КОШКИН ДОМ

12

Была у Стасика депрессия. Он лежал и смотрел на обои. И была тоска и сентябрь какой-то заводской и грязный в районе Ладожской в Петербурге. Хуже места для депрессии Творцом и Сатаной придумать было невозможно.
На беду Стасика у него был друг, которому было безразлично существование Стасика в депрессии, и друг Стасика совершил непоправимый звонок другу.
Поехали, говорит, к тебе, Стасик, на дачу. У меня есть ещё кореш с тремя подружайками. Посидим, шашлык, озеро, водочки попьём, ну и всё такое.
А Стасик говорит:
— У меня депрессия.
— Что, — отвечает друг, — какая ещё депрессия, это всё придумали психологи в Питере, чтобы деньги с дураков грести лопатой.
— Нет, — ответил Стасик, — у меня депрессия. Не надо мне ни озёр, ни рек, ни баб, ни гадов. Я сижу и лежу и смотрю на обои. Мне грустно, и сентябрь у меня заводской.
— Да ты хорош, — засмеялся друг, — это пройдёт, это возрастное, живи, пока молодой, вон я молодой, живу: бабы, озеро, гады.
— Не поеду, — повторил Стасик. У меня депрессия.
— Да ты заебал, — согласился друг и положил трубу.
«А может быть, и правда, нет у меня никакой депрессии, — подумал Стасик, глядя на обои и окно и Петербург, — может, это всё действительно химия, а бабы, гады и озёра мимо меня идут? А я так и умру в депрессии. Не увижу ни лесов, ни полей, ни рек. Может, поехать и развеяться? Дача-то есть. А депрессии вроде как нет, говорят, что всё придумали психологи-шарлатаны, тётки страшные и Петербург».
— Хер с ним, — решил Стасик и набрал друга.
— Привет, хер, — ответил друг.
— Я согласен, — ответил Стасик, — но у меня депрессия.
И поехали они куда-то в сторону то ли Выборга, то ли какой другой Финляндии. Ну, туда, где реки чистые, а озёра чёрные, и где камни и валуны, и старые финские дороги, природа, лес и глубина мысли. Там сосны и солнце, и благодать сентября, а если ещё и листья лежат на чёрной глади озёр — так вообще прозрачный рай для временных поселенцев планеты Земля.
Так они и приехали в этих ощущениях, мыслях, бабах и шашлыках.
Развели костёр, вытащили лодку, смеялись и пели песни, пили водку и обнимали баб. Комары уже улетели в Финляндию или Саудовскую Эфиопию, неважно. Комаров не было. Была только благодать от Господа, создавшего этот удивительный край Суоми, временно принадлежащий нашей необъятной Родине.
Стасик смотрел на небо, на озеро, на друзей, на баб и на костёр. Он пребывал в совершенном мире, и все мысли и чувства его были открыты. Он всё любил. И даже улетевших в Саудовскую Аравию комаров.
Затем он глубоко вдохнул кристальный прозрачнейший воздух прекрасного сентября, зашёл в дом, взял ружьё и перестрелял нахуй всех своих друзей и баб.
Сдаваясь ментам, он вспомнил, что у него депрессия.

13

Или вот Кирюша Толстый. У Кирюши был обрез охотничьего ружья и не было денег на выпивку. Нормальный человек что сделает? Нормальный человек возьмёт обрез и пойдёт штурмовать ларёк с пивом или магазин с бухлом, смотря у кого какие вкусы. Кирюша был нормальным и толстым, но у него была депрессия. А дело было где-то в жопе мира, в посёлке Октябрьский или Ноябрьский, или хрен их разберёт. Короче, центр вселенной. Русский мир.
И вышел Кирюша на свет божий. К ларькам, всяким таксистам и к духовности поближе, чтобы денег насобирать и бухнуть. Но денег ему никто не дал, поэтому и пришлось использовать обрез, как рассказал Кирюша сам.
Сначала в ларьке на обрез было взято пиво, потом в магазине водка. Наутро мудрый Кирюша, естественно, тяжело себя чувствовал, и нужно было опохмелиться.
Кирюша подошёл к ларьку, из окна спросили:
— Кирюша, ты с обрезом или с деньгами?
— С обрезом, — ответил Кирюша.
— Чего тебе продать?
— Пивка, бутылочки три, пожалуйста, и покурить.
— Пожалуйста.
— Спасибо.
Через полчаса пиво закончилось и душа потребовала водочки, чтобы объять просторы вселенной, чтобы наполниться исполинским духом Святой Руси и мирового блаженства, чтобы воздать славу Всевышнему и всё же проникнуть в тайны бытия.
Для этого Кирюша пришёл в магазин.
Там спросили:
— Кирюша, ты с деньгами или с обрезом?
— С обрезом, — виновато вздохнул Кирюша.
— Чего тебе?
— Водочки мне и закусить.
— Держи.
— Спасибо.
Так неделю Кирюша и ходил по одному маршруту. Ларёк — магазин — дом. Но местным держателям акций ларька и магазина это дело надоело. И чтобы не вызывать ментов, Ашоты Арутюновичи, владельцы акций ларька, и Арутюны Ашотовичи, держатели магазина, решили с Кирюшей не говорить — что толку? А пошли бить челом к местному криминальному авторитету Гиви Зурабовичу. Авторитет принял ходоков, выслушал и пообещал разобраться и вчинить иск Кирюше на определённую сумму и взять обязательства, что в последующие разы Кирюша будет отовариваться исключительно за деньги, а не за обрез.
Ашоты Арутюновичи и Арутюны Ашотовичи ушли радостными и посчитали, что проблема решена. Тем более, решает её известный криминальный авторитет, почти Дон, Гиви Цхалтубский, который, правда, никогда в тюрьме не был, но являлся при этом вором во всех законах, включая арбитражные, административные и международные законодательства, законы племён Папуа — Новой Гвинеи и законы шариата Саудовской Эфиопии.
И то ли вором Гиви оказался недостаточно Цхалтубским, то ли у него дела оказались поважнее всяких ашотовско-арутюновских, только ещё неделю Кирюша ходил и в ларёк, и в магазин, в которых безоблачно отоваривался и думал, что жизнь прекрасна и легка.
Но в один вечер, когда уже солнце зашло, мрак стал окутывать посёлок Октябрьский и духовность зашкалила — к Кирюше пришли гости. В составе делегации были воры Гиви Цхалтубский, Зурен, Васген, Камаз и ещё какие-то воры, и все в законе.
Кирюша встретил их с обрезом и проводил к себе на кухню, где предложил выпить и покурить.
Воры не отказались и после употребления спиртных напитков спросили Кирюшу, долго ли тот будет посещать бесплатно торговые точки подотчётных им Ашотов Арютюновичей и Арутюнов Ашотовичей.
— С недельку ещё, — отвечал им Кирюша, — пока в запое.
— Нэт, — говорили воры и наливали, — ты тэпэрь только за дэнги будишь пакупат! И с тэбя ещё трыдцат тысяч за наши услуги и на дэсят ты набрал в ларькэ и магазинэ, вах!
Кирюша налил стакан, выпил и говорил: вы идите, воры, домой, утром вам торговать на рынке носками и мандаринами, вас вдовы дома ждут. Нехрен вам соваться в мой национальный вопрос с Артутюновичами и Ашотовичами. Сам разберусь, когда пропьюсь, а пить ещё неделю точно.
В ворах взыграла вориная кров!
— Вах, — сказали воры, — ми тэбе паслэдний раз гаварым-маварым, что придёшь к ларёк, ми тэбе парэжим!
— Посмотрим, — ответил на это Кирюша делово.
На том и разошлись.
Пьяный разум Кирюши немного, но соображал, что надо тормознуть. Уже две недели как запой, а так и сдохнуть можно. Но организм требовал этилового спирта, похмелья становились невыносимыми, а денег как не было, так и не предвиделось.
Что же, пойду в ларёк и магазин. Затарюсь в этот раз по полной, чтобы неделю не ходить, ну а потом решу проблемы и уеду охранником в Москву или Владимир.
Так он и поступил. В очередной раз магазин и ларёк были выставлены. Но теперь уже практически оптом. Кирюше даже грузчик магазина и продавец ларька помогали нести пакеты с бухлом.
И стало великое пьяное веселье у Кирюши. В доме его собрались все местные забулдыги и интеллигенция, и на этом Великом попоище было решено смести власть Гиви Зурабовича и подконтрольных ему воров и Арутюнов Ашотовичей.
На третий вечер новая мафия вышла из дома в ларёк и магазин. В составе организованной группы было пять человек, все криминальные лидеры и по совместительству «охранники в Москве где-то», и один, по образованию грузчик, безработный Юрец.
У ларька всё прошло более-менее спокойно, не считая потери Юрца, который пошёл поссать и не вернулся, а вот у магазина поредевшую банду встретили представители коренных народов Владимирской области: Гиви Зурабович, Камаз, Заза и Арутюн Ашотович.
— Ми тэбе гаварылы, — начал диалог Гиви Зурабович, — тэперь будим тэбя убиват за ларёк. Или дэнги нэси!
— Денег нет, — отвечал им Кирюша.
— Можыт минтам его сдат, а? — предложил вор Заза или Камаз.
— Нэт, — парировал Гиви Зурабович, — нэ па панятиям! Будим сами ришат.
— Ну, решайте пока, а мы водочки возьмём, — продолжил Кирюша, играя с обрезом.
— Эээ, — отвечали воры, — у нас тожы есть чем тэбе прострелить.
И тут один из воров достал что-то похожее на пистолет и помахал им в воздухе, а потом направил ствол на Кирюшу.
— Вах, — сказал вор.
— Хуй с тобой, — сказал Кирюша.
В этот момент раздался выстрел и вор упал с разорванной башкой. Кирюша дуплетом выстрелил. Остальные воры побежали в магазин и в разные стороны, но Кирюша на ходу успел зарядить ещё два патрона и ещё пару раз успел стрельнуть. Первый выстрел приземлился у Гиви Зурабовича меж лопаток, а второй в ноге Ашота Арутюновича.
Враг был разбит, а авторитет Кирюши поднялся выше всех известных глубин. Магазин был обчищен, и милые друзья отправились распивать и отмечать победу над игом коренных народов Владимирской области.
На третий день в штаб организации, борющейся и распивающей, нагрянул ОМОН, менты и всякая другая нечисть.
Кирюша был взят, обрез изъят, а друзья по партии уже строчили показания, всячески выставляя себя жертвами кирюшиного влияния, и выражали свою полную непричастность к конкистадорским действиям подследственного.
Что же там с индейцами, спросит читатель, телевизор и Петербург?
«Воры» понесли невосполнимую потерю Гиви Зурабовича, тому дробь прохреначила лёгкие, и он помер в страшных волнениях, вор Заза, он же по совместительству держатель стола с носками на рынке, остался на одну башку короче, Ашот Арутюнович получил огнестрельное ранение в правую нижнюю ногу и пребывал в больнице под жёстким наблюдением врачей, а Камаз уехал. Куда уехал — никто не знал. Но уехал живой и, как говорят, на попутном КамАЗе.
И присудили Кирюше волки позорные — суды наши бесчеловечные — за эту милую шалость всего десять годов с конфискацией обреза. По 105-й, части 2, и 222-й, части 1. Это же за кражу можно столько же получить!
Гуманизм!
Сказали, что Кирюша хоть и пострелял, но пострелял он плохих краснокожих, избавил их от ссылки в резервацию и сэкономил федерации и конфедерации уйму золота и денег.
На том и разошлись, отправив бесстрашного воина в Мелехово. В зону строгого режима.
В этой зоне Кирюша ошивался шесть лет, дурака валял, с обрезом не ходил, чифирил и нихрена не делал, пока в один прекрасный зимний вечер из печки-буржуйки, на которой варился чифир, не явилась ему Богородица с младенцем Иисусом и не сказала пару ласковых на тему, что Кирюша есть долбоёб и что грехи пора замаливать вечно и вовеки веков, аминь.
«Свято», — подумал Кирюша, охренев. Пора в церковь, наверное, сходить, там иконы и батюшка, первая помощь при галлюцинаторных расстройствах.
В церкви батюшка его много спрашивал и о Богородице и о Младенце, и о том, как там в печке, как чифир вышел, ну и обо всём таком, божественном.
Кирюша говорил, что с Богородицей всё хорошо. Младенец пока жив, в печке терпимо, а чифир вышел крепким. На том и разошлись.
В бараке перед сном решил Кирюша помолиться. Типа прости меня, Николай Угодник и кто-то там ещё, я грехи замолил, отстаньте, сидеть осталось немного, выйду и свечку поставлю на воле, во веки веков, аминь.
Но Святые Угодники во главе с Богородицей не отступили. Напротив. Из вентиляции они всей толпой, включая младенца Иисуса, стали проговаривать в Кирюшину башку всяческие мантры: «Убей, Кирюша, опера и администрацию, грех твой зачтётся на помиловании, убей, убей...»
Кирюша понял, что или нужно обратиться снова к батюшке, или действительно сделать так, как просят Святые.
Через неделю Кирюша опять пошёл на приём к священнослужителю. На приёме рассказал про все явления и всё мироточения и прочие святые девайсы. Батюшка выслушал и отправился к оперу.
На следующее утро Кирюшу вызвали в кабинет опера и тщательно расспросили о проявлениях святых в Мелеховской зоне. Про слуховые проявления и зрительные. И про печку, и про вентиляцию.
В кабинете уже присутствовал доктор и писал в бумажечку слова.
Кирюшу поместили в какую-то одноместную камеру, но не в ШИЗО, а что-то там у них ещё было, и заставили ждать, объявив ёбнутым.
Через три дня увезли Кирюшу в Рыбинск. На передержку. Там то ли зона, то ли дурдом, но торчат на Рыбинске те, кто спелся с Богородицей в зоне и теперь, по причине особой святости, не может более пребывать в исправительном учреждении, а должен неминуемо объявиться в местах с повышенной концентрацией галоперидола на метр квадратный.
В итоге попал Кирюша на Кострому, в дурдом. Там семь лет нихрена не делал, с обрезом не ходил, таблеточки кушал и с Богородицей общался только посредством иконок и жития всех святых и Нерукотворных.
А через семь лет приехал к нам. Теперь ещё пяточек лет — и дома. С обрезом ходить, нихрена не делать, водку пить, в Москву охранником ездить. А через пять с половиной лет — опять к нам. В царствие Его Превосходительства Галоперидола Небесного имени проф. Ганнушкина и проф. Доктора Менгеле.

14

За окном передают задницу. Ровный и белый снег от самого дурдома и до самого Владимира, который вдалеке коптит и мучается уже вот больше тысячи лет. Города, в котором я постоянно попадаю в дурдом или в тюрьму, ничего хорошего в нём нет для меня и не предвидится, но кое какие персонажи там водятся. И, как правило, все православные или умалишённые. Или просто уникальности до гроба Господня.
Всем надо обязательно что-то намутить, что-то спиздить или заехать куда-нибудь. Делать тут нечего. Бесплатных работ нет, если и есть какие бесплатные работы, то тяжёлые и дорогие. То есть на таких работах ты прокатываешь на транспорт и на жратву больше, чем зарабатываешь. А на тебя ещё и орут весь день, и толку от тебя нет никакого, так как никто ничего не умеет и не хочет делать вокруг. Все заняты своим провинциальным креативизмом, оголтелой уёбищностью и гордыней: что месту, в котором они пребывают, уже больше тысячи лет и «всё хуёво тут у нас».
А у нас хуёво! Ой как хуёво! Все новости оттуда — одна печальнее другой. Всё горит, всё вешается, всё едет в Москву в охрану — тонет, едет в Москву в менты — горит. Едет в Москву на заработки — приезжает с оторванной башкой, едет в ИГИЛ на работу — приезжает в менты. В армию кто сядет — идёт потом вертухаем, тюрем дофига. Кто-то сядет в тюрьму — выйдет в депутаты или в охрану, или туда и туда, мозгов не надо, главное, чтобы тушка жрать умела. Остальное всё дзен-буддизм и перетомление духа.
А то, что всё летит в пизду — это заповедно. Такая жизнь у нас, такая у нас судьба и сверхидея: Русская Национальная Владимирская Пизда!
Оттого и горим, как в аду, и живём, как свиньи, и не желаем жить иначе. Готовы воровать и убивать, гнить и корёжить всё вокруг, ссать в лифтах. Срать себе на башку и провожать троллейбусы взглядом отсидевшего сурка, завидовать автобусам и работать ёбаными таксистами и охранниками.
Всё выжгла эта Пизда, всё ценное, что было в этих людях, всё родное и сокровенное. Всю любовь — всё выжгло и высосало это ордынское состояние русской народной Владимирской Пизды. Что в начале Орды, что в её коммунистическом стоянии, что при вовическом строе. Всё пропито и спизжено, всё обосрано, кругом какой-то вокзал, без поездов и рельсов, без автобусов и касс. Только сплошные залы ожидания и всемогущая тоска, работающая как плохой мотор всей этой древнерусской Владимирской Пизды.
И облака. Надо всей этой страшной землёй плывут облака.
Смотрит Господь с неба, которое тоже спизжено и обоссано охранниками и таксистами из армий, смотрит — и охуевает от этого ядерного края, от этих мерзких домов. Грязного снега. Троллейбусов. Диких автобусов. Такси. От всех этих чудовищных корейских автомобилей, дизайнером которых был самый конченный олигофрен, смотрит Господь и думает: а не послать ли этих уёбков куда подальше? Этим пидорасам я бы сына своего не отправил.
Спиздят или обоссут.
Или в Москву «уедут» в охрану, или в таксисты завлекут.
Иисус и сам бы не попёрся сюда. Тут холод собачий всегда, а летом холода собачьего нет. Есть другое что-то собачье, но не холод. Мерзость какая-то неуловимая, прямо в душе эта мерзость.
И красивая природа. Природа вся в ёлках и соснах. В полях и речках типа русской народной природы, но без особенных гадостей ландшафта.
И ещё здесь много дурдомов. Они самое прекрасное, что можно отхватить от владимирского русского народного мира.
В дурдомах не надо казаться лучше. Там нет социальной зависимости, ты там такой, каким являешься. Даже если и убил ты двух-трёх человек, то там никого это не парит. И в итоге тебя самого тоже перестаёт парить такая безобидная несуразица.
А что было бы в миру, если бы, допустим, написал ты в фейсбуке, типа я, такой-то и такой-то, загноился тут к вам в фейсбук по причине убийства двух или более с отягчающими жизнь обстоятельствами? Ну, народец, конечно, мечтающий, так же, как и ты, об убийствах, народец бы конкретно запищал. Типа нельзя, как такое может быть? Ты, типа, нам всем тут святым больше не друг и не брат, и тебе мы лайкать ничего не станем, а наоборот, запищим и воспарим над этой благой весточкой, мы-то тут все не уроды, мы тут все только что из церквей, да и то из хороших. А ты, такой плохой субъект российской федерации — замочил. Либо украл, либо ограбил, ну всякие шалости за человеком природой водятся. Но мы против! Мы ёбаный социум, который умеет кнопки нажимать, жрёт, потом рожает и в итоге отмирает, никому не впившийся в хуй. Но убивать социум очень и очень любит, когда это по закону, толпой, понарошку, или в мечтах. Каждый дятел мечтает убить соседа или женщину, с которой жил или будет жить. Или соседа с этой женщиной или наоборот. Но не каждый дятел заявится в социальную тарелку для признания этого, пока ещё несостоявшегося, факта. Наоборот. Чем сильнее дятел будет пищать о морали — тем сильнее будет в нём проявляться удовольствие убивать и грабить. Так дятел всю жизнь и проживёт, никого не убив и не ограбив. И, наверное, это хорошо, если бы в какой-то момент, напившись или надепрессовавшись, он не разрубит топором чью-нибудь голову. Или ещё чего похуже.
А потом дятел попадёт в тюрячку, где будет страдать, и креститься, и боженьку звать, чтоб тот разрулил его душевные сомнения относительно собственной значимости в массовых расстрелах. А боженьке чудотворно и благообразно похую. Он природу изобрёл. В природе все чего-нибудь жрут, пьют и убивают. Вон звери всякие, вон бактерии, дураки в дурдоме, президенты всех стран и всякого рода генералы и прапоры. Всё всё жрёт. И социум занимается тем же самым, но никогда не будет об этом вопить. За это лайк не поставят.
Космос и мир вообще штука интересная. Боженька когда лепил это великолепное пространство во времени, он все законы физики ещё по пути изобрёл и заложил. По этим всем законам, как итог, наступает полный пиздец.
До полного пиздеца случаются ещё и промежуточные, всякие незначительные Чикатилы и Хиросимы, войны и динозавровые вымирания, всё растёт, потом жрёт, потом умирает, потом из этого умершего всего рождается нефть. За нефтью — социализм, всякие фашисты-коммунисты... И как последний и финальный социальный эксперимент — Русский Народный Владимирский Вовизм.
РНВВ. Это тотальный, усть-имперский, вымышленный и полностью заслуженный пиздец со столицей во Владимире. Где отдушиной являются дурдома, потому что только в них отсутствует гнилой воздух, этот сероводородный пердёж Русского Народного Владимирского Вовизма, который хоть и на половину процента, но всё же является частью Вселенского Огромного и Финального Пиздеца.
Запомните мои слова, будущие и бывшие потомки. Держите своё тело и душу поближе к дурдомам, только в них вы можете пережить Вселенский Огромный Финальный Пиздец, сокращённо ВОФП (читайте Розу Мира ебанутого Даниила Андреева), торчите каждой своей каплей поближе к галоперидолу и профессору Ганнушкину. Если поблизости нет дурдома или портрета профессора Ганнушкина — замените их смертью.
В дурдоме вам никто не скажет, что вы плохо поступили, когда убивали, грабили или ещё что-нибудь повеселее, не скажут ничего и на момент укрытия от ВОФП (не читайте Розу Мира ебанутого Даниила Андреева), в дурдоме всем до вас будет похуй, после того, конечно, как у вас кончатся сигареты и чай. Ну, заехали вы укрыться от апокалипсиса или распятия, да и насрать на вас. Тут и не от такого скрываются.
Так что не ссыте, люди, от всего есть спасение, от любого кошмара и пиздеца, от Вовизма и коммунизма, от Гитлеров всех мастей, от Рейхов и Апокалипсисов. Спасение это — в дурдоме. Здесь кормят и после 10 вечера довольно тихо. А чувство тотального и глобального в вас — завершат.
Так как же нам не проворонить этот Пиздец, как не проторчать его в фейсбуке, спросят питерские, человеко-люди, Телевизор, Участковый и человек? Как же мы, сероводородные, вечно жрущие и вымирающие, но тянущиеся к Свету Божьему, как мы поймём, что ура! Пора спасаться? У нас же нет десяти заповедей и свидетельств Иегов, у нас нет чувства неложного опасения за свой телевизионный быт.
Это вы, люди, состоящие на 100% из сверхновых звёзд, читающие Заратустру и причисляющие себя к ложу Богов, вы чувствуете, когда вам в дурдом, а нам, сука, пальцем покажите! Мы из тех, кто не мы. Мы из тех, кто нихуя!
А вот вам, вдовствующие и засранствующие, заповеди и всякие поправки к ним. И вам всякого говна ещё до кучи, чтобы уж точно не проворонили время вхождения в Храм Дурдомен.
Первое: не ссыте и занимайтесь хуйнёй до такой степени, до которой это физически возможно. То есть, примерно 274207281 — 12 раз на нанометр.
Если нет линейки — сойдёт калькулятор, только не прерывайтесь и не оглядывайтесь по сторонам, а то можно нечаянно задеть что-то не из мира мёртвых.
Как только вы поймёте, что занятие хуйнёй начало приносить вам пользу — немедленно прекратите заниматься хуйнёй и займитесь чем-либо бесполезным, вроде зарабатывания на воду. Как кончится вода — берегите тепло. Когда спиздят тепло — уезжайте в Можайск, там тепло. Когда электричка перестанет заниматься хуйнёй и закончит движение по смоленскому направлению, — выбирайте любое другое, но только обязательно приезжайте в Можайск. Там коты.
Гладьте котов, бейте бутылки, собирайте грибы и выпрыгивайте из окон, за это простят вас и помилуют. Вы будете правы на всех направлениях истинного раздолбайства, которые доступны без определённой прокачки, но лишь бы со знанием дела.
А дело своё знайте. Когда электрички повезут котов во Владимир, а можайское направление разобьётся о бутылки — тогда пора. Собирайте шмотки, запасайтесь терпением и стучитесь в двери ближайшего владимирского дурятника (откройте «Розу Мира» Даниила Андреева), в дурятнике перечислите причины, побудившие вас пробудиться от сна и совершить грандиозный поступок (закройте «Розу Мира» Даниила Андреева), затем ложитесь на 21 день и спокойно смотрите по сторонам, стреляйте закурить и чай. Если по дороге вы никого не убили, то тоже неплохо.
Советуют ещё и убивать, но здесь есть скотство и принудительное лечение, поэтому можно обойтись парой трупов, но без ярко выраженного убийства. Относительно убить не возбраняется, но чревато.
Последнее: когда окажетесь в дурдоме, то мимо вашего дурдома будут проплывать события из мира мёртвых. Кто-то женится, кто-то родит, кто-то убьёт или в Москву поедет. Кладите на это огромный болт. Это вас не касается, вы надёжно спрятаны от апокалипсисов всех мастей. Вам даже в Можайск не надо, у вас тепло и в палате. А космос всё разрулит. Время и пространство пройдут мимо, и апокалипсис просвистит за окном пугающими фонарями в чёрной ночи, вы почувствуете только небольшую грусть и нечерезмерное страдание. За всё это время вы одичаете только один раз. И то бесполезно. Поэтому никогда не просите у меня подсказок и заповедей, не мучайте меня и Господа Бога, нам и так от вас дохуя, особенно Ему. Просто кладите и живите, будьте счастливы, несомненны и стремитесь к художеству. Будьте как дети, шлите всё нахуй.

15

Привезли к нам Димочку.
Наркоман, которого христанули в реабилитационном центре для наркоманов. Сидел, естественно, по 228 статье. Наркота в крупном размере.
Всё ходил по дурдому и орал, что Иисус — великий бог, Царь царей, Господь господ.
Джамшут подцепил от Димасика эту кричалку и повторял: «Царь зверей, Господь господ».
Все димочкины рассказы о жизни — это как в 14 лет колоться начал, как закладки искал, как потом по реабилитациям скитался и как он уверовал в Него и теперь не колется.
Только успел героина продать в крупном размере, но Иисус, великий бог, Царь царей и Доминус Саваоф — в курсе.
Ему 30 лет, а интеллект на уровне 14-летнего ребёнка, поэтому, наверное, его к нам в дурдом и отправили.
И если Кирюша Толстый был православным на всю башку, то Димочка — протестантский харизмат. Со всеми вытекающими.
В реабилитационном центре для таких же идиотов он дослужился до роли наставника. Это такой хрен над хренами.
Всё наставничество его заключалось в стукачестве и отбирании жратвы у подчинённых наркоманов. Ну, ещё молитвы проводил. Рассказывал, как скакали в экстазе и как Святой Дух на всю эту толпу исходит. Так как в этом центре запрещалось всё, и народ сидел взаперти, работая и читая Библию, немудрено, что Святой Дух стал снисходить онлайн.
Если год сидеть в таких условиях, не есть, не жрать, — конечно, снизоупадёт сам Господь Саваоф, и прямо на башку подопытным.
А эксперименты над толпой нариков ставились в этом центре заупокойные. Например, не жрать ничего во вторник и четверг и пить одну воду. Считалось, что это пост. Когда кто-то начинал выступать на тему жрачки, того отправляли на самые грязные работы. На свинарник. Если и на свинарнике пациент не успокаивался, к нему применяли очищение водой на морозе и привязывание пятилитровых бутылок, наполненных опять же, водой, к тушке пациента. В таком идиотском виде наркоман-бунтарь должен был стоять часами по стойке смирно и читать молитвы на иных языках и просить Господа очистить его наркоманскую душу от греха несмирения.
Но голод — страшная штука даже для раскающегося наркомана. На свинарнике голодные жрали комбикорм у свиней. В курятнике у кур воровали яйца.
За эти проступки наказания были не такими строгими. Наркомана в одежде обливали водой и выгоняли пинками на мороз. И наркоман должен был согреться Духом Святым. Так они называли эту процедуру. Наркоман мог отжиматься, приседать, молиться и совершать пробежки под контролем наставника. Если через час таких утех наркоман не замерзал — значит, он угоден Духу Святому. Наркомана заводили в дом, одевали в сухое и давали таблетку аспирина. Чая не полагалось. В чае кофеин. Кофеин — дьявола алкалоид.
Пару нариков таким нехитрым способом окочурилось в этом центре. Только вот ни ментов, ни уголовных дел — ничего человеческого не было в этом свинарнике. Центр был под ментами, а наркоманы на ментов работали. На стройках работали, на дорожных работах, на всём дерьме, где менты и руководители центра имели бабки. Называлось это «служить людям во имя Господа».
Типа Иисус же служил людям и ментам, и ты, наркоман или алкоголик, тоже хуячь. Господь покруче тебя был, не кололся и страдал. А ты, урод, за это обретёшь свободу от зависимости, Господь тебя лечит от гордыни (что вообще-то полезно) и учит смирению перед жизнью вечной.
В Царствии Небесном не нужны наркоманы. Ты туда попадёшь, если будешь служить ментам, пасторам-ублюдкам, которые высасывают из заблудившихся людей последние бабки, наставникам реабилитационных центров, которые ничего делать в жизни не умеют, кроме как искать закладки и поэтому находят себя во Христе. Если бы Христос видел всю эту пиздобратию, он бы, конечно, охренел.
«Наставник, он же проповедник Слова Божьего, он же садист с реабилитантами, он же расклейщик объявлений по городам «Помощь наркозависимым», он же в Духе Святом пребывающий, сегодня не сможет провести утреннее построение и молитву.
Он сегодня в суд уехал. У него делюга по 161 часть 1. У девочки тринадцатилетней телефон отобрал, чтобы уколоться.
Давайте помолимся, братья, чтобы Господь дал разум нашим судьям и помолимся за правителей наших, чтобы Мише Гоблину дали условный срок».
В характеристиках от ментов написано, что он святой: свои менты помогли и пасторы. Гоблин теперь людям помогает и вырывает грешников из когтей наркомании.
«И пусть дадут ему условный срок во славу Твою, Господи, именем Иисуса Христа просим суд об условном сроке для Миши Гоблина, хотя у Миши было уже три условки, за наркоту и две кражи, но просим Тебя, Господи, поверить в Мишу и то, что он встал на путь Твой, Господи, именем Иисуса Христа, аминь».
И если кто-то вдруг помирал в таком успешном заведении, это списывалось на Волю Бога и прикрывалось Ментами Земными.
Центр находился в деревне, в глухомани, связи с родственниками у реабилитантов (рабов) не было, а когда родственники начинали искать своего нарколыгу-бедолагу, им показывали официальную бумажку, где наркоманом чёрным по белому было написано: «Согласен пребывать в центре и претензий не имею». Тут же прилагалась бумажка, что, мол, в соответствии с уставом и правилами центра добровольно покидаю это заведение и претензий, опять же, не имею. И подпись нарика.
Как так? А если наркоман уже с трупаками на местном кладбище или в лесу зарыт, то как он подписал? А очень просто. Когда на отходняках и ломках такой фраер добровольно (а иногда и принудительно) заезжает в центр — ему дают кучу бумаг на подпись. И нарколыга на ломках не особо разбирает, где ему закорючку поставить, ему бы скорее в койку, ломаться, ему не дадут ничего, что помогло бы снять абстягу, нет ни медиков, ни препаратов. Лежи и ломайся во Славу Божью. А сдохнешь — ты уже всё подписал. Ушёл из центра.
Рулил, короче, Дима в этом центре. Не один, конечно, рулил. Были там и подобные ему клопы-наркоманы. Был пастор, о котором Дима рассказывал с великим трепетом. Пастор-наркоман был наркоман, потом Святой Дух херакнул наркомана и теперь он не колется и пасторит. Двигает тему Христа для новоявленных. Орёт про библию, места писания и что где Иисус говорил. И Цезарю Цезарево — это святое.
Вся власть от Бога. Мы за вовизм-медведизм!
Конечно. При каком ещё более-менее цивилизованном общественном строе возможно вполне официальное рабовладение, пусть и временное, и зарабатывание бабок на больных людях.
Ну хорошо, не колется наркоман у них, работает. Денег приносит. За него же ещё и родственники платят определённую сумму в этот центр. Он же на лечении! Хрен с ним с деньгами. Вылечили якобы этого идиота. Но лечение одной зависимости породило другую. Теперь, если человек реально не колется больше — он христанутый. Он уже не человек. Он шарахается по сумасшедшим церквям, с сумасшедшей лыбой и мутными глазами. Он несёт Свет и клеит объявления в городках типа Москвы или попроще: «Помощь в трудных ситуациях. Нарко-, алкозависимым и их родственникам». Он творит добро, набирая рабов и наполняя карманы пастору и ментам. Или бандитам — разницы никакой. Бросает детей, если они уже не были брошены, жену, если ещё есть — всех. Заключает «Завет с Ильичом», то есть «Завет с Богом», на пару лет, и эти «заветы» потом торжественно продлевает перед всеми участниками своего церковного пиздобратства, восхваляемый ополоумевшими от Духа Святого пастырями, как правило, холёными и толстенькими дядьками, знающими, что чем больше таких долбоёбов будет в их стаде, тем жирнее пастырю будет находиться на семинарах в Турции и Америке. А уж благо стране пастырь даст. Он отчитается перед вовизмом о проделанной работе. Покажет неумолимую статистику о снижении нариков на душу населения и про открытые им лично центры для новых долбоёбов тоже расскажет.
Вовизм, конечно, носом малость поводит: не особо это традиционно с точки зрения православного, а Россия единая — вообще-то православная Орда.
Но с точки зрения политики и того, что можно приписать заслуги пастора вовизму — ладно, это типа программа по оздоровлению рабов во всей красе. Пусть прыгают харизматы протестантские, наркоманов меньше по бумажке — хорошо. Телевизор одобряет.
Мало наркоманов — тоже плохо, скажет мент, наркобарон, цыган, питерский, барыга и человек. Ничего страшного. В провинции подрастает на материнский капитал новая тьма будущих потребителей. Если в Москве и Петербурге более-менее есть чем заняться, то в 100 км от МКАД — только бухать и колоться. Ну, иногда работать за бесплатно там, где, может быть, не кинут.
Поэтому не расстраивайтесь, господа торговцы наркотой. Вовизм не допустит вашего обнищания. Вовизму нужна единая Россия. Без выебонов и оппозиции.
А если ты нарик или алкаш, да к тому же работающий за бесплатно, кто же от тебя откажется, дурачок?
Поэтому спите спокойно, торговцы кайфом, делитесь и размножайтесь. Но, главное, делитесь. Вовизм подразумевает делёжку. Кто не делится — того могут и по жопе треснуть. И больно.
Но в основном достаётся мелочи, вроде нашего Димасика. 228 — милости просим. Где-нибудь кто-то видел, чтобы упаковали реального наркобарона? Никогда такого не случится. Посадят мелкую шваль, может, оптовика, но того, кто реально имеет доход, сопоставимый с бюджетом Таджикистана за 100 лет, — таких вы не увидите ни в тюрьме, ни в дурдоме.
А в центрах реабилитационных — благодать. Особенно новоявленным. Им временно показывают, что есть другая жизнь. Какая-то светлая и чистая. С песенками о Боге (говно редкое), с праздниками Пасхи и смирением всеобщим.
А Новоявленные должны смиряться, пахать с утра до ночи по хозяйству, строить сараи, выгребать говно. Потом, через год, стать наставником и уже помогать новичкам погружаться в иную жизнь, в Жизнь Вечную. Потом подписать завет на пару лет. Отдавать всё заработанное в Церковь. Потом может даже стать Пастором!
Но, как правило, до пастора дотягивают единицы. Особенно упёртые или окончательно поехавшие. Мало-мальски непоехавший наркоман после всех «Заветов Ильича» отправляется в одно место. К барыге.
И далее всё по второму кругу. Если не сдохнет, конечно. Многие отъезжают с первого же после реабилитации укола. Связано понятно с чем. Доза, с которой наркоман уезжал в реабилитационный центр, — это смертельная доза для слона, не то что для человека. И несостоявшийся пастор не думает об этом, когда едет к барыге. Берёт такое же количество героина, какое брал до посещения центра. Ну и, естественно, введя такую дозу в отдохнувший организм — подыхает от передоза. Задыхается и едет на кладбище. А на кладбище и жизнь вечная, и крестов хоть жопой жуй, и потусторонний мир, и тишина, и благодать, о которой мечтал человек, и вселенское блаженство.
Христианство во всей красе, короче. И не убьёшь там, и уже не украдёшь, и не спрелюбодействуешь, и не пожелаешь жены и мужа ближнего своего, и не обновишь ни одной заповеди, даже если в живом мире они вдруг обновятся.
То о чём тебе говорил Господь — уже есть на кладбище. И там его — вагон. Торчи себе в могиле и кури бамбук. Никаких соблазнов бытия.
А если ты реально попал на тот свет, и он, к примеру, есть. Во! Интересно.

16

Короче, ты крякнул. Типа лежишь такой весь из себя трупешник, и всем насрать на тебя. Помер — и молодец.
Фельдшер скорой помощи подчёркивает нужное на своём бланке, а именно: «Вследствие биологической смерти». Ясно, что у тебя передоз, что там ещё подчеркнуть, не от травм же несовместимых и не от мертворождения.
Потом везут тебя, распиздяя, в морг. Едут как раз мимо дома барыги, как назло тебе. А ты, по всем верованиям в загробный мир, сидишь в труповозке рядом со своей остывающей тушкой и думаешь, какой же крутой приход ты поймал и как тебя сейчас прекрасно тащит. Реально: тела не чувствуешь, кумаров никаких нет, проблем тоже.
Затем, примерно уже в морге, до тебя начинает доходить, что приход странный был. Как-то шарахнуло сильно. И сейчас состояние непонятное. Закурить бы, а не понимаешь, как выходить из этих картинок с трупами вокруг и кафелем на стенах. Реально тебя притаращило.
Но ты же весь насквозь христианин. И ты согрешил. Ты укололся, а колоться — это реальный грех. Блин. Надо завязывать, а то Господь меня реально укокошит. Хорошо, больше ни миллиграмма внутрь. Давай уже, отпускай, тяга чёртова.
А ни хрена. Не отпускает. Ты смотришь, что лежишь на каталке с синими губами и закатанными глазами. Весь какой-то не такой. Странный. Надо бы реально попросить у Господа прощения за грех иглоукалывания. И пастору рассказать — он помолится с братьями.
Блин, алё, давай уже отпускай! Что за тяга такая: картинка одна и голоса какие-то в башке. Чёртов барыга, что он мне за хрень подсунул.
Блин, алё.
Что это такое?
И тут тебе такой голос с небес: «Ты долбоёб!»
Кто это? Кто это говорит? Ты начинаешь трогать себя за руки и остальные запчасти тела, но тела-то нет. Есть какая-то мутная завеса из непонятного материала, и вместо мыслей уже руки, вместо рук запчасти. А вместо запчастей — мысли. И голос тот же самый: «Ты долбоёб!»
И ты совершенно не понимаешь чем думать, то ли головой, то ли тем голосом, то ли руками, то ли запчастями. И страшно что-то очень. И водички не хочется. И покурить бы надо, но нечем. Лёгкость необратимости и какой-то совершенно подходящий к ситуации голос из ниоткуда: «Ты долбоёб!»
Господи, жить-то хочется. Давай возвращаться назад, надо позвонить кому-нибудь, надо скорую вызвать, блин, а где телефон и почему картинка одна и та же. Я с синими губами, кафель, труп слева от меня, бабка какая-то.
Надо, что-то надо...
А голос опять: «Ты долбоёб!»
Господи, надо молиться. Хули делать ещё, ссыкотно что-то реально мне.
Итак: Господи, что-то там про царствие твоё, именем Иисуса Христа, кровью Его омой чего-то, блять, не помню нихуя как молились в нашей Церкви Вознесения Христова, пастор ещё что-то про искупление буробил, я тогда ссать хотел ещё.
Так, берём себя в руки. Я же не умер. Я же всё понимаю прекрасно. Надо помолиться и отпустит. Молимся: Отче наш, сущий на небесах, да святится имя Твоё, да приидёт Царствие Твоё, да будет Воля Твоя...
И голос опять: «Ты долбоёб!»
Господи, что это за кайф такой! Я не хочу такого, я не буду больше, мне страшно, господи, что делать? Как мне, где телефон? Что, блять, делать? Нахуй, что это? Где руки? Блять! Нахуй. Господи, что происходит? Какой пиздец, мама, блять, суки все, вы чего, что, блять, пиздец совсем, вы суки все, вы ебанулись что ли, что за, блять, хрень, мама, ебать колотить, что за пиздец?
И голос такой: «Ты долбоёб!»
Фу, отпустило. Спокойно. Дышишь вроде. Хотя нечем дышать. Тело не чувствуешь. Вот это кайфанул так кайфанул. Никогда больше не буду. Чуть не умер. Ну нафиг эту дрянь. Только церковь и только Господь. Надо же было такой соблазн поймать.
И закрываешь глаза.
А когда опять открываешь: стоит перед тобой какой-то засранец. Я, говорит, святой наркоман. Я отвечаю на Небесах за наркоманов и реабилитационные центры. Зовут меня Лёха. Я сам недавно сдох, но поднялся по карьере довольно быстро. Ты тоже поднимешься. За два года почти пастором на земле стал. Это круто.
Ты такой говоришь ему: «Иди ты нахуй, дурак, кто ты? Что ты мне тут бубнишь про пасторов и наркоманов?»
А он тебе так спокойно: «Ты помер, Вася. Верил в загробный мир и Царствие небесное — вот и получи по вере твоей, как Шеф говорит».
Не верил бы в Шефа — сейчас бы хуй чего увидел. Не было бы нихрена. А теперь есть то, во что ты, мудак, верил.
И ты такой весь христообразующий, говоришь этому Лёхе: иди ты нахуй, дурачок, где я, меня привезли в семнашку в наркологию? Что тут я с трупами какими-то торчал всю ночь?
А Лёха такой спокойно и мило отвечает тебе: «Нахуй ты уже пришёл сам, дорогой товарищ верующий. Сейчас нужно будет встать, одеться и подписать кучу бухгалтерских и прочих книг и документов. Ты готов?»
Ты такой думаешь: хрен бы с ним, с этим Лёхой, лишь бы выйти отсюда, а там, может, реально в наркологию или в дурдом увезут. Что-то сильно меня вмазало, видать, с головой проблема. Нельзя верующему колоться. Нельзя. Мешать Божью благодать с герычем — опасно.
Ладно, Лёха, пошли.
Вышел ты из этого помещения с трупами и хрен знает куда попал. На нарколожку точно не похоже, на дурятник тоже. Народу дофига, и все нарики и алкаши — это видно по рожам, но непонятно, кто и куда всё время ходит.
Один, совсем дурной какой-то, в розовой пижаме, подходит к тебе и говорит:
«Ты за Сталина топил при жизни? На вот тебе тут кучу Сталиных, всяких разных, с усами и один даже с головой. Будут из тебя сок варить на бульон».
Какой бульон? Какого Сталина, что ты несёшь, совсем охренели, меня привезли в дурдом, орёшь ты. Дайте телефон, я пастору наберу, покаюсь.
— У нас здесь каялка стоит в углу, — опять говорит розовый. — Иди выкаяйся. Легче будет в разы.
— Ты что, совсем ёбнутый! — орёшь ты, понимая, что ругаться матом и сквернословить — это грех и что теперь опять надо покаяться.
— Каялка-какаялка, — противно смеётся Розовый.
Ты начинаешь смотреть по сторонам. Всё какое-то белое, ничего толком не видно, одни силуэты и стены непонятные. Как будто из них туман какой что ли.
— Где я? — собираешься ты с мыслями и тормошишь Розового.
— У нас, — отвечает Розовый. — Ты за Сталина топил? У нас много всяких Сталиных, один даже с ушами и два с головой.
— Да я давно топил, — начинаешь оправдываться ты, вспоминая, что в молодости, когда героина было много, ты был близок к местным каким-то коммунистам. У них и наширяли тебя первый раз.
— Топил, — улыбается Розовый, — сейчас тебя позовут Наверх и там спросят. А пока дойди до каялки. Ты же верующий, хоть и за Сталина топил.
— Да иди в жопу, дурак, — кричишь ты на Розового, но тут тебя действительно зовут:
— Наркоман Юра, верующий, 40 лет. Пройдите в кабинет «Ю».
Что за хренотень? Розовый свалил в угол, стоит над каялкой и выкаивается.
Блин, где кабинет «Ю»?
— Налево и по коридору! — кричит Розовый, выкаяиваясь и захлёбываясь.
Налево, блин, тут везде налево. Похоже на двери, но не двери. Буквы пошли в голове. А, Б, В. Блин, до Ю когда дойдёт!
— Когда хер на голове сваришь, рваный морж, не то совсем тебе зубы поотвергаем, сраный коптильный червяк, — раздаётся возглас из матюгальника. Но сам матюгальник не видно. Ноги ватные, ты не идёшь, ты как-то передвигаешься, но непонятным образом. Ноги не передвигаешь, просто ими как-то двигаешь, да и ног-то нет, есть какая-то непонятная нога — не нога, хвост — не хвост, что-то на рыбу похожее. Но не от рыбы.
Вот кабинет, видимо. «Ю» написано.
Заходишь. Как палатка какая-то: ни дверей, ни окон.
Сидит какой-то непонятный объект и весь светится.
Ты заходишь и говоришь: «Здрасьте».
Он смотрит на тебя. Как голубь башкой крутит и видно, что сидит за столом, а на столе книги и куча какого-то мусора.
— Здравствуй, наркоман Юра, — начинает говорить тебе субъект. — Мы очень рады, что ты пришёл. Ты умер, Юра, умер по-настоящему и, как истинный наркохристианин, от передоза. Тут много таких. Ты в детстве под Ленина ходил? И тут пойдёшь. В Бога веровал местами — тоже не совсем понятно.
Но сиди пока и расписывайся вот тут и вот тут.
И открывает книги, а в книгах все твои дела с рождения и до самой смерти. И самая последняя фраза на последней странице: «Греханул пидорок наш, Ваше Преподобие. Ёбнул из коробки для пожертвований денег, купил герыча, вмазался и сдох».
Внизу резолюция и карандашом подпись: «Долбоёб наш Юра». Ангел хранитель 237 717 239 256 (Колян Упоротый).
— Так куда пойдёшь, Юрец? — спрашивает субъект рыбьим голосом. — В рай или в Ад?
Ты думаешь пару минут и говоришь:
— А можно в Рай?
— Можно, — зевает субъект. — Тут у тебя грехов малость больше, правда, чем нужно, поэтому отправишься пока в ад, там найдёшь Мишку-барыгу, помнишь его? Он тебя устроит пастором у местных алконавтов. Ты же Библию тут читал пару лет. Вот и покайфуешь там, пока Шеф не заберёт. Он периодически туда ходит. Раз в 2000 лет. Потом посмотрим.
И ты такой орёшь:
— Э, алё, я пастора Сергея знаю и пастора Виктора! Я так это не оставлю!
А субъект спокойно так отвечает:
— Пастор Сергей торгует, а Виктор в реабилитационном центре с рабов имеет нехило, бабёнку себе завёл тут, налево ходит. Это не поручители.
И ты такой:
— А кто же может быть поручителем?
А субьект:
— Шеф.
Ты орёшь, что верил в Шефа и даже молился постоянно и что это вообще за беспредел! Ты христианин, а Христос обещал спасение всем, кто верил в Него! Что за чушь происходит, открой Евангелие, посмотри!
А этот мутный с глазами смеётся и показывает тебе Библией на выход. А в дверях уже Розовый, и с ним какой-то с тремя руками, гордый и со сталинской бородой.
Розовый ржёт и говорит: «Вот тебе Сталин, Юра, пошли расстреливаться?»
Сталин тоже ржёт и бухает из горла коньяк.
— Пашли в ад, дарагой, — произносит он торжественно и хватает тебя за голову. Ты весь помещаешься в руку Сталина и превращаешься в маленькую молекулу на дне его бутылки. И пока тебя несут в ад, ты смотришь из этой бутылки, подпрыгиваешь с миллионами таких же, как и ты, идиотов и плещешься и стекаешь по стенам. А дальше Сталин делает глоток, и ты вместе с остальными дебилами погружаешься внутрь его чрева.
А в чреве тебя распределяют на работы и проживание. Комиссия изучает твою делюгу и назначает бригадира и ответственного за тебя. Так как тут народу много, миллиарды и триллионы распиздяев, то и распределение занимает кучу времени. Пока расстреляли тебя, потом повесили, потом опять расстреляли, потом ещё что-то — ты уже и не помнишь, но вот дошла очередь до твоего распределения. И тебя отправляют в сектор 217313667 — 12. Не в жопу, но и не сказать что в элитное место.
Тебя распределили новой единицей в сектор печени Сталина. Будешь в составе фермента алкогольдегидрогеназа расщеплять этиловый спирт на уксусный альдегид.
Мишка говорит, что это хорошее место. Люди из жопы, говорит, нам завидуют. Жить будем вместе, недалеко друг от друга. В одном ферменте.
Это, повторяет, нам повезло, что на комиссии нормальная смена. Прошлую партию отправили Сталину в прямую кишку, а там представляешь какие условия жизни? Жопа полная. Адская жопа. Так что мы, считай, с бухлом всегда будем работать. Не горюй и не ссы. Пару тысяч лет в Сталине поторчим, а там поднимемся. Может, к Вове попадём.

17

У меня к Диме один вопрос: где у Христа сказано про наркоту и бухло в негативном свете? Вроде он говорил, мол, меру знайте, больше ничего.
Дима орёт, что тело — это храм божий и что его разрушение грозит ужасными мучениями в аду и всё такое. Типа мы молекулы в теле Христа. И все мы составляем его тело. И если мы травим себя, то травим тело Христово.
Не вопрос, но зачем тогда ты, Дима, продавал наркоту?
— Это не я продавал, — отвечает Дима. — Это Сатана продавал, войдя в меня. А я не покаялся, и он меня искусил.
— Так что же ты искусился, если ты молекула Христова?
— Ну, я ещё только начинал быть верующим.
— То есть ты ещё не был молекулой, а вообще атомом, наверное, ты же один. А молекула — это много атомов, дурак.
— Атом — это дух, ещё один атом — это воля, ещё один — сила. И чем больше их, тем сильнее молекула в теле Христа.
— То есть, ты хочешь сказать, что ты не особо притягивал другие атомы к себе, будучи или слабым или просто дураком, или в тебе не хватало веры?
— Веры мне хватало, но Сатана разрушил всё.
— Круто, Дима. Радиоактивный Сатана получается у тебя. Гамма-излучением твою веру расхреначил, а тебе теперь сидеть.
— Это я и говорил на комиссии, когда меня сюда упаковывали.
— Ну понятно, почему ты здесь.
Теперь в суде можно говорить: «Гражданин судья, Ваша честь, это не я торговал наркотой, это Радиоактивный Сатана торговал через меня путём выбивания электронов из атома меня, вследствие радиоактивного воздействия гражданина Сатаны!»
Судья, естественно, отпускает Димочку, сажает Сатану лет на 10 в ядерный реактор, а Димочка идёт торговать дальше. До следующей посадки. Затем опять суд: опять Сатану сажают, только уже другого, может, более радиоактивного, может, менее, надо по изотопам смотреть.
А Димочка идёт молиться. Сатана в реакторе — Дима в церкви.
Так и Сатанов не напасёшься. Хотя опять же, если учитывать массу Сатаны и период распада или полураспада его атомов — его хватит надолго. Но масса Сатаны неизвестна. Высчитать можно, но в дурдоме лучше этим не заниматься, хотя лучшие лбы нашего дурятника бились и над этой задачей.
Евангелие от Димы, сказанное в туалете Эфиопу и Толстому Кирюше.
Глас вопиющего в пустыне — это о наркотиках. Не колитесь. И будет вам.
Иисус, Великий Бог, Царь царей, Господь господ, отошёл от престола Отца своего одесную и за грехи наши пострадал.
А с ним царь Давид, голый и скачущий, поразивший филистимлян через обрезание.
И пришёл к Саулу Давид и захотел жениться на дочери Саула. Сатана услышал и дал Саулу наркотики. Саул укололся, и больше его не видели нормальным.
(Про наркотики образно.)
И так возникла наркомания. Примерно 2000 лет тому назад, когда и люди появились.
Адам с Евой ещё не были наркоманами, но змей с Сатаной искусил их, и Господь сказал: идите и размножайтесь.
Потом пришёл Иоанн Креститель на землю Израильскую и учил вере и ел кузнечиков.
И была у Саула дочь, не помню как её зовут, на М.
И выдал он дочь за Давида-царя, но Давид ещё не был царём, и дочь Саул всё-таки не выдал.
А отправил Давида отрезать обрезания.
А Моисей уже был в Египте и насылал страшные кары египетские, оттуда и взялась наркомания (прообраз).
Через пророка Исайю Иисус говорит нам, чтобы держали в страхе своё тело и не кололись.
Понтий Пилат спросил Иисуса: ты Царь?
Иисус ответил, что да.
И за это Иисуса Пилат казнил.
Но в Содоме и Гоморре все блудили, и поэтому Господь всех сделал наркоманами и сжёг.
А когда сжёг — все разбежались и вышли в Гефсиманский Сад, где Иисуса взяли римляне и фарисеи и повели к Пилату. Пилат всё понял и отпустил Иисуса.
Царь Ирод отрезал голову Иоанну Крестителю за то, что тот проповедовал здоровый образ жизни и веру в Иисуса.
Чтобы не было наркоманов.
Но Сатана искушал Иисуса 40 дней, и Иисус не поддался.
Потом его за грехи наши казнили на кресте.
Потом Он воскрес, и теперь есть у каждого человека внутри, и каждый человек - молекула в теле Иисуса Христа живого.
Значит, нельзя больше колоться, братья.
Аминь.

Кирюша Толстый, наш бывший Святой, поначалу не понимал, о чём буробит Димочка.
Вроде про Бога, а ни Матушки Матронушки, ни Серафима Саровского, ни Блаженной Ксении Петербуржской в разговорах нет.
Значит, разговоры не о Боге, решил Кирюша и больше не вдавался в подробности димочкиного евангелия. Просто объявил Димочку придурком и лежал на кровати, разговаривал с комарами.
Я приходил к Кирюше чифирить и есть конфетки.
Про Диму Кирюша говорил одно: «Бить его надо».
Дима в итоге был избит. Но не за Христа и веру он пострадал и принял мученическую пиздюлину, а за торт-медовик.
Торт-медовик был отвратителен всем. Дураки на пенсию покупали в лавке много всякого дерьма: конфетки, чай, сигареты. И зачем-то брали эти поганые вафельные медовики, на которые уже смотреть никто не мог. Так и валялись они в тумбочках, пока кто-то с голодухи не вспомнит и не выкинет. В дурдоме голодных было мало, медовики гнили и деревенели, смотреть на них никто не мог, и они часто дарились персоналу или выбрасывались в помойку. Но при этом с каждой пенсии дураки снова закупали эти медовики в огромных количествах.
Как валюта медовик вообще ничего не стоил. Его невозможно было обменять ни на что.
А Дима Мессия только что приехал и постился денно и нощно, просил прощения у Господа за кары небесные и Радиоактивного Сатану.
Медперсонал решил, что этот мудак объявил голодовку, не вдаваясь в историю димочкиного взаимоотношения с Иисусом и Сатаной, а так как пациент выдавал ахинею на евангельско-библейские темы, то сдали его с потрохами доктору во имя очищения от царя Саула, Давида и Соломона.
Доктор назначил галоперидол. От ветхозаветных царей он хорошо помогает, снимает царей сразу. Новозаветного Царя снимает так себе.
И так как пост сделал своё дело, а галоперидол вызвал нужный эффект, то пробило Димочку на пожрать. Лихо пробило.
Тут и пригодились медовики. Сначала дураки просто так отдавали их, потом менять стали на всякую хрень. Таким образом, единственный раз за 4,5 миллиарда лет существования дурдома медовик был конвертируемой валютой.
А Дима поистаскался, кишкоблудство — такое дело. Всё отдашь, когда жрать захочешь, тем более что дураки эту тему просекли, и медовик уже поднимался в цене, как нефть в эпоху упадка медведизма.
В итоге голодный Дима перед отбоем зашёл к Кирюше, рассчитывая, что Толстый по святости даст пожрать брату во Христе. Пришёл, а Кирюши нет.
Кирюша в это время был в коридоре и ловил муху.
Димочка залез в тумбочку кирюшину и увидел там медовик. Схватил его и засунул себе под пижаму.
В этот самый момент в палату зашёл Кирюша и муха в его руках. Без ног и крыльев.
Кирюша яростно заорал.
Сбежалось полдурдома, и после выяснения причин кирюшиного беспокойства Диму торжественно объявили крысой. Дима рыдал и оправдывался, Христом клялся и всеми Саулами и Давидами вместе взятыми. И дочерью Саула, которая на М.
Не помогло.
Так как публика наша вся состоит из людей сидевших, и не по одному разу, то понятия блатные сразу всплыли на поверхность, и гуманности не было никакой в тот вечер. Все уничтожали Диму.
Дима сидел на шконке и бормотал молитвы на тарабарщине харизматской.
Бить решили в туалете. Дима не согласился. В туалете накурено, а он за здоровый образ жизни.
Пошли на уступки. Бить стали в палате. Бил Кирюша, Эдик и Варела.
Эдик и Варела били хорошо, Кирюша лещей давал. Муха у него пока лежала на тумбочке, без ног и без рук.
Джамшут тоже хотел бить, но ему запретили. Ещё маленький, чтобы бить.
Когда закончили бить — объявили Диму гадом и изгнали к пидорасам за стол.
Мне было поручено проследить за посадкой Димы в правильном направлении, так как я работал в буфете и накрывал на столы.
Больше Дима никого не грузил учением Христа и спокойно сидел с пидорасами за столом и мечтал о здоровой наркоманской жизни на воле.

Продолжение >>