает вид, что не видит беременную землю
цоп-цоп – о Пауле Целане
цоп-цоп – о беженцах-полиглотах
цоп-цоп – о пиелонефрите, зелёном, как богомол
– основное правило свободы, – говорит, –
это Ты!
после него случаются
сыпь, сифилис,
множественные переломы, потоп
ещё никому не удавалось
обогнать его на конечной станции
слышишь, как перебирает лапками, южное насекомое
видишь, где земля становится просто почвой, пухом
он говорит на языке тюрем и границ
на диалекте остановок и занятых очередей
и тянет «а-а-а», как Москва-а-а
– кто последний, – спрашивает, – кто последний?
А ему отвечают, как будто видят последний раз:
– цоп-цоп!
цоп-цоп!..
Олегу Аронову
как уедешь ты на Муром
запакуешься в леса
там непуганые дуры
куролесят бельмес?
в корневище дура свищет
ищет мысленно нутро
дай нам, Богоматерь, пищу
да не яды, а ядро
крепдешиновые копи
горноскладочки в пути
Мати, всенародный опий
на лопатку замети
* * *
человек в барсучьем животе
голые ручонки у печёнки
этот мир – всегда о красоте
этот миф – всегда об обречёнке
вот как выйдет п? миру гулять
головой вперёд, ломая ветер
будет миру снова повторять
старый миф о суперновом свете
вот свобода, мальчик, вот вокзал
вот дорожки торные пластинки
будет мир таким, как ты сказал
будет миф светлее паутинки
* * *
что мне римляне и греки
разбираться нету сил
я носила человека –
человек меня тошнил
я своё предназначенье
выполняю от и до
хочешь – испеку печенье
или выйду по УДО
или сяду в позу «лотос»
и тогда – атас, земля!
вся покроюсь позолотой,
как арбузом Азия
точишь копья имяреку:
точно знаешь – не убьёт!
кормишь млеком человека –
человек тебя живёт
* * *
из моей груди смола
из твоей руда
в ночь царица родила
это не беда!
и смел? её к чертям
этим молоком
прокорми её дитя
облисполком
тьфу направо! тьфу налев-
-о! – павлиний глаз
среди прочих королев
насекомый класс
плачет деточка всю ночь
крылышками: дзынь!
родила царица дочь –
оказался сын
* * *
упырь сидит за столиком
глядит вперёд-вперёд
а домик с подоконника
плывёт наеоборот
всё позади, болезный мой,
пошто же ты упырь?
я сиренький и серенький,
и мёртвый, как всегда
айда катать на велике
живые города!
<на свете счастье есть – покоя нет и воли>
* * *
...Взять ё@аный молоточек
и раскокать все эти
девайсы, девайсы, девайсы
все эти поточные штучки
формулы фракталы фракции
дрючки Андреича
рюмочки Горация
развлекухи-шашлыки
матрасцы тунеядца
жили-были дураки
некуда деваться
Машка, её поп и его молитва
стояла-ходила глядела в окна
плакала-кричала
печальница полевая
молчальница луговая
а что я ей отвечу – что у меня муж Приап
да сверковь мертва
что дом как гроб
а любовник поп
сама как Мария Египетская
пустыней столица покажется
адская печь
райская дочь
чем ближе к алтарю
тем тише говорю
печальница полевая
молчальница луговая
ан нет как да
живёшь когда
волосы по лугам
головы по холмам
оскалилась Мариам
сука течная
бессердечная
на конечной выходите?
ну, конечно же!
вот стой где стоишь
посреди дома колодец с холодной водой
попьёшь как мышь
из ковшика кыш
пищальница полевая
начальница луговая
золотожелток о бабку
серебробелок о дедку
да снеси ты простую
пулю в лоб холостую!
кабы умер – кабы жив
да в пустыне миражи
а в столице три девицы
пряли фаломуляжи
печальницы домовые
начальницы ломовые
а эта стоит под окнами
плюёт на землю
старая как молодая
мёртвая как живая
гвоздями забитая
свинья плодовитая
перекати-полевая
мымрища луговая
хвостиком вжик
носиком швыркает
не баба и не мужик
невидаль с подковыркою
чего стоишь, господарыня потусторонняя?
поиграем в ладушки, кума тридевятьумершая?
деткина бяка ты
предкины яхонты
изумрудна тварь я
искусница Марья
зашью-заколочу
свяжу-перекручу
любить отсюда научу
мёртвого как живого
живого как мёртвого
будешь венчальницей луговой
станешь скучальницей полевой
а не заманить меня нежити плодовитой –
а не поселить меня в пажити ядовитой!
<Когда у Машки окончательно съехала башня, не помогли ни её поп, ни его молитва>
* * *
этот голос этот голод
через трубочки руды
как бежит, водой расколот,
ни туды и ни сюды
я стою взирая сверху
не плюя с колоколов
что ж ты, детка, такой ветхий?
крыша, кожица, покров…
и шагается по лицам
и шатается на двух
я с тобой, твоя волчица,
врытая в лебяжий пух
этот голод этот голос
с монотонностью любви
как вода дойдёт по пояс
как дойдёт до головы
как крещахуся по сердцу
прыгаешь во Иордань
я с тобой, твоя наседка,
лебединая гортань
* * *
...кладешь в тарелочку горошек
я царь тигровая змея
какой же всё-таки хороший
какой шокирующий я!
и извиваясь на матрасе
от райских искусов вкусив
я ужасающе прекрасен
и отвратительно красив
* * *
так сидел на клюве рыбы
птицеохал, зверевыл
островечные Карибы
на закорках твоих крыл
свинки бисером играли
рай резиновый нашли
в этой басне нет морали,
потому что труп сожгли
и летают жизнеоко
через вечный океан
твои боги-лежебоки,
оборвавшие аркан
* * *
человек сминает воск
человек выносит мозг
человек сидит в засаде – отвечает на вопрос
человече, быть беде –
масло на сковороде
лучше там, где горячее, чем баллады о вреде
спи, мой милый, баю-бай
напишу тебе рубай
нам восток куда роднее, чем наш собственный бабай
человечек восковой
вафельная свечка
как от шашки дымовой
прыгает сердечко
как при виде крови
все на всё готовы
как по правилам Христа
речь становится проста
как по воле Боженьки
мы протянем ноженьки
как накликаем судьбу
так окажемся в гробу
а за гробом известью
пахнет неизвестность
жди от Бога милости –
архивируй вечность!
* * *
не от поцелуя губы ветром
не от солнца кожица труха
я сегодня мертвенно-бессмертна
и распята криком петуха
вот и воскресение, тотошка
в нашу беломаковку зайдём
да Господни кровушкины крошки
языкатым небом перетрём
* * *
а вот это было в спину
кот по кромочке прошёл
ножик подойду и выну
и воткну его ишшо
вот ведь сволочь я, ребята
кошка выгнулась – и вниз
спину обложила ватой
и подставила на бис
возопила: мяу-мяу!
все котята по углам
дело с ножиком замяли
поделили пополам
Голова мухи. Смешанная техника
муха Вэ
и муха Точь
точка-точка-запятая
так живёт себе вплетая
эти усики всю ночь
но у мухи нет усиков
у неё щупики!
баба Вэ
и дочка Точь
так живёт себе вплетая
эти усики всю ночь
точка-точка-запятая
но у дочки нет усиков
она баба!
бабо Вэ
и бочка Точь
эти усики всю ночь
точка-точка-запятая
так живёт себе вплетая
но у бочки нет усиков
она дерево!
бабочка сидит на бочке
эти усики точь-в-точь
как у моего сыночка
вырастут однажды в ночь
Три послания воздýхам
I.
выхожу на пустошь
Пашу пашу, Машу пашу
иногда Никиту под ракитой
а иноди Инну на дыне
всё пашу-пашу приупахиваюсь
как всех отпашу наотмашь назапахиваюсь
всех порешу на отмель наотмаливаюсь
встану с колен, касатки
хрусть-хрусть у суглобах
выставлю свои татки
с этих полей не видно
схватки, мотки, мохнатки
боль порождает злобу
страх вырождает сердце
здравствуй, младенец, чтобы
ты на земле кудлатой
ел кулеши да мясо
яйца в кармане щупал
как бы оно надёжней
пустошей и овражин
даже седых ополей
суздалей всяких стрёмных
и медовух прекрасных
пусть оно будет полно
как колосок шершавый
усиками до неба
чтобы враж?ны знали
чей воротник заглавный
и золотник лучист
I.I.
boom-булыжником в стекло
нечем думать, маменька
все кнуты и помело
извели на пряники
вот невеста и жених
вот цветочек аленький
Боже, накажи же их
за залупу вяленьку
мальчик-мультик девка-doom
@лядь и смерть в стаканчике
до чего же ерунду
вкусно в ресторанчике
и в метро неглубоко
и в глазах недалеко
и под ложечкой сосёт
милая из трубочки
и никак-то Георгий не поразит золотым копьём эту змеюку!
и никак-то она не захлебнётся собственным ядом
и ладно бы жила падаль эта во болотах склизких
так нет ведь в столицах вздумала жителей истреблять
а ну как придёт к заутрене невеста отчаяния
сиськи-ватрушки
а ну как прискачет к обедне жених отречения
усы молочные
а ну как запустят в небо архангела высокоточного
будете знать, как души кнопками воровать
и пиздеть в курилках своих проклятущих!
I.I.I.
у-у-уу-у-у как завывает диво
перемешано шуршит
на земле неопалимо
колосятся камыши
от борея м?зги сохнут
от хорея харя липнет
вспомни как тянули репку
старый ты козёл порхатый
а теперь мой мальчик вырос
небеса в его ресницах
долбанёт без промедленья
отомщения рука
но скажу ему: не надо
руки людям для молитвы
в крайнем случае для блуда
или для любви прекрасной
обойми-ка ими землю
несмышлёныш ненаглядный
вон и борода с усами
колосятся на лице!
ты уже и муж высокий
как колоссы геркулеса
и питает твоё сердце
миллион других сердец
нищий глад по миру рыщет
войны н? море и суше
истребляются младенцы
прямо изнутри утробы
молодухами от Gucci
ведьмами от Valentino
и висит на пуповине
сиротинушка Иуда:
Вот бы, говорит, подохнуть
непременно молодым!
так что, сынку, будь вниманьем
протирай сердечны очи
чтобы потiм білі ручки
не умыть святою кровью
и не перепутать волю
с дверью чёрной из тюрьмы
чтобы море было морем
ветер ветром а свобода
не в кармане перезрелом
а на завязи стопы
и когда предстану нервно
от Сосо Chanel в исподнем
то увижу в синих сфэрах
белохлебушка снопы
* * *
так разъезжается пластинка
так распускается клубок
живёшь, довольная скотинка,
почёсывая свой лобок
а всё, что выше или ниже
чуть что срываешься на крик
благое, Боже, николиже
перед Тобою сотворих!
* * *
забери меня берлога
медвежонок-печенег
твоя мать рожает Бога
чтобы выжил Человек
и отцы вовек распяты
маловерные уста
лоб и плечики измяты
кожемякотью перста
умоли его берлога
быть нежнее живота
и из лап шагают ноги
в тридевятые места
ТЕКТОНИКА КРУГЛЫХ ТЕЛ
* * *
глубоко в языке говорит глубоко в языке
на присосочках смысла сосочках бессмыслицы цацы
целовала подобным подобное – чтобы ни с кем
не смогла бы нигде никогдашеньки нацеловаться
до корней пучеглазых извилин твоей пустоты
доставая до самого крика сосудистой клетки
так живое животному лижет отростки и ветки
увлажняя пурпурно-медовое бело-густым
и сухая опалина чёрная горлом горох
поперед государыни в пекло печная золовка
ядый порох и прах и пияй золочёную кровь
пребывает во мне языками орудуя ловко
Плач Московны
не хватает слову соли
и бамбук давно пустой
вот и тётенька под сорок
вот и дяденька за сто
он слюною горько брызжет
потрясая кулаком
и не выкупит полжизни
за мешочек с молоком
я могу быть очень пьяной
плакать сразу за троих
зализать чужие раны
расковыривать свои
паразитка-повилика
вместо голема имбирь
дай мне Господи таджика
и перенеси в Сибирь
* * *
все желают тебе добра
убейся – но будь как деточка
с девятого этажавсе желают тебе добра
убейся – но будь как деточкавсе желают тебе добра
убейся – но будьвсе желают тебе добра
убейся
когда остывающая змея
вползает ей в рукав
городские крысы смеются
над её манерой передёргивать плечами, как затвором
это девятый этаж
деточка, отойди от окнавы слышали? крысы умеют смеяться!
и все желают тебе добра
МАТЕРИК
моё поколение девочек, не умеющих любить
эффектно идущих на х*й, е@ущихся под алкоголем
мечтающих бросить камень, мужа, курить
начинающих жить в 35 между Мармарой и Арамболем
рожающих ближе к пропасти, чтоб не упасть
рождающих ангелоидов, шиваитов
моё поколение девочек-заграбасток
с материнской платой в мальчиков перешитых
и вот такая одна живёт
животная плотяная
и солнце её земля и лёд
и сердце её кривая
а вот другая одна живёт
крылатая перьевая
и солнце её смола и мёд
и сердце её прямая
и третья вот-вот уже оживёт
зубатая костяная
и солнце её слова и рот
и сердце её отбивная
КАПАЛ – ОТКАПЫВАЛ – ЛИЛ – ПЫЛИЛ
ЛА-ЛА-ЛА-Л?-ПАТА МОГИЛ
ЛЕВ – МОГИЛЁВ ПИЛЫ ТОПИЛ
КЛЮВАМИ КЛЁВ РЫБЫ БУБНИЛ
моё поколение бабочек-помпадурок дурочек-дайсоветок
умничек ниже пояса звероящериц-мозговиток
мама, зачем ты выпустила этот свёрток на белый свет –
сделать его чёрным-чёрным и ядовитым
моё поколение курочек из котлет
АРТ-КОТЛЕТОК ТОКМО ТОК
НЕ КРУТИ МЕНЯ ВИТОК
Я САМА ЗАКРУЧЕНА
ЖИЗНЕЮ ЗАУЧЕНА
КАК МЕНЯЛИ ЛИМОНАД
БУДЕШЬ ЧЁРНЫЙ ШОКОЛАД
ХОЧЕШЬ СОКУ САШЕНЬКА
ЛЕДЯНОГО ЗА ЩЕКУ
и стоит она одна
в безобраза влюблена
* * *
ходит мясо о двух ногах
по земле о четырёх ветрах
волокнистое поперёк себя
водянистое
говорит
вот детство по полянке
бегает
вот старость на скамейке
крякает
вот смерть
молчит
вот март
кричит
вот май
полоумный
слюной горчит
– зацелую-залюблю! –
обещает мяса кусок
кровяной брусок
лобковой лесок
Гормон Гормоныч Сердцеедов
червь яблочный
экземплярище
с поприщем
настоящим
по такому поприщу
танками не переехать
будешь сидеть и охать
лежать и ахать
душу всю вытянет
по волоконцу
д? конца
станешь тоже мясной
пучеглазой весной
будешь землю охаживать
станешь душу высаживать
СКЕЛЕТЫ ШКАФА МОЕГО
/по следам Фёдора Сваровского/
не вздумайте!
у меня как раз зеркальные и раздвижные
в них скелеты ещё и размножаются
а как перестают помещаться
выбивают зеркальные и раздвижные
а они тяжёлые
зеркальные и раздвижные
даже по нынешним временам
зеркальные и раздвижные
не дай бож?, на голову рухнет!
вся
эта
раздвижная
старина
* * *
Я перенёс её на другой берег за одну минуту и сразу же оставил там.
Из дзэнской притчи «О двух монахах и девушке».
а я могу нести её целую вечность!..
голую, разнузданную через реку
чёрную монашенку через сто морей
жёнку Адамову и калеку
тёщиных выскочек-дочерей
а я могу нести их до колик в рёбрах
гадин картавых с усиками под носом
паночек, беснующихся с недоё@а
дам, негритяночек, альбиносок
девственниц ёлочных деревенских
бабушек липовых городских
дев одноразовых с кожей детской
верных затейниц – ещё каки-и-их!..
лики румяные, навьи рожи
времени удобрение
сохрани изменения эти, Боже,
сохрани изменения
Клавдия
в горле дательно и едко
подошёл и пнул ногой:
– ты живёшь ветрами, детка
жрёшь солому и огонь
мир давно поименован
ничего не для людей
вот лежит в соломе новый
нищебродский добродей
он творителен, как дети
прародителен, как Бог
солнце золотомонетен
превращается в комок
натянула ветра нити
заиграла по кривой
…и рыдает обвинитель,
что не слышал ничего
* * *
Сначала выращиваешь ему листья и стебли,
ждёшь, когда зацветёт,
поливаешь, чтобы росло, как у всех
Потом вручаешь ржавое зубило и объясняешь,
что вокруг демоны да кабаны,
лисы також, подлые кашалоты,
подиисусовы израильские ослики,
подбуддовы пакистанские слоны,
святые людоеды,
тихвинский дикобраз,
ветошь вместо души,
леонидфёдоровские танцующие штаны
Инда топнешь лапкой по песку – и всё враз исчезнет:
(Радость-то кака!)
и дикобраз, и ветошь, и зубило
Выпрыгнет из горшка – и ну бежать, роняя по дороге землю
* * *
Мне, кажется, чертовски повезло!
И чтобы жить, не думая о вечном,
мне нужен тектонический разлом
и литосферный сдвиг московской речи.
Я скверный испытатель естества,
болотистых насельник глинобитен,
меня не исповедует Москва –
любимая блудливая обитель.
Пусти меня за слово безуслов-
но, мыслящая солоно солома.
Мне, кажется, чертовски повезло
стоять у литосферного разлома.
Лифт
едет-едет лифт пустой
со второго на шестой
весь в х*ях и моветонах
изумительно простой
стой, кабинка, мне в тебя
еду, думу теребя
лучше б теребила Билла
изумительно любя
выходите, пустота
Вы теперь уже не та
Вы проехали со мной
со второго на седьмой
мы теперь навеки три
письки тряпочкой сотри
и заместо напиши
изумления души
от причала до причала
х*й руками не объять
жизнь случайна, смерть случайна
не с кем в лифте постоять
* Марта
разделася до низиков
и ну себе скулить
У НАС ТАМ НОС
У ВАС ТАМ ГЛАЗ
У НИХ ТАМ НЮХ
У ТЕБЯ ТКАНИ
У НЕЁ ЙОНИ
У НЕГО НОГА
У МЕНЯ ВЛАГА
говорит такая:
ведь мы ведьмы
а всё равно к медведю в жилички просится
хвостом рыжим п?хает
мол, на лавочке помещуся вся
носик лапочкой прикрою
никому не помешаю
только толстопятый
Мартой называй
и знай себе спи
когда медок твой тырить буду
а егда когтистый
раскрывает Марту Патрикеевну
как книжку Далеву
выходит, что начертаний в ней нетути
букофф много
а унутрях сплошные низики
и в тех пусто
бо старыя все
Миниатюра
/реализация давнего желания зарифмовать кровь-любовь/
что ж, говорят, похожи – а ты гадай:
образ или подобие под ребром
миру, дороге, шорохам, городам
вот, говорили, двое – а ты утрой
чтобы земля качала черным-черна
чтобы постель вертела белым-бело
не подобает образу – я одна
не подобает образу – ты одно
но забирают шорохи к потолку
и через крыши городу-на-крови
что ж, говорят, похожи – а ты толкуй
образу и подобию о любви
Рвакля
столько теста сырого таскала
бегемотова бреда из брюха
требуху текстовую подстрочник
слово-логово братию скверную
а теперь мы берём эти айсберги
эти ворохи скалы скелетики
за подземные корни да суффиксы
за подводные их окончания
и на самые льды да снежиночки
на былиночки наномелкие
рвём по самому смыслу центральному
чтоб шуршали на полюсе минусы
дуй с ладони пургу из берлоги
вечерея от счастья бумажного
будут белые смыслы медвежьи
ну, спасибо, сыночек, утешил
Колебальная
на коврике коврижки
в саду гуляет @лядь
заклеить сыну книжки
и не забыть поспать
о, дух мятежной блыди
когда ты Мона Мать
из Индии изыди
и не забудь поспать
кричишь ему: ухтышка!
и он бежит в кровать
заклеить сыну книжки
и не забыть поспать
на облаке мартышкой
шаманочка шамань
и клеит сыну книжки
земная из мамань
Замест хандры предденьрожденной
Да светит солнце в темноте!
Горите, звезды, ночью!
Да здравствуют и те, и те –
и все иные прочие!
Маяковский, 1923 г.
что за жизнь? сплошная веха!
палачу не по плечу
покажите схему смеха –
я вас плакать научу
отрубите-ка под корень
завяжите же узлом
в наших кущах помидорин
слёзы больше как назло
ну а смех как водится
в сердце Богородицы
ты стучи-стучи-стучи
молоточки-кирпичи
Гильотин Топориков
мазохистик Боренька
садинюга Коловрат
Алексей социопат
Татка проститутка
варварская дудка
Гаспаряновский дудук
Беломоровский мундштук
эни бэни Морриконе
турба урба сентябрысь
схема смеха вне закона –
Богородице молись!
АКРОСТИХ
Апельсин висит на ветке,
Расцветают облака,
На лугу гуляют детки –
Окрылённые бока.
Л
Ь
Д
У светло и белобоко,
Апельсины в хрустале,
Ш
И
Р
Око гуляет око
В
Удивительной земле.
* * *
Мой маленький сын не может уснуть –
ушастый пшенок на подушке.
Ну что же ты, Боже, шепни что-нибудь:
кукушка, ракушка, вертушка…
Про рыцарей рано, про войны темно
ещё не закрылась макушка.
И вертится лунное веретено:
кукушка, ракушка, вертушка…
Когда из травы поспевает зерно,
и кажется гром погремушкой,
из детства, которое совершено:
кукушка, ракушка, вертушка…
Где плод на деревьях краснее любви,
а я уже душка-старушка,
Ты главное Слово ему назови:
кукушка, ракушка, вертушка…
Абдул-баки. Эксперимент с турецким
1/
Три зверя грызут изнутри человеческий образ:
как тигр, твоя жажда,
как волк, твоя зависть,
как лев твоя гордость!
Но есть пострашнее животное –
делает жертвой
оно человека, когда он себя осуждает.
2/
Помни, мой друг, что слепая, как солнце, гордыня –
всех кровожадней в подземном зверинце шайтана.
Если она поселилась в тебе, безраздельно
правит тобой, словно стимул ослом вислоухим.
3/
Вот когда я сплю, а она, как всегда, бодра,
я не ведаю запаха роз, а она их чует,
когда я слепой и живу во тьме, но она
в самом центре солнца золотом оживает,
когда Ева – почва, в которую я, Адам,
проливаю семя – да! – от начала века,
всё равно ищу её, словно не знал тогда,
будто ревность с завистью создали человека!
Моей подруге Ксении Ивановой
Подходит маленькая в платьице –
из плечика солнцеворот:
– Скажи мне, как Оно рождается?
Скажи мне, как Оно живёт?
И с дальновидностью данайца
ответишь ей наоборот:
– Ты произносишь – Он рождается.
Ты называешь – Он живёт.
Я узнала слово СЛАДКИЙ
Начало:
когда немного хочется умереть
живи меня, подсекая крючками плоть
за рёбра мужнины, рыбу, жену и мёд
за льдистый глаз, голосящий во всё нутро
Середина:
dolche vita – это я
/медленно и туберозы/
та, которая умирает от любви: одна в квартире
/как её/
та, которую не любят: одну в квартире
/Господи/
там есть оливковое масло и смерчь
там есть одна в квартире, которая лев и меч
Конец:
под боком умирает человек –
а ты не видишь
под боком умирая
видишь
Реприза:
не корми бешеную собаку, девочка
не корми сычей
Дежавю:
ах-ах
снесли уродство на Чистых Прудах
ах-ах
Пролог:
поделился сыром с Ирой
/много Бога не бывает/
все Виталии в Италии
/пообедала беда/
Милая, кто тебя сюда позвал?
Бабушка…
она необитаема вердикт
* * *
наломали дров и ветки
распустили на скелет
принеси мне, аист, детку
ту, которой больше нет
я её от слёз отмою
счищу глину и песок
я сама бывала тьмою,
разъедавшей колосок
рыжих гнёзд многоэтажки –
терние избы моей
тяжкий выводок бродяжки
разбазаривать не смей
беспризорыши лесные
сиротинушки в трико
что мне сделается с ними
улетевшими легко?
нет ни аиста, ни клетки
птица зёрнышки клюёт
под гнездом танцует детка,
позабывшая полёт
* * *
Когда нас роботы рассудят
и электроды причастят,
родится предок саблезубый
и уведёт потомка в сад.
Там числовое совершенство,
резвятся киборги в реке,
там нет имён, мужчин и женщин,
и вертоградит манекен.
Он чернорыл и светлозырен,
налакирован до костей,
он страж подземных монастырен –
и без гостей, и без вестей.
Гугнивый выводок экрана,
зачем тебе теперь сады?
– Там саблезубый лижет раны
у самой мякоти воды,
…Бывай своё, крути родное,
покуда нас не завели
в рябое зеркальце кривое
на мятой мантии земли
* * *
Сменить на географию геном,
на землю обернуться без опаски –
была бы я в Испании вином,
а не каким-то там кровавым баском.
Лилась бы чудом, длилась от земли,
кровоточила деревом священным –
в попытке одолеть предметный мир
и силу земляного притяженья.
Была б верёвка, солнце привела –
лозистое, креплёное, смешное.
И на бокале тульская пчела,
сидела, опоённая Левшою.
* * *
Господи, верни мне сердце
его сгрызли злые зюквы
разорвали ротозеи
и похитил самый чёрный
змееглазый камнетёс!
как мне выбраться из камня
ледяного вековечья
лубяной твоей избёнки
на чердачном этаже?
чтобы не смотреть налево
у пернатой переправы
птицы озирают землю.
лютокрылые наседки –
слева детки, справа кости…
Господи, верни мне сердце
Мягкие московские переводы
1/
он говорил на языке стекла:
призрачно дуче брызгами под осколком…
как ушастая птица Махатма
бьётся о мудрость твою тукан
хруст хрустальный
гусь гадальный
на парах аэроплан
когда высадился
шею сосчитал по позвонкам
видит – по берлоге рассекает
насекомый зверь жираф
ссадина-досадина на твоих самцах, отче
самок невзрачное на твоих счетах
даймон дамы –
дам не дам
пожалей её, Адам
2/
он говорил на языке огня:
буреломно! Баха рубаха! в буре кобура!
Министерство обороны – бронелепная дыра
и удирать
Иуды рать
так погорел
что воняло потом триста лет и три года
искали урода в тюменских лесах
а он в солдатских волосах
качался гибельно и корабельно
мой ремешок
моря мешок
мой ремешок
моря мешок
мой ремешок
моря мешок
подпоясал!
завязал!
когда нашли – считай пропало
3/
Паула, любовь моя, ты слышала? –
у семи отцов
смеётся
деревцо
мы не встретимся после
сожги эти мысли
сожги эти ветки кости
ну а пока, Поля
воздержание – трезвение – мазурка!
4/
мамочка ты сволочь родила…
* * *
Мой дом закрыт, мой дом забит,
над моей мазанкой гранит,
гремит зерно, земля и быт,
земля и воды.
Где серебрится сухоцвет,
и дальше нас на свете нет,
стада гудят, младенцы спят,
мычат народы.
Где высоко погребены
не небожители, а мы,
лежим взаймы,
слои земли переминая.
Как соучастие в войне
мне это марево в окне:
Даная вертится во сне,
кричит Даная.
Должно быть всё объяснено,
Даная прыгает в окно
и падает на землю, но
летит обратно.
Её никто уже не ждёт,
над островами дождь идёт,
младенец в животе поёт,
постель помята.
* * *
а курочка окурочка не ищет
у ней зерно и утро среди ночи
всё под ногами – и земля, и пища
и кочет есть, где курочка захочет
и дедка с бабкой в самой гуще
событий – пуще злой неволи
наседка, сущее несущая,
парит над Галилейским морем
Немного о бесплотной
залезешь к доброй женщине в живот
о жизни возвестишь многоэтажно
плывёт по океану кашалот –
большой, межатлантический, винтажный
у кашалота брюхо темноты
глаза планет, повадки мезозойца
вот девять женщин гладят животы
а надо выбрать ту, в которой солнце
левиафанье рыло над волной
заголосишь из чрева преисподней:
– мне с той, что вечно связана со мной,
бессмертнее, китовее, свободней